По уточненным данным, в ночь на 22 июня в Ингушетии от рук террористов погибли 82 человека, более 90 человек получили ранения.
В настоящее время по делу о налете вооруженных боевиков на Ингушетию арестованы более 30 человек, 20 — объявлены в розыск, еще 50 находятся “в разработке”.
Но это только часть последствий той страшной ночи — известная лишь узкому кругу профессионалов и потому не слишком заметная. Другая часть, напротив, известна всем, потому что она коснулась высокопоставленных лиц. Указами Президента России освобождены от должностей: командующий внутренними войсками Северо-Кавказского округа генерал полковник Михаил Лабунец; главком внутренних войск МВД РФ, заместитель министра внутренних дел Вячеслав Тихомиров; заместитель директора ФСБ России генерал-полковник Анатолий Ежков, по долгу службы курировавший Северо-Кавказский регион. Кроме того, военные обозреватели уверенно связывают с трагическими событиями в Ингушетии вынужденную отставку начальника Генерального штаба Вооруженных сил Анатолия Квашнина.
Нам трудно оценить, насколько справедливы (или несправедливы) эти отставки: их причины от нас скрываются. Так же, как и “разбор полетов” — если, конечно, он вообще состоялся. А если все же состоялся, то на каком уровне? кто были его участниками? к каким выводам они пришли?..
Вряд ли мы когда-нибудь получим ответы на эти вопросы.
...Исполняющий обязанности министра внутренних дел Ингушетии Абукар Костоев в первые же минуты боя бросился на звуки выстрелов. Охраны не было, в машине — он сам, два его брата и водитель. На Экажевском перекрестке (между Назранью и селом Экажево) машину остановили вооруженные люди в камуфляже с отличительными знаками спецназа ГРУ. Костоев опустил стекло. “Кто вы такие? — спросил он. Я — министр внутренних дел”.
В ответ раздалась очередь из автомата. Один из братьев Костоева был убит наповал, сам и.о. министра тяжело ранен. Он прожил еще несколько часов. Машину удалось отогнать от перекрестка, оставшийся в живых второй брат Абукара по мобильному телефону связался с начальником УФСБ по Ингушетии генерал-майором Коряковым. “Здесь бандиты, — сказал он Корякову, — пришлите помощь!”.
Часы показывали 22.40.
Помощь не пришла. Как стало известно позже, генерал-майор Коряков вообще не счел нужным проинформировать кого-либо об этом телефонном звонке...
Официальная сводка событий той ночи выглядит сухо и мало что объясняет. Все началось в 22.20 — захватом поста ГАИ неподалеку от Назрани. Несколькими минутами позже были атакованы здания погранотряда и правоохранительных органов в Назрани, Карабулахе, станицах Слепцовской и Троицкой. В 23.00 несколько отрядов боевиков перекрыли трассу “Кавказ” и заняли позиции на ключевых дорогах Ингушетии.
В 2 часа ночи в Назрань переброшены дополнительные силы Северо-Кавказского управления погранслужбы. Пограничников доставили в Назрань из Ставрополья на вертолетах.
Заметьте: террористы орудуют в Ингушетии уже три с половиной часа. И лишь теперь сюда доставляются пограничники. Хотя от Ставрополя до Назрани — максимум 40 минут лета. И нигде не говорится о том, каково же было участие “дополнительных сил” в событиях той ночи.
А в 5 часов утра террористы начали отходить, покидая Ингушетию.
Сотрудники ингушских спецслужб полагают, что время отхода “на заранее подготовленные позиции” командиры боевиков просчитали заранее. Уйти необходимо было до 6 утра — до первого намаза. Потому что если бы проснувшиеся к первому намазу жители республики поняли, что происходит, — отступление не прошло бы столь спокойно: почти в каждом ингушском доме есть оружие, а боевиков здесь не жалуют. А так — нападавшие ушли почти без помех. Правда, какие-то федералы их все-таки преследовали, но на границе с Северной Осетией — остановились и дальше не пошли.
...Мы все еще называем этих людей “чеченскими сепаратистами”. Вероятно, по привычке.
Между тем сепаратисты были во времена Дудаева. Может быть, во времена “раннего” Масхадова. Нынче же никаких сепаратистов больше нет. И хотя обычно я скептически отношусь к формулировкам, коими оперирует власть, на сей раз, как мне кажется, Путин прав: в настоящее время речь идет о международных террористах, избравших юг нашей страны (в частности Кавказ) в качестве полигона для отработки путей к достижению главной цели — созданию “всемирного халифата”.
Интернациональный состав участников нападения на Ингушетию лишний раз подтверждает тезис о международном терроризме.
Конечно, многое еще неизвестно. Пока что мы даже не знаем точное число нападавших. Разброс цифр тут внушительный: одни источники утверждают, будто террористов было не более двухсот, другие — что их было не менее шестисот. Собственно, численный состав (ближе к истине — 300 человек) не столь уж и важен. Важно другое.
Сотрудники правоохранительных органов Ингушетии рассказали мне, что — по их данным — финансируются террористы по крайней мере из трех “точек”: из Турции, Саудовской Аравии и из Москвы. Все боевики были прекрасно организованы и экипированы, что невозможно без серьезного финансового обеспечения. У всех — добротная форменная одежда, дорогая натовская боеукладка (ингушским оперативникам такая даже не снилась). Приборы ночного видения. Удобные, отменного качества радиостанции и даже (чтобы в случае необходимости произвести срочный ремонт) — маленькие паяльники с одноразовым питанием.
Кроме того, нападавшие имели знаки отличия ГРУ, ФСБ и ОМОНа. Несколько раз на их пути оказывались бойцы ингушского ОМОНа. Со стороны террористов следовала команда: “Рассредоточиться!”. Ингуши разбегались и бросались на землю. Их расстреливали смеясь, в упор, сверху. Команда, кстати, давалась на русском языке, причем террористы копировали даже некий акцент, свойственный федералам из рязанского ОМОНа.
Боевики действовали группами по 30—50 человек. У каждой — своя задача и свой объект нападения: аэропорт Магаса, ОМОН, МВД, ГУВД, склады оружия МВД... Среди террористов были чеченцы, карачаевцы, кабардинцы, ингуши, дагестанцы, осетины, русские, украинцы... Но среди них, по данным того же источника, — иностранцы из Прибалтики и Скандинавии. А командиры или инструкторы каждой группы — арабы, имеющие 15-летний опыт боевых действий: они начинали еще в Афганистане.
Руководил рейдом в Ингушетию человек, отзывавшийся на позывные “Хайрула”, “50”, “Абу-Бакар”. Он же был известен под именами Джаммаль Мазар Мухаммад, Абу Хумид, Абдул Фафти.
Речь идет об известном международном террористе Абу Кутейбе Джаммале, гражданине Саудовской Аравии.
Абу Кутейб не ушел вместе с другими террористами из Ингушетии. Видимо, понадеялся на свою “легенду внедрения” и безукоризненные документы. Но просчитался. 1 июля его дом, расположенный на окраине Малгобека, был окружен ингушской милицией. Главарь террористов отстреливался более часа. Два милиционера погибли (один из них — заместитель начальника Сунженского РОВД), еще несколько были тяжело ранены. Живым Абу Кутейб не сдался: понимая, что ему не уйти, он взорвал себя с помощью пояса шахида.
В его доме находился внушительный боевой арсенал: автоматы, гранатометы, взрывные устройства, детонаторы. Кроме того — два ноутбука и большое количество ваххабитской литературы. И некая “бухгалтерская ведомость”: зарплата командиров боевых групп, места базирования этих групп и количество боевиков в каждой. Записи велись по-арабски.
Абу Кутейбу было 44 года. Воевал в Афганистане, потом в Боснии, где в результате ранения лишился ноги. Ходил на протезе. Впервые пробрался в Чечню 9 лет назад вместе с Хаттабом, последние 4 года жил в Ингушетии — готовил операцию, которая и была осуществлена в ночь на 22 июня. Жил вполне легально — с фальшивым паспортом уроженца Дагестана. Был официально женат на дагестанке, которая родила ему двоих детей, а сейчас ждет третьего.
Тут возникает первый и самый главный вопрос: как могло случиться, что террорист, находящийся в международном розыске и имеющий столь очевидную “особую примету” (он сильно хромал), четыре года живет в Ингушетии, не привлекая внимания местного УФСБ?
Об этом хорошо бы спросить начальника УФСБ по Ингушетии генерала Корякова. Но эти господа-товарищи на вопросы предпочитают не отвечать. К тому же совсем недавнее заявление Шамиля Басаева, похвалявшегося, будто рейдом в Ингушетию командовал он, как бы снимает вопрос об ответственности г-на Корякова, вместе со своими подчиненными проморгавшего и Абу Кутейба, и масштабную подготовку к нападению на Ингушетию.
Впрочем, к “басаевскому фактору” в этой истории мы еще вернемся.
Между тем подготовку Абу Кутейб провел действительно тщательную. Рядовые боевики — “пушечное мясо” — вербовались в Северной Осетии, в Карачаево-Черкесии, в Южной Осетии. По имеющимся у меня сведениям (источник тот же), значительная часть террористов базировалась в 11 селах Южной Осетии, туда же, на свои базы, они вернулись после рейда на Ингушетию. Согласно тем же данным, именно в Южной Осетии скрываются и Шамиль Басаев, и другой известный “полевой командир” — Доку Умаров. Здесь же вполне легально действует Мовлади Удугов и возглавляемый им штаб Шуры — верховный орган власти ваххабитов. Если все это так, в наши представления о конфликте между Грузией и Южной Осетией должны быть внесены серьезные коррективы.
Часть террористов находилась на территории Ингушетии еще до начала рейда. В частности — в лагере так называемых чеченских беженцев, который расположен рядом с Назранью. За несколько часов до начала рейда сюда приехало несколько грузовиков, “беженцам” было роздано оружие, а женщин предупредили, чтобы они и дети не покидали лагерь после 9 вечера. Уходивших боевиков провожали ваххабитскими флагами.
Неужто и об этом ни г-н Коряков, ни его подчиненные до сих пор ничего не знают?
Я уже упоминал о том, что помощь федеральных сил могла прийти гораздо раньше. Рядом с Назранью, в станице Троицкая, базируется 503-й мотострелковый полк Вооруженных сил РФ. В его составе — около 3 тысяч хорошо вооруженных и вполне прилично обученных солдат и офицеров.
503-й полк не выступил. Почему?
Назранские милиционеры рассказали мне, что они отбивались от террористов самостоятельно. На помощь не пришли ни сотрудники ФСБ, ни войска Министерства обороны. Но милиционеры сумели отбиться: кроме складов с оружием, ни один объект МВД террористы захватить не смогли. Особенно они были настойчивы в стремлении отбить следственный изолятор МВД республики, где находились 60 заключенных...
В Назрани террористы оставили убитыми 35 человек. Общее число их потерь неизвестно, потому что уходили они из Ингушетии достаточно спокойно, забирая мертвых с собой. Сделать это в Назрани они не смогли.
Говорят, что цель нападения на Ингушетию — “дестабилизация обстановки на Северном Кавказе”.
А так она там что — стабильная? Обстановка?
В Ингушетии склонны рассматривать версию, согласно которой нападение было лишь “операцией прикрытия”. Целью же, согласно этой версии, являлась смена руководства республики.
Если так, то средства для достижения этой цели оказались явно избыточными: более 80 погибших (ингушей; террористов считать не будем), множество раненых, несколько полностью или частично разрушенных и сожженных зданий в Назрани, два разграбленных оружейных склада МВД. И все это — всего лишь “прикрытие”?
Впрочем, вспомним о том, что на Зязикова уже покушались. В начале апреля его машина была взорвана, но сам президент, к счастью, не пострадал.
В одном из интервью Мурат Зязиков позволил себе некую толику откровенности — может быть, излишнюю для чиновника его уровня. Он сказал: “В Ингушетии есть структуры, которые мне не подчиняются. Но я заставлю всех соблюдать закон”.
Чтобы понять, о каких структурах идет речь, отступим еще на месяц. 11 марта нынешнего года в Ингушетии бесследно исчез старший помощник прокурора республики, 29-летний Рашид Оздоев. Его отец — уважаемый среди ингушей человек, бывший судья, заслуженный юрист республики Борис Оздоев, — предпринял собственное расследование (возможности для этого у него имеются) и пришел к выводу: сына похитили.
По данным, собранным Оздоевым-старшим, произошло следующее. Вечером 11 марта в селе Верхние Ачалуки машину Рашида Оздоева — темно-зеленые “Жигули” 99-й модели — протаранила “Нива” с тонированными стеклами. “Ниву” сопровождала “Газель” с номерными знаками 26-го региона (Ставрополь) и серебристая “девятка” без номеров. В ней, по словам Бориса Оздоева, находились сотрудники ингушского УФСБ, которые “вели” машину Рашида. После столкновения из “Газели” высыпали вооруженные люди в камуфляже и захватили Оздоева-младшего.
Похищение произошло спустя четыре дня после того, как Рашид Оздоев направил официальное представление на имя Генерального прокурора России, в котором были выдвинуты серьезные обвинения в адрес УФСБ Ингушетии. В том числе одно из обвинений касалось причастности ингушских чекистов к исчезновениям жителей республики...
По сведениям, полученным Борисом Оздоевым, его сына (или же человека, очень на него похожего) несколько дней спустя после похищения видели во владикавказском УФСБ. Еще через несколько дней, сильно избитого, — на главной военной базе федеральных сил в Ханкале. Далее Рашида Оздоева вроде бы привезли в Москву, где его следы окончательно теряются.
В начале апреля Борис Оздоев направил телеграмму сразу в три адреса: Путину, Патрушеву и Грызлову. В ней он потребовал “срочного вмешательства” и проведения необходимых мер по розыску его сына. Ответа не было и нет. Если, конечно, не считать ответом неоднократные “предупреждения”, которые вслед за тем последовали. Борису Оздоеву недвусмысленно намекали: если он не прекратит свое расследование, ему придется несладко.
Однако бывший судья оказался не из пугливых.
Разговор с Борисом Оздоевым начался не с последних событий. Борис Османович полагает — не без оснований, — что происходящее в регионе началось не вчера и даже не позавчера:
— Начинать нужно с 1991 года — с момента “привода” к власти Джохара Дудаева. В то время я был председателем Малгобекского городского суда, активно участвовал в создании Ингушской Республики и отделении ее от Чечни. Дудаева я хорошо знал, мы с ним выросли в Грозном на одной улице. Я всегда считал, что предлагаемый им путь ведет в никуда. И что наш маленький ингушский народ должен отмежеваться от курса, взятого Дудаевым.
В последний год у нас растет волна слухов об объединении с Чечней. Я читал закон, принятый Государственной думой еще в декабре 2001 года, — “Об объединении двух и более субъектов РФ”. Этот закон будто специально для Ингушетии написан. Я уверен: объединение породило бы новый и гораздо более масштабный всплеск насилия на Северном Кавказе.
(Авторское отступление.
Осенью 1992 года, во время осетино-ингушского конфликта, я был в Ингушетии. Хорошо помню приезд в Назрань Джохара Дудаева и его многочасовой разговор в Русланом Аушевым — тогдашним главой временной администрации Ингушетии. Разговор шел при закрытых дверях, но мне удалось узнать, что Дудаев настойчиво склонял Аушева к объединению, обещая взамен военную помощь в конфликте с Северной Осетией. Но уже тогда практически все в Ингушетии понимали, к чему в конечном итоге приведет эта помощь.
Насколько мне известно, нынешний президент Ингушетии Мурат Зязиков также категорически против объединения с Чечней.)
— За все происходящее в республике, — продолжает Борис Оздоев, — должен нести ответственность ее руководитель. А о какой ответственности может идти речь, если наше УФСБ президенту Ингушетии не подчиняется? Начальник УФСБ генерал Коряков, когда он “под градусом” — а он “под градусом” часто, — говорит: “Я для вас Зязиков, я для вас президент, все будут выполнять мои указания. Я здесь никому не подчиняюсь!”.
— Что вам удалось выяснить в связи с исчезновением вашего сына?
— Рашид — старший помощник прокурора республики, он помогал осуществлять надзор за органами ФСБ. У меня немало знакомых и друзей в правоохранительных органах, с их помощью я смог найти и “расколоть” офицера, который похищал моего сына.
Сами же сотрудники ФСБ рассказали мне, что в ночь на 12 марта в их гараже появились темно-зеленые “Жигули” 99-й модели с нашим региональным номером. Таких у нас в регионе только две. Они спросили меня: “Случайно не ваша?”. И рассказали, что за рулем “Нивы”, которая протаранила автомобиль сына, сидел офицер ФСБ Руставел Султыгов.
Я поехал к нему, посадил в мою машину и сказал: “Ну-ка, парень, расскажи, как ты похитил моего сына”. Он растерялся, молодой еще, 26 всего, и от неожиданности спросил: “Как вы на меня вышли?”. А потом подробно рассказал, как все произошло.
Я ему говорю: “Завтра приеду к тебе со своими родственниками-стариками, ты тоже организуй своих близких родственников-стариков. Расскажешь все в их присутствии”. Это у нас традиция такая.
Назавтра все собрались, Руставел повторил свой рассказ. Вопросы ему задавали и его отец, и дед, и дядя. Весь разговор был записан на диктофон.
— Вы говорили об этом Корякову?
— Конечно. Он ответил: “Вы ошибаетесь. И Султыгов ошибается”. Я спрашиваю: “Что вами как федеральной структурой сделано по розыску моего сына?” — “А это, — говорит Коряков, — секрет”.
После того как стало известно о том, что я “расколол” Султыгова, ко мне из Москвы приехала комиссия (это было на 16-й или 17-й день после исчезновения Рашида). Ее возглавлял заместитель начальника собственной безопасности ФСБ Сергей Абрашин. Я рассказал им, что, по моим сведениям, сын сейчас находится в Ханкале. Абрашин обещал проверить эту информацию и через 2—3 дня со мной встретиться. Так вот: он до сих пор со мной “встречается”.
— Это Султыгов рассказал вам, что доставил вашего сына в Ханкалу?
— Нет. Он сказал, что доставил его только в УФСБ. Кстати. Все автомобили, въезжающие на территорию УФСБ в Назрани, фиксируются видеокамерами. Я неоднократно просил, чтобы была просмотрена видеозапись: въезжала ли туда машина моего сына с подбитым левым крылом? “Нива”, которая таранила машину Рашида? “Газель”, в которой его привезли?.. Но до сих пор запись никто не изъял и Султыгова никто не допросил.
У меня есть номера двух машин с “мигалками”, которые Коряков, находясь во внутреннем дворе УФСБ, вызвал по мобильному телефону. Эти машины сопровождали “автозак” с Рашидом до Владикавказа.
— Вам удалось узнать, кто были те вооруженные парни в “Газели”?
— Да. Они из так называемого мобильного отряда, который базируется в Карабулаке. Отряд напрямую подчиняется Корякову.
— В чем, по-вашему, причина похищения Рашида?
— Полагаю, Рашиду стало известно о том, что Коряков и его люди получили информацию о готовящемся нападении террористов на Ингушетию. Но УФСБ если и ознакомило кого-то с этой информацией, то только свое начальство в Москве. Если это так, то становится понятным, почему боевикам сопротивлялись только ингушские милиционеры и пограничники.
— Может быть, и президент Ингушетии тоже...
— Понимаю, к чему вы клоните. Я знаю твердо: у Марата Зязикова подобной информации не было. Он человек честный, я ему верю. Знаю также, что именно президент Зязиков пытается противостоять тому беззаконию, которое творится в республике.
(Незадолго до событий 22 июня корреспондент из “Новой газеты” разговаривал с и.о. министра внутренних дел Ингушетии Абукаром Костоевым по поводу похищений людей в республике. Вот фрагмент этого интервью.
Костоев: — Похитители — военные. Это у них называется “спецмероприятие”. Мы не можем запретить им действовать — таков приказ по МВД России. Если у машины спецталон, досматривать ее мы не имеем права. Президент Зязиков нам приказал: досматривать всех под его ответственность, чтобы ни одна машина не въезжала в Ингушетию и не выезжала из нее без досмотра.
Корр.: — Откуда в основном едут такие машины?
— Со стороны Чечни.
— Сколько машин со спецталонами остановили за последнее время?
— Вернули в Чечню 15 машин. Большинство были без номеров.
— Кем представлялись военные из этих машин?
— Главным образом офицерами ФСБ. Они шли на принцип, что подчиняться нам не должны. Мы тоже на принцип: пропустить не имеем права. Обычно они ссылаются на Корякова, главу ингушского УФСБ, что едут по согласованию с ним.
Напомню: Абукар Костоев погиб в ночь на 22 июня. Одним из первых...)
Из конфиденциальных источников мне стало известно, что начальника УФСБ по Ингушетии генерал-майора Корякова в ближайшие дни должны отправить в отставку (или — на повышение?). Однако он все еще на том же посту. И, похоже, тучи над его головой начинают рассеиваться. Во всяком случае, г-н Коряков, артистически выдержав некоторую паузу, уже вовсю разглагольствует о том, что рейдом на Ингушетию якобы командовал Шамиль Басаев.
Ну если так, тогда конечно. Если сам неуловимый Басаев... Какие уж тут могут быть претензии к УФСБ и к его начальнику?..
Комментарий бывшего заместителя министра внутренних дел РФ, ныне председателя Комитета Государственной думы по безопасности Владимира Васильева.
— Не могу сказать, что я обладаю существенной информацией. В статье Марка Дейча многое для меня было новостью — в частности, участие в нападении на Ингушетию известного международного террориста Абу Кутейба.
Начну с Басаева.
С одной стороны, ему, конечно, уже все равно: одним терактом больше, одним меньше... А с другой — этим заявлением он приобретает в Ингушетии десятки “кровников”: родственники погибших в ту ночь ингушей никогда ему этого не простят.
Причин для такого заявления, как мне кажется, у Басаева было две. Признать, что эту акцию осуществили некие международные террористы, означало бы для него существенное сокращение финансирования, поступающего из-за рубежа. Кроме того, им руководила, по-моему, своего рода рекламная цель: мол, вот он я, живой и здоровый, у меня много оружия и вполне достаточно людей, готовых на все.
Теперь относительно финансирования. Да, оно идет, в том числе из Москвы, мы об этом знаем. Но ситуация тут непростая. Во многих регионах России есть чеченская диаспора, ее члены — вполне достойные люди, не имеющие никакого отношения к терроризму. Многие приезжают в Россию на заработки. Все они часть денег отправляют в Чечню, чтобы поддержать родственников, — среди кавказцев это вообще принято. И вот уже там, в Чечне, переправленные туда деньги “перераспределяются”: часть используется на закупку оружия, на подрывную литературу. Определить, что куда идет, очень сложно, это тонкая материя, простым арифметическим действиям она не поддается. Заниматься этим необходимо, но так, чтобы не наломать дров.
И последнее. Я не исключаю, что цель нападения на Ингушетию заключалась в том, чтобы дискредитировать президента Зязикова. Для многих на Северном Кавказе он неудобен. Он неудобен для части тамошней политической элиты, для криминала, для бандитского подполья. Не секрет также, что в отношениях между президентом Ингушетии и некоторыми федералами есть определенный холодок. Потому что Зязиков настроен быть хозяином своей земли, отвечающим за все, что там происходит.
