После того как Руслана порвала “Евровидение” на жовто-блакитный флаг, разговоры о том, что спасительницей России на этом конкурсе европесни может стать только Варвара, приобрели легкий налет устойчивой паранойи. Потому что Варвара-де — концентрированное воплощение истинно русского духа современными поп-музыкальными средствами, а это именно то, что доктор прописал для победы. Второй год подряд, однако, этой выстраданной национальной музидее не суждено сбыться. Номер “We’ll Be There” с танцевальной группой “Мираж”, который так и не увидит “Евровидение-2006” в Афинах, в прошлую субботу зато украсил собой открытие очередной “Фабрики звезд”.
Варвара, однако, превратилась в настоящего спеца по теме, потому что не сидела сложа руки, а вдумчиво вписывалась все это время в европесенную среду. Сейчас у нее на Западе внушительная диаспора фанатов, помешанных на “Евровидении”, она вхожа в высшие круги Европейского вещательного союза (ЕВС) и может любому желающему прочитать целый курс на тему “Технология победы на “Евровидении”.
Перед заседанием отборочной комиссии в Москве 7 марта она выключила все телефоны. Прессинг был страшный. Вплоть до того, что хитро подмигивали: “Ну, ладно в незнайку играть! Вам-то уж наверняка сказали, кто поедет, не так ли?” Оказалось — не так.
Решение экспертной комиссии для Варвары вышло убийственным. Она вновь не прошла отбор. На следующий день ей позвонили из Кишинева и предложили выступить в Афинах на “Евровидении-2006” за Молдавию. В прошлом году панк-фолковые Zdob Si Zdub были одними из фаворитов конкурса в Киеве, и с помощью Варвары молдаване, похоже, решили повторить громкий выход. Однако Варвара отказалась, заявив, что ни от какой другой страны, кроме России, выступать уже не хочет. Добавила не без доли отчаяния: “Догонять то, что от тебя убегает, глупо и смешно”.
Между тем еще в конце прошлого года Варвара, как генерал Вольф в “Штирлице”, вела тайные переговоры в Берне о своем участии (в “Евросонге”) под крестоносным флагом Швейцарской Конфедерации. Тогда, правда, она еще не думала про заявку от России. “ЗД” Юстасом разнюхала ситуацию и подробно расписала ее тогда в “МК”. Однако, как и у генерала Вольфа, не сумевшего облапошить Гитлера, переговоры в Берне провалились…
Сегодня “ЗД” обсуждает с Варварой расклад, возникший после того, как она опять не поехала на “Евровидение”.
— Я абсолютно не жалею, что у меня не получилось со Швейцарией, — говорит теперь певица. — Потому что я не швейцарская все-таки Варвара и не со швейцарской песней. И была бы просто лажа — как бы я там Швейцарию отстаивала, а Россия бы сидела и смотрела на все это.
— Какие озарения! Но еще недавно ты была весьма вдохновлена этими переговорами.
— Да, переговоры были серьезные. Но условия поначалу были другие. Я думала, что они клюнули на меня, так сказать, в комплексе. С моим номером, с моей песней.
— Думала-думала и в суп попала?
— Там, оказывается, тоже есть свои композиторы, с ними и нужно было работать. Нужно было переезжать туда, жить с ними. Я не имею в виду половой жизнью, а вообще — общаться, тусоваться, вживаться в среду. В общем, надо было стать настоящей певицей от Швейцарии. Это — не моя история. Я хотела выступать только со своим номером. А они настаивали на их песне, для меня совсем не органичной.
— И твой английский их устраивал? Некоторые наши эксперты во время голосования в “Останкино” сказали, что английский у тебя оставляет желать лучшего...
— Ну, у меня, конечно, не оксфордское произношение. Но швейцарцев даже устраивало, как я говорю, а не только пою по-английски. Конкретно для песни “We’ll Be There” произношение мне ставила настоящая английская барышня, из самого ЛандОна. Занимались мы долго. Записав эту версию на английском языке, мы отправили ее на экспертное заключение в Брюссель.
— Серьезно-то как!
— Ну, я же не с бухты-барахты, не с наскоку и не с перепугу во всей этой истории оказалась. Я очень серьезно, долго и профессионально к ней готовилась. Из Брюсселя мне прислали рекомендации кое-что исправить, мы исправили, но эти замечания касались не произношения, а совершенно других технико-музыкальных параметров. Вот так. Поэтому я не знаю, какие такие эксперты у нас по английскому, которые умнее самих носителей языка. Еще в Киеве, на прошлом “Евровидении”, у меня был разговор с Русланой и ее продюсером, и они мне тогда сразу сказали, что к языку нужно относиться очень и очень строго. Во-первых, ни в коем случае нельзя записывать тексты, сочиненные не англоговорящими поэтами. Это — негласное правило “Евровидения”. В противном случае попадание песни в какие-либо чарты на Западе окажется крайне затруднительным. Во-вторых — никакой самодеятельности во время самой записи. Именно поэтому я пригласила барышню из Лондона — ставить произношение. Для продвижения на “Евровидении” очень важно предварительно попасть со своим синглом в британские и германские чарты, где очень серьезно относятся к подаче английского языка. Акцент может быть не британский, но должен быть хороший. И нужен, конечно, мощный пре-промоушн. Ведь Руслана, когда приехала в Стамбул, уже отовсюду звучала со своими “Дикими танцами”, из каждой шашлычной.
— Да, я помню. Девушка с умом подошла к своему участию.
— Так же подошла и Папаризу. Моя песня была выложена на сайтах еврофанатов уже в декабре и занимала там первые места. Так что если бы мне удалось поехать, то я бы оказалась в Афинах узнаваемым персонажем, а для результата это имеет большое значение. В Брюсселе мои менеджеры по “Евровидению” только ждали результатов решения жюри из Москвы, чтобы сразу выпустить на всю Европу сингл “We’ll Be There”. Все было уже наготове. Даже промотур.
— И ты была уверена, что решение выйдет в твою пользу?
— Абсолютно была уверена. Если и сомневалась, то на какие-то доли процента, для приличия, так сказать. Мне казалось, что моя кандидатура настолько очевидна, мотивирована, обоснована… Ведь я была единственная, кто по-настоящему был готов. “Евровидение” — это такой конкурс, к которому нельзя готовиться за месяц. Выбрать и записать песню, даже очень хорошую, — это далеко не все. Это — вершина айсберга. “Евровидение” — это определенная политика, в которую надо уметь вписаться. За несколько лет я очень хорошо поняла эту кухню, поняла, что в ней надо участвовать и принимать ее такой, какая она есть. Обзаводиться фанатами, например, которые очень многое реально решают, потому что именно фанаты там активно голосуют, их организация имеет серьезный вес и влияние в структуре ЕВС (Европейского вещательного союза). Ну и масса других хитростей, которые надо знать. Я в них уже такая дока! В общем, я была в себе абсолютно уверена, и мне казалось, что те, от кого зависит решение, смотрят на ситуацию моими глазами. Здесь и была моя ошибка — то, что я не сумела донести этот мессидж до экспертного совета, чтобы в тот день, когда принималось решение, сомнений в отношении меня ни у кого не было.
— Знаю, что ты переписываешься со своими фанами в Европе. Как они отреагировали на то, что ты не поедешь на “Евровидение”, — рвали на себе волосы, бросались головой вниз с Эйфелевой башни?
— Ты, конечно, с юмором к этому относишься. В принципе я сейчас к этому тоже уже с юмором отношусь. Со вчерашнего дня. А до вчерашнего дня я была совершенно опустошена и, образно говоря, сутками тупо смотрела в пустоту. Или бродила по комнате, от угла к углу, от стенки к стенке, раненой тигрицей. И все 8 Марта так провела в том числе — первый день этой “радостной” новости. Мне было совершенно все равно, что мне там подарили, я даже не распаковала ни одного подарка!
— Ужасно! Позор на наши экспертные головы! Мы действительно не подумали, что накануне 8 Марта, женский день…
— А 9 марта был день рождения моей дочки. Она, бедная, прижималась ко мне постоянно, не понимала, что же с мамой происходит. У меня ни слезинки, ничего. Истерик не было. Просто пустота в душе. Словно что-то оборвалось. Не то что жизнь кончилась. Но ты шла-шла куда-то, долго, уверенно, осмысленно, и вдруг тропка неожиданно оборвалась в пропасть. Ты стоишь и не знаешь, что дальше делать.
— Решение, тем не менее, состоялось. Что ты думаешь о Билане? Он — достойный кандидат, на твой взгляд?
— Теперь, когда я немножко успокоилась, могу сказать, что в принципе я понимаю мотивы жюри. Скажу даже больше. Мне легче мириться с тем, что я, так сказать, в пролете, зная, что выбрали Билана. Был бы кто-то другой, я бы этого не поняла. А Димка, конечно, классный певец. Он профессионал. И я, скажу честно, искренне буду болеть за него.
— Поедешь с нами в Афины — пофанатствовать в зале?
— Я еще не знаю.
— Ты так и не сказала про фанов. Они-то — что пишут? В трансе, не в трансе?
— Разные были отклики. Одни успокаивают. Другие жюри наше ругают. Мне запомнилось одно письмо из Израиля. Парень написал: не дрейфь, Варвара, Дана Интернешнл у нас три года не могла пробиться через отборочный тур, а на четвертый пошла и взяла это “Евровидение”.
— Действительно, может, это знак свыше? Может, еще не пришел твой час и не написана та песня, с которой ты, как Дана Интернешнл с “Дивой”, сразишь “Евровидение” наповал? Кстати, надеюсь, ты не собираешься на волне апатии завязать вообще с этой идеей?
— Ой, не знаю. Мне надо сперва как-то собрать свои мозги и мысли, которые пока находятся в разбросанном состоянии. Прислушаться к своей женской интуиции. Провести смотр сил — и творческих, и физических. К тому же в следующем году у нас меняется телеканал, отвечающий за участие России в “Евровидении”, и в этом свете, как мне кажется, мои шансы резко уменьшаются.
— Ну почему? Ты можешь поучаствовать в конкурсе “Народный артист”, и шансы тогда резко увеличатся…
— Ой, спасибо тебе большое! Прямо завтра туда пойду и скажу: “Вот, Артур Гаспарян посоветовал…” Ха-ха-ха.
— Существует распространенное убеждение, что Россию все равно засудят, как бы мы тут ни квакали. И победы на “Евровидении” нам не видать, как своих ушей. Вселенский заговор, мол, и все такое. Ты на их кухне уже своя в доску. Эта теория справедлива?
— Полная чушь. А спортсмены наши? Их тогда почему не засуживают? У них — победа за победой, и все этому радуются. Нет, наоборот. Я действительно очень хорошо знаю многих влиятельных людей, имеющих отношение к “Евровидению”. У меня с ними хорошие человеческие контакты, честные, уважительные и доброжелательные. Со многими важными людьми оттуда у меня были очень откровенные разговоры. Могу уверенно сказать, что они весьма искренне хотят и даже с нетерпением ждут, когда же наконец Россия победит на “Евровидении”. Идея, что очередной из конкурсов может состояться в Москве, вызывает у них просто феерический восторг. Все зависит только от нас.
