Воздушные приключения обернулись для художницы, прилетавшей встретиться в Штатах со знакомым, трехмесячным заключением в американской тюрьме. Совсем недавно Русанову выпустили на свободу. Теперь она мечтает восстановить справедливость и в подробностях рассказала “МК”, как все было на самом деле.
Немыльная опера
— Когда я улетала из Америки, настроение по ряду причин было не самым лучшим. Время полета составляло десять часов, и я решила выпить снотворное, чтобы во сне время пролетело быстрее. Однако эффекта снотворное не возымело. Тогда я приняла еще одну таблетку. Но результат был тем же. В это время стали развозить напитки. В надежде все-таки поскорее заснуть я купила себе маленькую бутылочку вина (буквально на один бокал). Выпила — не спится. Заказала еще одну. Это вино оказалось прокисшим. Не скрою, я вела себя агрессивно (наверное, сказался коктейль из вина и снотворного). Подозвала стюардессу и стала ей высказывать по поводу просроченного вина. Короче, я довела ее до того, что она с руганью вылила мне остатки на джинсы.
— Пресса писала, что вы пили жидкое мыло на борту самолета, было такое?
— Никакого мыла я не пила. Я пошла в туалет замыть пятна вина на джинсах. В судебном заявлении та самая стюардесса, с которой у меня произошел конфликт, указала, что я лишь собиралась пить это мыло. А дело в том, что, когда я застирывала джинсы в туалете, дверь осталась открытой. Стюардесса заглянула и спросила, чем это я там занимаюсь, на что я ответила, что лучше буду пить мыло, чем их отвратительное вино, потому что мыло должно быть намного вкуснее. После этих слов я закрыла дверь. Шутка была неудачная, признаюсь. Что было дальше, я не помню.
— Когда вы пришли в себя?
— Очнулась я в больнице штата Мэн. Насколько я поняла, из-за инцидента со мной самолет совершил экстренную посадку в аэропорту этого штата. Я не могла понять, где я нахожусь, была вся в синяках, тело ныло. Такое ощущение, что это не я на кого-то напала, а меня избивали. Позже мне удалось стащить фото, на котором отчетливо видна ссадина на моем лице. Все тело было в синяках. Из наличных в кармане осталось только 70 фунтов стерлингов. Из моего бумажника исчезли 270 долларов.
— Говорят, что вы покусали стюардессу, это так?
— Я спросила у офицеров ФБР, которые прибыли на место происшествия, видели ли они следы от укусов. Они ответили, что нет. Так что вся информация об этом исходила только от самой бортпроводницы.
“Черепаший костюм”
— Как вы попали в тюрьму?
— В больницу за мной пришли сотрудники ФБР. Я была еще в очень плохом состоянии. Несмотря на это, на меня надели наручники и кандалы и повезли в тюрьму — Penobscot County Jail. Там я провела два дня.
— Какие там были условия?
— Там были только американцы. И отношение ко мне, как к иностранке, было заметно хуже. Я спала на полу, мне не разрешали принимать душ. Кроме того, я была простужена, но это только злило моих охранников. Услышав мой кашель, офицеры с раздражением говорили: русская свинья может нам занести свиной грипп.
— А чем вас кормили?
— Есть я там не могла. С одной американкой мы даже шутили. Я ее спросила, что это такое. А она ответила: “Это что-то, что должно быть едой”. Похоже, это должно было быть обжаренной соей с картошкой. Но вместо этого нам приносили непонятную смесь коричневого цвета с неочищенной картошкой. Я родом из Сибири. Там мы такой похлебкой кормили скот.
— Долго вы пробыли в этой тюрьме?
— Двое суток. Потом меня в кандалах и наручниках, как особо опасную преступницу, перевели в Summerset County Jail. Там я решила объявить голодовку. На меня надели, как у них называется, “черепаший костюм” из очень тяжелой искусственной кожи, который по внешнему виду и весу напоминал панцирь, и поселили в одиночную камеру с железными нарами.
— В новой тюрьме отношение к вам изменилось?
— Не сказала бы, что оно стало более дружелюбным. Когда я выходила из камеры, мне приказывали вставать спиной, поднимать руки для досмотра, потом на меня надевали наручники и кандалы и в таком виде водили в туалет, хотя до него идти всего 5 метров.
— Там все ходили в этих “черепашьих костюмах”?
— Нет, у остальных были обычные тюремные робы. Чтобы мне выдали простую одежду для заключенных, я устроила акцию протеста: по дороге из душа я скинула с себя этот костюм и абсолютно голая легла на пол. По тюремным правилам охранники не имеют права смотреть на обнаженных заключенных. Они все разбежались. 20 минут я лежала там в полном одиночестве. Только потом они принесли мне нормальную тюремную одежду.
— А суд уже состоялся к тому времени?
— Он состоялся, еще когда я была в первой тюрьме. Штат Мэн предоставил мне адвоката, который сказал, что если я хочу сократить срок пребывания за решеткой, то должна признать себя виновной. Так я и сделала. Судье передали мое заявление — и решение было принято. Следующее слушание состоялось, уже когда я находилась во второй тюрьме. Ночью, накануне суда, у меня начались сильные боли в почках. Я всю ночь кричала, кусала руки от боли. Но не было ни одного врача или медсестры, чтобы осмотреть меня. На следующее утро, когда меня должны были везти в здание суда, из-за изнеможения я упала в обморок. Но врач так и не приехал. Как только я очнулась, на меня надели наручники и кандалы и повезли на судебное заседание. Там я снова подтвердила, что признаю себя виновной, после чего меня опять вернули в тюрьму. Еще через две недели должно было состояться последнее слушание, после которого я надеялась выйти на свободу. Так, по крайней мере, сказал адвокат. К этому времени я уже похудела на 8 кг.
“По суду Линча”
— Вас отпустили после третьего слушания?
— После суда меня перевезли в тюрьму для иммигрантов в Бостоне, штат Массачусетс. Вместо обещанных двух дней мне пришлось провести там еще целых три недели, потому что власти не могли решить вопрос о моем возвращении домой. Нервы, конечно, не выдержали. Я решила обратиться за помощью в британское консульство. Но когда охранница с говорящей фамилией Линч увидела, что я разговариваю по телефону, то стала кричать, чтобы я немедленно повесила трубку. Я попыталась объяснить ей, что имею право на звонок, на что она мне ответила: “В тюрьме у тебя нет никаких прав”. Тут подбежали другие охранники, скрутили меня и потащили в карцер.
— Сколько дней вы провели в изоляторе?
— Меня посадили туда на 5 суток. Я снова объявила голодовку. Когда на второй день я потеряла сознание, меня повезли в медицинскую часть, где стали заставлять есть. Я не соглашалась. Тогда меня оставили в медчасти. В соседней камере сидела девушка. Однажды за ней пришли и потребовали выйти. Она плакала и отказывалась выйти. Было понятно, что она боится. Когда уговорить ее не удалось, охранники надели маски и пустили в камеру к девушке едкий химический газ, чтобы выкурить ее. Газ через широкую щель между дверью и полом попал в мою камеру. Я стала задыхаться. Я умоляла охрану перевести меня, но на мои просьбы никто не реагировал. Не знаю, что такое гестапо, но, думаю, условия в американских тюрьмах близки к этому.
“Я похудела на 17 кг”
— Вам предлагали выйти под залог?
— Не было никакого залога. Единственное, что мне предложили, — это пожить в гостинице до суда. Но мне не на что было это сделать. Так что пришлось ждать слушания в тюрьме. Мой американский знакомый выслал мне $50 (их я, кстати, уже отправила ему обратно по почте), чтобы я могла себе что-то купить в тюрьме. Но сделать это было не так-то просто. Там же магазинов нет. Заказанные товары приходилось очень долго ждать. А поскольку меня постоянно переводили из одной тюрьмы в другую, то я практически не воспользовалась его деньгами. Из-за постоянных нервных переживаний и отсутствия нормального питания за все время в американских застенках я похудела на 17 кг.
— Как вы добирались до Англии, когда вас отпустили?
— В сопровождении двух офицеров я села на борт самолета до Лондона. Они не отлучались от меня ни на минуту. А уже в Хитроу нас встретила представительница миграционных властей Великобритании. Она спросила, что случилось, ей все объяснили. Тогда она взяла мой паспорт, ушла на три минуты, а когда вернулась, сказала, что я гражданка Британии — и здесь я свободный человек.
— А какие-нибудь дополнительные санкции со стороны американских властей последовали?
— Мне запретили въезд в США на 10 лет. Но я не расстроена этим. Находясь там, я не раз вспоминала, что говорил Задорнов об американцах. Там столько лицемерия и неискренности. Они считают, что дальше Америки ничего нет. Например, тот друг, к которому я приехала в Лос-Анджелес, мало того что за всю свою жизнь ни разу не был за границей, он даже новости не смотрел.
— Чему научил вас этот опыт?
— Знаете, я разговаривала с заключенными американками обо всем этом, и одна из них сказала мне: “Мы, американцы, не знаем Америку с этой стороны”. Я тоже не знала. К иммигрантам там относятся ужасно. Хотя у них президент афроамериканец, чернокожих, особенно в штате Мэн, ненавидят. Я помню очень полную женщину-афроамериканку, у которой было очень высокое давление. Так ей назло дали койку на втором ярусе. Она ужасно мучилась, когда забиралась на свое место. В целом что могу сказать? Думала, что полетела в Америку за счастьем, а оказалась в тюрьме. Наверное, это меня научило тому, что от добра добра не ищут. Что может быть лучше доброй старой Европы и России.
— А как ваша жизнь складывается в Великобритании?
— Попала я сюда в марте 1987-го — вышла замуж за британца. Но с мужем не сложилось. Он хотел, чтобы я сидела дома и помалкивала, постоянно повторяя: “I brought you from shit to the honey” (самый мягкий перевод с англ. — “я тебя из грязи вытащил”. — “МК”). В конце концов я подала на развод, продала кое-какие драгоценности, начала работать. Сначала переводчицей, потом стала писать картины.
