Ведущий программы “Их нравы” Дмитрий Захаров, запомнившийся телезрителям еще с 80-х годов как “самый интеллигентный” во “Взгляде”, заново осваивает роль молодого отца. Десять месяцев назад у него родилась дочка Вера, и Дмитрий со всей накопившейся за 50 лет сознательностью ее растит. А старшую дочь, двадцатилетнюю Анну, тоже держит под присмотром — отправил на курсы вождения автомобиля. Через “не хочу” ребенок учится ездить по московским дорогам на купленной папой “корейке”. Отца это явно радует. О том, что его еще радует и заодно о нравах собственных, ведущий рассказал нашему корреспонденту.
Суррогатная няня
— Ваша старшая дочь учится на третьем курсе журфака. К какой-то специальности она уже тяготеет: скажем, телевидение или глянец?
— Она не тяготеет к глянцу, она нормальная девочка… В интеллигентской прослойке четко сформировано: не быть помешанным на вещах, на деньгах и даже, в конце концов, не быть помешанным на том, чем вы занимаетесь.
— Замуж еще не собирается?
— Я думаю, это не скоро произойдет. Она слишком умная.
— И самостоятельная?
— Да, ей около двадцати лет, и она абсолютно независимый человек. А живет с бабушкой — моей мамой, которую очень любит и о которой очень заботится.
— У вас недавно родилась еще одна дочка, Вера.
— Маленькой скоро 10 месяцев. Этим летом она первый раз плавала в море: ныряла под водой. Сначала очень боялась, потом втянулась. Мы ее с трех месяцев с врачом-специалистом по плаванию стали учить плавать. Так ребенок быстрее развивается, поэтому она очень быстро встала, и она очень сильная.
— Кто занимается воспитанием?
— Жена. Мы наняли няню на какое-то время, но потом жена поняла, что это все-таки — суррогат. Она через две недели после родов вышла на работу, но потом решила, что лучше побыть с ребенком.
— Вы дочку так рано учите плавать. А еще каких-нибудь методик воспитания придерживаетесь?
— Я не очень верю во все эти методики. Понимаете, когда в тридцать лет появляется ребенок — это воспринимается как само собой разумеющееся. А здесь, когда тебе пятьдесят, ты уже знаешь, что хочешь вложить в этого человека, замечаешь мельчайшие реакции. Я никогда не подойду к ней без улыбки, равно как и жена.
В таких же условиях рос я сам. Мои родители никогда не ссорились, за почти тридцать лет совместной жизни я не слышал, чтобы кто-то дома кричал или топал ногами. Это очень важно, потому что формируется хорошая психика.
“Здравствуйте, я — Лена Шмелева!”
— Ваш нынешний брак похож на брак ваших родителей?
— Думаю, да. Лена — моя вторая жена. Мы с ней вместе с 1993 года. А в следующем году будет десять лет, как расписались. И за это время ни разу не поссорились.
— Как вы познакомились?
— Она вела программу, которую я продюсировал, — “Автомиг”, и она говорила: “Здравствуйте, я — Лена Шмелева!” Это была маленькая такая передачка…
— Отлично помню этот “слоган”!
— Нас, наверное, сблизило то, что, равно как и я, она совершенно не хотела работать в кадре. Ну и потом — она очень эрудированный, разносторонне образованный человек. В плане искусствоведения она, допустим, даст мне 20 очков вперед.
Она хотела поступить на высшие режиссерские курсы, потом — на искусствоведческие... Но работа в ежедневной программе — написание текстов ведущим, когда нужно писать 40 страниц в день, — это отнимает очень много сил. Поэтому я надеюсь, что она угомонится написанием сценариев к фильмам. И никакой ежедневной работы!
Черные-черные тарелки
— Раз супруга сидит с ребенком, значит, домашней едой вы всегда обеспечены?
— Мы читаем всякую гастрономическую литературу и стараемся делать что-то такое, чтоб было не просто вкусно, но и красиво.
У меня дома черные тарелки, потому что еда на них выглядят более элегантно, нежели на белой или на какой-то другой. А стены кухни у меня — оранжевые, потому что это стимулирует аппетит.
— Это, видимо, в какой-нибудь традиции?
— Нет, это просто очень уютно — за окном очень холодно, а на кухне говорит маленький свет, и она вся такая… цвета марокканского апельсина. Очень симпатично. Но все остальные комнаты абсолютно обычные.
— А где вы живете?
(Показывает за плечо на Ленинградский проспект — мы сидим в кофейне недалеко от Белорусского вокзала.)
— Обычный сталинский дом. Трехкомнатная квартира. Никакой безумной мебели, статуй, ваз, все спокойно. Очень много книг.
— Что читаете?
— По большей части специальную литературу и историческую, но и всю так называемую “гламурную прессу” тоже. Поскольку об этом говорят — я должен быть в курсе.
Сейчас надо бы прочитать Поттера, чтобы отчетность не нарушать. Я прочитал шесть томов. Там абсолютно английский школьный юмор, и, поскольку я провел детство в Англии, я понимаю очень много того, что для наших читателей оказывается недоступным. И стиль Джоан Роулинг очень хороший, но перевод — ужасающий.
“Подделывал” подлинники
— Кроме семьи, истории, работы, книг вас еще что-то увлекает?
— Когда я был моложе, я хорошо рисовал, сейчас обленился. И картины свои по большей части раздал. Достаточно широкий диапазон работы был: от пейзажей до портретов. Копировал подлинники. Даже замахнулся на “Троицу” Рублева. Живопись — такая штука, что только через это ты можешь понять, чего создатель хотел, чего он думал и многое другое.
— А собственные художественные амбиции у вас отсутствуют?
— У меня достаточно заурядные к этому способности — какие вы можете наблюдать в изобилии в любом художественном салоне и на Крымском Валу. А не можешь привнести что-то такого яркого — ну и за ради чего?
— Насколько вы подвержены мужским увлечениям — баня, футбол?
— Вообще все, что стадно, мне не нравится. Я кошка, которая гуляет сама по себе. Мне нравятся те виды спорта, в которых ты сам за себя, — теннис, фехтование, гонки, то, за что ты отвечаешь сам, где все продумываешь до мельчайших деталей. В гонках ты должен чувствовать дорогу, как собственную кожу, и машину, соответственно, как перчатку.
— Вы так красиво сказали про гоночные машины, у вас есть какой-то опыт?
— Я очень люблю машины. У меня сейчас Subaru Impreza с очень сильно переделанным двигателем. Потому что иногда душа требует ткнуть тапкой в пол, но это на пустых дорогах, когда ты не представляешь ни для кого угрозы. Просто ради ощущения скорости и безумной мощности машины.
В молодости я освоил то, что мне хотелось — карате и теннис. Если бы мне было лет тридцать, я бы с удовольствием освоил спортивное вождение.
(В это время за стеклом кафе страшный грохот, Захаров с улыбкой комментирует.)
— Это вот смешно, когда к “Жигулям” приделывается прямоточная труба, они производят много шума, но при этом едут все равно как “Жигули”. Моя машина производит тоже много шума, но она ускоряется, как спортивный мотоцикл, то есть из серьезных конкурентов на дороге только “Порше Турбо” или “Ламборджини”.
Знаете, с машинами так же, как с живописью: чтобы понять создателя, нужно попробовать это сделать самому. Когда ты понимаешь внутреннюю механику и как это работает, ты испытываешь какое-то удовлетворение от содеянного.
