Пушкин, Пушкин, никому-то он покоя не дает. Вот завтра — день памяти, 169 лет со дня его смерти. Но ему, бедному, даже упокоиться по-человечески не дали. Все пишут и пишут, говорят и говорят. Что ж поделаешь — гением быть непросто.
В дни юбилеев и памятных дат у литературоведов и писателей обостряется синдром пушкинистики и парапушкинистики. Пушкиноведение — не только наука, это такой склад характера. Люди уже к 1880 году раскопали каждую запятую в его произведениях и каждую минутку его жизни. А с первой половины XX века вплоть до наших дней пушкинисты давно перестали изучать Пушкина, они только принимают или отвергают концепции друг друга. Нынешние пушкинисты выискивают последние крохи и придумывают небылицы. Например, есть серьезный научный труд, где автор доказывает: во фразе “Мой дядя самых честных правил” “правил” — это глагол. Каких самых честных дядя правил, пока неясно.
К нынешней дате выходят аж две работы по пушкинистике. Несколько работ историка литературы начала прошлого века Павла Щеголева собрано в книгу “Помещик Пушкин”. Кому интересно посравнивать черновики Пушкина и восстановить в памяти его драгоценную биографию — вперед.
Другая работа — нашего современника Фридкина “Из зарубежной Пушкинианы”. Про то, как поживалось Екатерине Гончаровой и Дантесу во Франции после злополучной дуэли и какова сейчас судьба их дома в Сульце. Про то, как Клод Дантес, не краснея, врет и не отдает последние архивы своего прадедушки, “убийцы Пушкина”. Какое издание Пушкина держал в руках Гёте. И про другие ниточки, ведущие от Пушкина “за бугор” и обратно. Книжка занимательная, несмотря на забавные ляпы: например, о чем подумал Горький, глядя из окна в Сорренто, или что хорошо знал Пушкин, беседуя с женой.
“Вы хотите знать мое собственное мнение о Наталье Николаевне? Вот оно: она была поджигательница. Пушкина погубила ее игра в поджигание. Я думаю, что, если бы она пошла в своих отношениях с Дантесом до конца, Пушкин не погиб бы”.
Другое дело — парапушкинистика, то есть фантазии на тему Пушкина. Интереснее всех нафантазировала Елена Шатохина в романе “Избранник, или “Гений и злодейство”. Детектив XIX века в письмах”. Герои — все пушкинское окружение: Дантес, сестры Гончаровы, Идалия Полетика, американец Джон Клей, гомосексуалист Геккерн… Кстати об этих птичках: приемный отец Дантеса — Луи Геккерн — был влюблен в “сына” без памяти. По крайней мере автор придерживается именно этой точки зрения. Детали быта начала XIX века и самые различные речевые характеристики переданы блестяще, сюжет есть, подлинные письма есть, а выдуманные выдуманы качественно. “Ни один кавалер не мог сравняться в изяществе с милым нашим бароном Жоржем Дантесом. Он много танцевал с Натали Пушкиной — к досаде многих, но не моей. Моя троюродная сестрица Натали, несмотря на свой рост, и талию, и лицо “богини”, отчаянно проста, если не сказать — бестолкова, как все московские барышни, чтобы завести изящный роман во французском духе”. Мы читаем и радуемся, а несчастный Пушкин крутится в могиле. Бедный Пушкин. Бедный сукин сын.
