Владимир Плигин – один из лидеров «Единой России», председатель Комитета Госдумы по конституционному законодательству, заметная фигура в современном коллективном портрете власти и политической элиты России. О том, что он думает о самом понятии элитарности, Владимир Плигин рассказывает Наталии Бабасян
Наталия Бабасян. Не так давно в статье, опубликованной на вашем авторском сайте, вы выступили в защиту политиков, которых называют андроидами. С ваших слов, они занудные, но конкретные профессионалы. Такой должна быть современная российская элита?
Владимир Плигин. На самом деле эта статья была написана больше года назад. Обнаружили ее не так давно. Вопрос поставлен гораздо шире моего понимания слова «андроид». Элита – понятие очень сложное. Мне представляется, что российская элита еще не сформировалась, она проходит стадию формирования. Кроме того, очертить границы элиты и понять, кто к ней относится, всегда сложно.
«Элита» – термин в высокой степени эгоистичный. Допустим, достаточно четко вычерчивается культурная элита. Но если поговорить с искусствоведами, они из списка исключат процентов девяносто и скажут, что они относятся не к понятию «элита», а к понятию «бизнес по продаже песен».
В общем, если вкладывать в слово «элита» понятие «особенный», получится одно наполнение категории…
Тогда он не андроид…
Не факт. Или понятие «выдающийся». Спрашивается, в какой области? К сожалению, пройдет еще очень много времени, когда элита вновь будет являться российской элитой. Мне кажется, что достаточно часто люди, считающиеся элитой, ощущают себя представителями некоего космополитического объединения элит и полагают, что их жизнь в России и общение с окружающими людьми – большая честь для России. Мне с такими людьми приходится достаточно часто встречаться.
Вернемся к слову «андроид». В чем состоит проблема последнего времени? В том, что мы утратили профессиональную ткань в аппарате власти. Страна содержит огромную армию чиновников – более полутора миллионов человек. Внутри этой армии очень хотелось бы находить людей, которые подходили бы к делу не с общетеоретической, а с практической точки зрения... То есть если они что-то предлагают, за этим должен быть озвучен механизм решения, средства решения и исполнители.
Грубо говоря, это менеджеры…
Грубо говоря, это такой немного механистический подход к решению задачи, который и получил в свое время название «человек-функция», «андроид». Я вовсе не против творческой личности, я за то, чтобы это творчество проявлялось за пределами рабочего дня. Но когда ты выполняешь функцию, ты должен быть компетентен и функционален.
Вы заговорили о космополитизме российской элиты. Но существует ли этот космополитизм в реальности?
Не бывает ничего нового под солнцем. И в XIX, и в XX веке в России существовали люди, которые мыслили себя людьми Вселенной, не привязанные к собственным корням, к собственной стране. А уж в настоящее время, в условиях глобализации, говорить о том, что есть здравые национальные интересы, становится в России не очень прилично.
В этом плане мне крайне симпатична определенность, с которой на эту тему высказывались весьма яркие представители Запада, например Маргарет Тэтчер, для которой мерилом всех ее действий был национальный интерес. Ты можешь быть каким угодно космополитом, но при этом порядочно относиться к своей стране – вовсе не значит соглашаться с курсом ее власти.
Но космополитизм был присущ политической элите начала 90-х годов, сейчас он уходит в прошлое… Или я ошибаюсь?
Да, он уходит в прошлое. И что мне особенно нравится, он уходит в прошлое среди наших молодых ребят. Я часто встречаюсь со студентами и вижу, что сейчас они осознают свое место в мире и уже олицетворяют себя со своей страной. Они уже не поддаются, например, на бездоказательную критику своей страны. Я думаю, что сейчас происходит формирование российской элиты с упором на слово «российская». Это элита, которая понимает, что такое национальный интерес.
ПОРОЧНЫЙ КРУГ ПЕРЕСМОТРОВ
Кстати, вы ввели в оборот новый термин – «национально ориентированный андроид». Звучит он, особенно в нынешней ситуации, когда объявлена борьба с национализмом и ксенофобией, двусмысленно. А что подразумевает?
У меня есть собственное представление о слове «национальный». Часто его употребляют, когда речь идет о характеристике конкретного этноса. Когда я говорю «национально ориентированный», я подразумеваю «российски ориентированный». Это очень важный аспект. Речь идет не о проявлениях национализма, а о работе, скажем, в области государственного управления профессионального человека, который учитывает и отстаивает российские интересы.
Что касается борьбы с ксенофобией, национализмом и экстремизмом, я подхожу к этому с точки зрения юриста. Люди, которые говорят об этом явлении, не всегда отдают себе отчет в том, что делается. Но тем не менее никакой ксенофобии, никакого антисемитизма, никакого глобального противостояния в России нет.
Год назад вас называли одним из лидеров правого крыла «Единой России». Тогда вы выступили с критикой в адрес собственной партии за отсутствие «внятной либеральной идеологии». После этого было заявление руководителя партии Бориса Грызлова о том, что в «Единой России» нет никаких крыльев. Вы по-прежнему считаете, что идеология «ЕР» должна быть либерально-консервативной?
Я продолжаю считать, что элементы либерально-консервативной идеологии должны быть в обязательном порядке заложены в программу партии. Нам необходимо вне зависимости от чего бы то ни было сформулировать четкое представление о нашем отношении к частной собственности и определить пределы вмешательства государства в экономику. Мы должны это не просто сформулировать, но и принять нормативные акты, которые бы закрепили фактическую ситуацию, сложившуюся в настоящее время с приобретением собственности, и которые исключили бы возможность пересмотра сложившейся системы собственности.
Мы должны порвать порочный круг постоянных пересмотров в этой области, которые происходят в зависимости от того, кто пришел к власти в текущем режиме или кто может использовать административный ресурс. Стабильность института собственности – это одна из доминант, над которой надо работать. Я думаю, это то, что должно быть заложено в программе с точки зрения либерального подхода.
А насколько это реально? Или предпочтение все-таки будет отдано «социальному консерватизму» Андрея Исаева?
Я бы это не противопоставлял.
Я участвую в рамках рабочей группы в выработке той идеологической базы, с которой «Единая Россия» выйдет на ближайшие выборы.
Я считаю, что это будут здравые центристские идеи, которые будут касаться в либеральной части вопросов стабильности собственности, а в консервативной части – опираться на понятия патриотизма, национальных интересов, суверенитета. И мне кажется, что это отражает позицию большинства граждан нашей страны.
СОВОКУПНЫЙ КРЕМЛЬ
За время вашего руководства комитетом при вашей активной поддержке парламент принял несколько законов, оказавших серьезное влияние на политическую жизнь страны. В том числе о новом порядке избрания губернаторов, о пропорциональной системе выборов и об Общественной палате. После этого вас стали называть «лоббистом Кремля». Как вы относитесь к политическому лоббизму?
Для меня всегда было загадкой, что в таком случае подразумевается под Кремлем…
Администрация президента.
В таком случае надо привязываться к конкретным фамилиям. Объективно говоря, некоторые люди из этого «совокупного Кремля» были мне известны до того, как они оказались в Кремле. C другой стороны, мне еще не приходилось проводить законы, которые бы не соответствовали моему внутреннему представлению о том, что делается. Может, это и выглядит по-другому, но мне никогда никто не давал никаких указаний, что делать.
Что касается политического лоббизма, это абсолютно естественный процесс. Более того, нам крайне необходим закон о лоббизме. Мы вогнали слово «лоббизм» в черную категорию. А он является совершенно нормальным явлением, он позволяет формировать точки зрения. Если лоббизм – это не передача чемоданов, а деятельность профессиональных сообществ, отражающих их интересы, то это нормальный процесс выработки законодательства.
Мы в Думе всячески стараемся взаимодействовать с институтами гражданского общества, говоря их представителям: приходите и занимайтесь лоббизмом. Внутри комитета было принято несколько специальных решений по этому поводу. Мы пригласили Федеральную палату адвокатов, мы провели консультации с Федеральной нотариальной палатой. Надо предлагать свои идеи. Для представителей профессиональных сообществ сидеть у себя дома и говорить, что Дума что-то не принимает, несерьезно. Проблема может стать известна только в процессе общения с профессионалами.
В последние месяцы возникают инициативы на местах о третьем сроке для Путина. Что вы как глава Комитета по конституционному законодательству думаете о возможности по просьбе гражданского общества внести в Конституцию изменения, которые позволят главе государства не ограничиваться двумя сроками подряд?
Я с большим пониманием отношусь к письмам людей, где говорится о том, что надо продлить полномочия Владимира Путина. Они связывают с ним персонально и стабилизацию, которая произошла в стране, и то, что страна была собрана из кусочков. Я негативно отношусь к подобным инициативам, исходящим от крупных чиновников или политических деятелей.
По сути вопроса: вряд ли стоит менять ради этого Конституцию. Нам нужно научиться жить в стабильном обществе, которым управляют системы взаимоотношений и нормативные акты, а роль личности заключается в том, что она вписывается в систему. Для нас крайне важно научиться жить в рамках правового поля. Поэтому я думаю, что менять Конституцию в этой части в текущем состоянии страны нет необходимости.
Одна из ваших последних законодательных инициатив касалась ужесточения наказаний на дорогах, возвращения эвакуаторов и восстановления балльной системы. Вам не кажется, что при нынешнем количестве автомобилистов принятие этого закона может сильно повредить имиджу «ЕР»?
Да, я выступил с этой инициативой и несу за нее ответственность.
И я бы очень не хотел, чтобы позицию партии связывали с позицией авторов законопроекта, хотя думаю, что партия поддержит эту инициативу. Предложенный документ – очень сложный и объемный. Прочитать и соотнести его с Кодексом сложно. Но вне зависимости от рейтинга, имиджа и прочего это проблема не демагогии, а жизни и смерти. Смерти 35 тысяч людей в год, а жизни 317 тысяч людей, из которых около десяти процентов остаются лежачими больными. Поэтому всякие вопли на этот счет меня очень мало волнуют. Считаю, что ответственная политика предполагает решение ответственных вопросов с учетом общественного мнения. Но в вопросах регулирования штрафов за нарушения ПДД мы находимся в каменном веке по сравнению с санкциями и ответственностью, которые существуют в других странах мира. У меня в этом вопросе твердая позиция, я ее буду максимально жестко отстаивать, хотя, возможно, придется пойти на определенный компромисс.
Единственное, чего бы я хотел, чтобы это не оказало влияния на партийный имидж.
