Еще зимой, когда начальство при виде протестных митингов на какой-то миг ощутило пугающее чувство неуверенности, было приказано не только свистать на палубу всех, способных носить оружие, но и объявить тендер на простые, но действенные рецепты восстановления прежнего мироустройства.
Первым тендер выиграл спешно возвращенный из-за границы ветеран ток-шоу и митингов с националистическими лозунгами. Идея простая: в «оборонке» многие миллионы (вместе с семьями) людей, и если дать ВПК много денег, они твердо поддержат власть. Результат: Минобороны заставили покупать боевую технику, которую командование публично называло устаревшей и негодной.
Второй приз достался начальнику цеха уральского завода, обещавшему вместе со своими рабочими наведаться в Москву и навести порядок.
Простота (до примитивности) идей-победительниц и масштаб призов (высокая должность в госаппарате — это не поездка на Селигер!) потрясли воображение. Воодушевили. Когорта карьерной молодежи бьет копытами. Строчит законопроекты из двух пунктов: запретить и наказать. В центральном штабе по борьбе с городскими повстанцами от инициативников, верно, отбоя нет.
Конечно, бездарные люди превращают все в карикатуру. Но дело-то сделано: накал ненависти в стране подняли. Как говорил герой одного романа, «перевели в политическую плоскость». Недовольные чем бы то ни было воспринимаются массовым сознанием как иностранные наймиты и враги народа.
Первый результат. Падает качество госуправления. Чиновники получают свободу рук. Неизменно верх берет стремление ведомства облегчить себе жизнь. Скажем, чекисты пожаловались: «Государственная измена в действующем оформлении является крайне сложной для доказывания». Попросили расширить определение вины. И им пошли навстречу.
Второй результат. Высокие должности занимают люди некомпетентные — оторопь берет, когда читаешь тексты законопроектов. Партия желающих командовать стремительно пополняется. Карьерные возможности открылись перед теми, к кому природа не была щедра.
Третий результат. Со дна общества поднялось все затхлое, тупое, ленивое и злобно-завистливое. И это, пожалуй, самое пугающее из того, что происходит сейчас. Когда сход лавины начался, ее уже не остановишь. Истории известны такого рода процессы.
Скажем, в конце
Более памятные идеологические кампании проходили после Великой Отечественной, когда вождю показалось, что вернувшиеся с победой солдаты и офицеры принесли из Европы бациллы свободомыслия.
Как это делалось? Скажем, театральных критиков, подвергших взыскательному анализу пьесы бесталанных драматургов, выставили ненавистниками русской культуры. Пьесы разбирались невероятно плохие, зрители на них не ходили. Зато авторы были людьми известными, при должностях, со связями. Они нашли способ сквитаться: критикуешь пьесу — значит, ненавидишь Россию.
Появилась когорта профессиональных разоблачителей, делавших карьеру за счет уничтожения коллег. Борьба с «космополитами» оказалась выгодным делом для малограмотной и злобной шпаны: освобождались места и должности.
«Это молодые люди, еще ничего не сделавшие в жизни, — записывал в дневнике Алексей Кондратович, заместитель Твардовского в журнале „Новый мир“, — уже призваны руководить, учить, воспитывать. Усвоив самую главную заповедь — держи и не пущай! — не пущают. Их легко натравить, напустить на кого угодно, они по-молодому энергичны и услужливы. Они легко поддаются растлению, ибо в сущности уже растлены».
Идеологическими кампаниями неизменно руководят растленные люди.
Весной 1955 года в подмосковной Валентиновке вскрылось «гнездо разврата». С женщинами легкого поведения развлекался главный идеолог таких кампаний Георгий Федорович Александров (к тому времени переведенный из ЦК в Министерство культуры), а с ним еще несколько высокопоставленных чиновников.
Один из писателей записал в дневнике: «Подумаешь, какая новость! Я этого Александрова наблюдал в санатории в Узком. Каждый вечер он был пьян, пробирался в номер к NN. Но разве в этом дело. Дело в том, что он бездарен, невежественен, хамоват, вульгарно-мелочен... И его делают министром культуры!.. В городе ходит много анекдотов об Александрове. Говорят, что ему позвонили 8 марта и поздравили с женским днем.
— Почему вы поздравляете меня?
— Потому что вы главная наша проститутка».
Идеологические кампании разворачиваются, когда власть испытывает страх. Юрий Андропов, будучи председателем КГБ, дирижировал борьбой против свободомыслия. Делал внушения одному профессору-историку, которому предстояло поведать стране, что свержение монархии в 1917 году — заговор масонов, ненавидящих Россию и решивших погубить великую державу.
«Юрий Владимирович вывел, что извечная российская традиция — противостояние гражданского общества власти — в наши дни нарастает. Чем это обернулось к 1917 году для политической стабильности страны, не стоит объяснять.
Теперь объявились диссиденты. Андропов многократно повторял мне, что дело не в демократии, он первый стоит за нее, а в том, что позывы к демократии неизбежно вели к развалу традиционного российского государства. И не потому, что диссиденты были злодеями сами по себе, а потому, что в обстановке противостояния в мире они содействовали нашим недоброжелателям, открывая двери для вмешательства Запада во внутренние проблемы нашей страны. Председатель КГБ, посверкивая очками, в ослепительно-белоснежной рубашке, щегольских подтяжках, настаивал, что нужно остановить сползание к анархии в делах духовных, ибо за ним неизбежны раздоры в делах государственных».
Цель была достигнута: общество отвлеклось от обсуждения жизненно важных проблем страны, оказавшейся в бедственном положении, и занялось выяснением того, как масоны на иностранные деньги разрушили великую державу. Попутно людям втолковывали, что диссидент, демократ не может быть русским патриотом...
Ни одна такая акция не прошла для страны бесследно. Шрамы не исчезают. Что самое поразительное в давней истории с мнимыми «врачами-вредителями»? Легкость, с какой общество поверило, что уважаемые люди в белых халатах — убийцы. Страну охватила истерия. Люди отказывались лечиться, принимать лекарства. Каждый врач попал под подозрение.
Дошло до того, что в советском представительстве в Париже посольского врача посадили под домашний арест, хотя ее муж был сотрудником госбезопасности. Да тут как назло заболел заместитель министра иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, который был в Париже проездом. Пришлось позвать врача. Она осмотрела больного, диагностировала грипп и предложила лекарство. Громыко резко отстранил ее руку:
— Вашего лекарства я принимать не буду!
Уже после того, как врачей отпустили и обвинения с них сняли, писатель Корней Чуковский беседовал с женой классика советской литературы Леонида Леонова. Она жаловалась, что в те дни невозможно было обратиться к медикам:
— Вы же понимаете, когда врачи были объявлены отравителями... Не было и доверия к аптекам; особенно к кремлевской аптеке: что, если все лекарства отравлены?
Чуковский ошеломленно записал в дневнике: «Оказывается, были даже в литературной среде люди, которые верили, что врачи — отравители!!!»
Что же говорить о менее просвещенной публике.
Яд, который подмешивают к нашей политической и духовной пище, разрушает нравственные устои общества. Готовность совершать паскудные поступки калечит. Страхи и фобии порождают упоение ненавистью к тем, кто привык анализировать и рассуждать, кто считает своим долгом сомневаться и задавать вопросы.
Мыслящая часть общества у нас и без того невелика. За последние сто лет ее не раз соскребали. Не от того ли мы продолжаем безнадежно отставать, тщетно догонять, тайно завидовать, откровенно злиться и всерьез видеть во всем происки злобных врагов, кольцо которых все теснее сжимается вокруг России?
