Когда в октябре 2003 года в новосибирском аэропорту «Толмачево» на запястьях самого богатого человека России вдруг защелкнулись наручники, Михаилу Ходорковскому едва исполнилось 40 лет. Когда Ходорковский выйдет на свободу в августе 2014 года, этому давно потерявшему статус сверхбогача, отцу четверых детей стукнет уже 51 год. Войдя в тюремные застенки в статусе «молодого и подающего надежды», Михаил Ходорковский покинет их почти пенсионером.
Личная трагедия шекспировских пропорций? Безусловно. Но для меня «поразительно щедрое и изумительно гуманное» решение Верховного суда стало очередным напоминанием: дело Ходорковского — не только личная трагедия экс-олигарха. Это еще и политическая трагедия общенационального масштаба, которая имеет вполне реальные шансы повториться.
Я не принадлежу к числу восторженных поклонников Михаила Ходорковского. Я не считаю его демократическим мессией и современным российским эквивалентом Махатмы Ганди. С моей точки зрения, нефтяной магнат сам в значительной степени являлся «архитектором» своих бед.
Ходорковский и его главный политический советник Леонид Невзлин проспали смену политических эпох в стране. В период резкого укрепления государственной вертикали при Путине они по-прежнему вели себя так, как все бизнес-магнаты вели себя при «старом режиме». «Режиме», когда на троне все еще восседал Ельцин, а все реальные вопросы решались на слете олигархов.
Я отлично помню тот зыбкий период весны-лета 2003 года, когда до ареста Ходорковского оставалось еще несколько месяцев. ЮКОС вел себя очень жестко и уверенно. Нефтяной гигант активно пытался влиять на состав следующей Государственной думы. И многие политологи были искренне уверены: на грядущих президентских выборах именно Ходорковскому отведена роль ведущего «делателя королей».
В реальности же именно в те месяцы Михаил Ходорковский окончательно угодил в классический политический капкан. Ты убеждаешь противника в своей слабости, провоцируешь его на открытое наступление, а потом бьешь по нему из кустов из всех орудий. Самого богатого человека России долго убеждали: Путин — это никто. Он не решится тронуть ЮКОС — особенно если тот сможет заручиться поддержкой американцев.
Путина тем временем тоже убеждали: Ходорковский — опасный заговорщик. Президенту был даже представлен список всех кандидатов в депутаты Думы, которых проталкивал бизнес. У всех этих кандидатов были самые разные «спонсоры». Но ВВП уверили, что «спонсор» был всего один — Михаил Ходорковский. Учитывая непочтительное поведение олигарха на коллективных встречах Путина с «акулами бизнеса», особо долго уговаривать президента не пришлось. Государственная вертикаль вступила в схватку с самой мощной бизнес-империей страны.
Сначала казалось, что безусловная победа государства в этой дуэли несет в себе больше плюсов, чем минусов. Например, до ареста Ходорковского в среде крупных бизнесменов считалось глубоко «не модным» платить налоги. После показательной расправы над богачом №1 в олигархическую среду пришел страх. Налоговые поступления резко взмыли вверх.
Но чем больше проходило времени с момента ареста Ходорковского, тем более очевидным становилось: произошедшее после краха ЮКОСа масштабное перераспределение собственности принесло пользу многим видным (и не очень видным — по меньшей мере в глазах публики) российским политикам и царедворцам. Но вот траектория политического движения России оказалась уродливо искривленной.
По международному имиджу страны был нанесен удар, от которого она не оправилась до сих пор. Между Путиным и его партнерами по «Большой восьмерке» образовалась широкая щель. На политическую авансцену страны вырвались полчища силовиков. Вскоре власть начала активно проводить курс на искоренение реальных выборов и выборного начала где можно и где нельзя.
Возможно, все эти явления в исторической перспективе имели бы место, даже если бы арест Михаила Ходорковского не случился. Но вот чего, с моей точки зрения, нельзя отрицать, так это следующего: показательная расправа над Ходорковским укрепила государственную вертикаль, но и резко усилила и убыстрила негативные тенденции в политической жизни России.
Почему я столь подробно вспоминаю те «дела давно минувших дней»? Потому что Россия вновь стремительно приближается к очень схожей политической развилке. До выборов 8 сентября «новый Ходорковский» — Алексей Навальный — нужен власти на свободе. Без него выборы мэра в Москве потеряют свою изюминку. Как я уже писал, Сергею Собянину выгодно победить не сборище «политических второразрядников», а самого сильного и популярного деятеля оппозиции.
Но вот что случится с Навальным после московских выборов? Какое решение примут по его делу апелляционные судебные инстанции (версию о политическом давлении на суд мы, естественно, категорически отвергаем и осуждаем)? Будет ли полновесный тюремный срок заменен на условное тюремное заключение?
Если не будет, то, боюсь, что Россию вполне может ждать галопирующий политический кризис с непредсказуемыми последствиями. Алексей Навальный не просто «потеснит» Михаила Ходорковского в качестве главного российского «узника совести» и «иконы оппозиции». На этом поприще Навальный может оказаться значительно более успешным, чем Ходорковский.
Простой российской публике было очень сложно полюбить низвергнутого в темницу богача. Но полюбить посаженного не очень понятно за что «бесстрашного борца с коррупцией» широкой российской общественности будет очень просто — особенно если в России случится очередной экономический кризис, а межнациональные проблемы не получат удовлетворительного разрешения.
Посадка в тюрьму «Ходорковского номер один» сделала его кумиром либеральной интеллигенции, но не превратила в реального конкурента Путина. Если в тюрьму отправится и «Ходорковский номер два», то на этот раз власти может сопутствовать куда меньшее везение. А стране придется пройти через потрясения, которых она вполне могла бы избежать.
