Из братского корпуса мне навстречу собственной персоной выходит все тот же «Билл», только тридцать лет спустя. В монастыре он самый желанный гость. Так вышло, что для этого человека Гетшендорф стал главным делом жизни.
У католика Норберта Кухинке (кстати, его второе имя Георг, а значит, святой Георгий имеет к нему самое прямое отношение) давняя любовь к православию. Журналист всю жизнь собирает иконы, у него богатая коллекция церковной музыки, литургических песнопений. А в 1988 году он привез в Германию монашеский хор из Сергиева Посада (в то время — Загорск). На разрешение ушли годы, но Норберт никогда не сдается, и турне из 26 концертов в крупнейших соборах Германии прошло триумфально. Зрители плакали, растроганные до глубины души.
С идеей создать на Западе первый форпост православия Норберт Кухинке отправился к митрополиту Кириллу (ныне Святейший Патриарх), которого знал много лет. В итоге Московская патриархия поддержала благое начинание, монастырь — это встречное место между православием и латинским миром, культурно-религиозный центр, который распахнет двери для всех людей с открытым сердцем. В замке запланирован конференц-зал, в котором будут проходить политические переговоры. Возможно, даже на высшем уровне. Атмосфера монастыря настраивает человека на определенный лад. Если в экономике составляет психология 60 процентов, то в политике — все 80.
Старое имение вместе с постройками и 4 гектара земли были приобретены за символическую сумму в один евро, но с условием, что в течение 15 лет в реконструкцию будут инвестированы 4 миллиона евро. На самом деле потребуется не меньше 7 миллионов.
И «самый известный немец в России после Гете» ходит с протянутой рукой, неустанно привлекая спонсоров для благого дела. И ему редко отказывают. Своему другу-бизнесмену из Москвы, который крестится на каждую церковь, Кухинке прямо сказал: «Пожертвуй на монастырь!»
Первым крупным спонсором стал российский завод — дал на благое дело миллион евро. Когда настал кризис, ручеек помощи резко обмелел.
— Немецкий союз промышленников обещал помощь, но пока еще ничего не дал! — сетует Норберт. — И «Газпром», имеющий в Германии миллиардный бизнес, тоже только обещает. Недавно в одном интервью я не сдержался: почему они дают этому дурацкому футбольному клубу «Шальке» 120 миллионов, а нам — ни копейки!
Имена благодетелей будут увековечены на табличках. Когда-нибудь приедут потомки этих людей и с гордостью скажут, что их деды тоже внесли достойную лепту. «Правда, никто не хочет прославиться в веках за то, что он сделал канализацию! А вот отлить, к примеру, колокол — совсем другой коленкор! Но без канализации — никуда!» — смеется Норберт Кухинке.
Мне интересно, как отнеслась немецкая деревня к новому необычному соседу — мужскому православному монастырю. Чужаков не любят нигде, а тут, в Восточной Германии, память особенно свежа. Русский язык для многих — это язык оружия.
— Конечно, ты же не можешь открыть русский православный монастырь, не спрашивая мнения людей в деревне! — соглашается мой собеседник. — И одним из первых, кто поддержал идею, был пастор Хорст Каснер, отец Ангелы Меркель, который жил по соседству. К сожалению, он недавно умер. Эти места — малая родина канцлера ФРГ. К слову, у нее здесь неподалеку дача. Чтобы местные жители имели представление о жизни русских православных обителей, я показал им мой фильм «Россия под крестом» о Псково-Печерском монастыре. Они были в восторге, но всегда находится кто-то, кому надо знать, почему выбрано именно это место. Я сказал, что 20 лет назад здесь еще стояли советские танки.
Во времена ГДР в округе проводились военные учения ограниченного контингента советских войск. Это — не первое пришествие русских в Гетшендорф. Старики еще помнят, как в апреле сорок пятого по деревенской улице шли передовые части Советской армии, освобождавшие близлежащий городок Темплин.
Вообще Гетшендорф — место с историей. В старинном замке с видом на огромное озеро располагалась гостевая дача Геринга. Дом пришлось освятить, чтобы от духа нацистского бонзы не осталось и следа. В послевоенные годы в замке устроили санаторий для советских военнослужащих и официальных лиц. Там любили отдыхать сотрудники «Штази». Но последние пятнадцать лет дом пустовал и разрушался, пока русские не пришли во второй раз. Были, правда, конкуренты — врачи из Гамбурга, которые хотели открыть в этом благословенном месте дом престарелых, но монастырь победил. Говорят, что местный бургомистр был потрясен, когда узнал имя инвестора.
«Молю Бога, чтобы в день вашего приезда светило солнце!» — написал мне игумен Свято-Георгиевского монастыря отец Даниил, когда мы по электронной почте договаривались о встрече. И не успели мы выйти из машины, как в хмуром осеннем небе действительно заиграл золотой лучик, осветивший величественный замок, где разместится паломнический центр, братский корпус, который пока в строительных лесах, и озеро с такой прозрачной водой, что видно, как плавают стайки рыб. Это озеро в обрамлении лесов, где запросто можно встретить оленей, — главная жемчужина Гетшендорфа.
— Уже второй год подряд ко мне в собор приходят наши прихожане и говорят: «Батюшка, давайте на Крещение сделаем иордань, чтобы в Сочельник окунуться по русской традиции», — улыбается отец Даниил.
Я представляю, как в холодный зимний день православный народ будет трижды погружаться в воду, осеняя себя крестным знамением, на глазах у изумленных деревенских бюргеров. Что русскому здорово, то немцу карачун!
Но не все так просто. По законам ФРГ придется привлекать спасательные службы, ведь если кто-то ненароком обморозится или, не дай бог, утонет, отвечать придется отцу Даниилу.
Первые монахи пришли сюда на руины. Но уже 6 мая, на Георгия Победоносца, была служба, и с тех пор каждый день богослужения утром и вечером. Приезжают прихожане из Берлина, чтобы помолиться вместе с насельниками.
В братском корпусе, который сейчас утепляется, чтобы монахи могли жить зимой, устроены скромные кельи, отремонтирована трапезная и, конечно, есть маленькая домовая церковь: светлая комната с престолом, пахнущими медовым воском свечами и иконами. Новый храм во имя святого Георгия уже заложен, и со дня на день начнется строительство. Своего устава в монастыре пока нет, живут согласно общепринятому уставу РПЦ. Когда братия соберется в полном составе, жизнь в обители потечет положенным чередом.
Сегодня здесь всего пять монахов. Остальные ждут визы. На чемоданах сидит отец Андрей, бывший солист Харьковской оперы.
Самый старший по возрасту насельник — шестидесятилетний отец Алексий из Питера, а самый юный — отец Даниил из Воронежа, ему всего 21 год. Игумен Даниил тоже молод, ему 35 лет. Вся братия штудирует немецкий, а для батюшки это родной язык.
— Я родился в Риге в семье поволжских немцев. Моя мама — немка, отец — латыш, — рассказывает отец Даниил, в миру Андрис Ирбитс, свою подноготную. — До 18 лет я жил в Латвии, потом мы эмигрировали в Германию по немецкой линии. Правда, мама окрестила меня в два года в Александро-Невской лавре, хотя наша семья не отличалась религиозностью. Родители не были атеистами, но, как большинство советских людей, мало думали о Боге. Когда мне было 10 лет, я совершенно случайно зашел в церковь. Чудесный мир: иконы, свечи, запах ладана, мальчики в стихарях. Мне тоже захотелось прислуживать в храме. Попросил у настоятеля благословения и начал помогать в алтаре.
Первый иноческий постриг он принял тайно в 15 лет, а монашеский — уже с благословения матери в Берлине. И епископ Феофан (сейчас архиепископ Берлинский и Германский) благословил юного монаха на несение послушания алтарника в Свято-Воскресенском кафедральном соборе Берлина. А год спустя отец Даниил стал его личным секретарем. Уже пять лет он исполняет обязанности наместника Свято-Георгиевского монастыря.
В 2003 году в Берлин на гастроли приехала звезда Людмила Гурченко, и молодой священник подарил ей шикарный букет алых роз. Так красиво началась их дружба, продолжавшаяся до самой смерти великой актрисы. Он называл ее по имени — Люся, но строго на «вы».
— Я был ее духовником, — признается отец Даниил. — Люся точно не помнила, была ли она крещена в детстве, но, по некоторым источникам, ее крестили тайно бабушки. Но поскольку она сомневалась, то не раз говорила мне, что очень бы хотела креститься, по возможности в Берлине, в кафедральном соборе, который ей очень понравился.
Могу одно сказать — все, что касалось веры, было для нее очень близко. Она относилась к вере искренне и трепетно, никогда не выносила ее на всеобщее обозрение, на публику. Просто верила. Могла зайти неузнанная в храм и поставить свечку. «Моя жизнь и так вся напоказ, должно же остаться что-то личное?» — любила говорить в таких случаях Люся. После ее смерти некоторые СМИ преподнесли «сенсацию»: якобы Людмила Гурченко просила, чтобы ее не отпевали в церкви. Никто от нее таких слов не слышал. Поэтому до выяснения всех обстоятельств и свидетельств мы решили не проводить отпевания в храме, а потом отпеть ее заочно на могилке.
Мы подходим с отцом Даниилом к месту будущего храма. Церковь высотой 27 метров можно будет увидеть издалека. Рядом примостится колокольня, и жители близлежащих сел смогут наслаждаться малиновым звоном монастырских колоколов. Как к этому отнесется большей частью протестантское население? Одна старушка не мудрствуя лукаво сказала журналистам, что «лучше луковка, чем минарет».
Спрашиваю отца игумена: не ожидается ли массовый наплыв монашествующих из России? Мне кажется, что монастырская служба в Германии притягательна для многих. Это как работа в дипкорпусе.
— Мы не можем сейчас принять поток насельников, паломников и трудников, хотя многие обращаются с просьбами, — говорит батюшка. — Сегодня у нас даже нет помещений, чтобы принять всех желающих. Кроме того, мы предъявляем повышенные требования к братии. Смотрим, чтобы наши насельники были образованными, знали языки, могли общаться с людьми. Здесь, как и в любом другом монастыре, надо молиться, трудиться и народ просвещать, а не заниматься младостарчеством. Это когда молодые люди приходят в церковь, без году неделя рукополагаются в священнический сан и уже дают какие-то житейские советы. Мне всегда было непонятно, как молодой монах может давать житейские советы супружеским парам: «Вам надо развестись, а вам следует идти в монашество», если он сам никогда не жил семейной жизнью. Другое дело, когда монах уже в возрасте. Он видел много примеров и вправе давать наставления.
Несмотря на то что здесь кусочек русской земли, порядки все равно немецкие. Процесс реставрации идет не так быстро, как хотелось бы. В Германии работают только профессиональные рабочие, и вмешиваться в строительный процесс всем прочим запрещено. Это вам не Россия, где можно нанять соседа или бригаду умельцев с Ярославского шоссе.
— Прежде чем что-то построить, здесь надо подписать кучу бумаг. На каждый камешек, каждый сантиметр требуется разрешение, — говорит отец Даниил. — Немцы быстро строят и готовы возвести храм за 4 месяца. За разрешение отремонтировать братский корпус и построить церковь мы заплатили по 300 евро, а за замок с нас запросили 50 тысяч. Это все официально. В любом случае такая сумма для нас непосильна. Мы наняли адвоката, дело тянулось полтора года, в итоге мы заплатили 14 тысяч евро.
«Это у вас дал взятку, получил разрешение на ремонт или постройку здания, а потом все рушится!» — добавляет Норберт Кухинке, защищая родную немецкую бюрократию.
Монастырь вряд ли сможет жить натуральным хозяйством, даже когда здесь поселятся тридцать монахов. Конечно, будут поля и скотный двор, и тогда, конечно, потребуется помощь со стороны.
— Нам предлагали поставить на полях солнечные батареи, которые будут давать электроэнергию для монастыря, а остаток мы сможем продавать городу, — рассуждает отец Даниил. Ему по должности положено заботиться о бюджете обители. — Часто пишут: вот при монастыре ресторан или кафе — как это плохо! Но монастырю тоже надо на что-то жить. Допустим, за каждого монаха, который живет здесь в монастыре, мы должны платить только обязательную медицинскую страховку в месяц от 150 евро. Теперь умножьте эту сумму на 30! Будем зарабатывать. Откроем какое-нибудь кафе, и наши паломники, да и немцы с удовольствием приедут, попробуют блюда русской кухни и постную пищу в постные дни. У нас будет гостиница — паломнический центр, еще хотим создать свое рыболовное хозяйство, хлебопекарню. Обязательно займемся пчеловодством. В западных католических монастырях приняты пивоварни, монахи исстари варили этот напиток. Мы тоже думаем над этим вопросом.
— Отец Даниил, а миссионерствовать не будете?
— Германия — страна христианская, и насильно переводить в православие мы никого не будем. Но каждого приходящего в храм мы примем. Сейчас к нам приходят письма от немцев, они ищут новую духовную родину. Видите, как важно, чтобы наши монахи владели языком. Часть богослужения будет идти на немецком языке.
Пройдет время, монастырь обнесут двухметровой бетонной стеной, и посетители пойдут через святые врата. А пока обитель открыта всем ветрам.
Игумен показывает мне старинный погреб, где будут храниться монастырские запасы: соленья, варенья, квашеная капуста. Когда-то прежние владельцы держали здесь вина, а теперь погреб облюбовали летучие мыши. В Германии они внесены в Красную книгу, поэтому в тяжелой двери даже оставили щелочку для беспрепятственного пролета. Герои фильмов ужасов, вампиры и призраки, на самом деле милейшие существа. По крайней мере, отец Даниил ничего против рукокрылых соседей не имеет. В мифы священник не верит.
