Все авиакатастрофы выглядят одинаково. Точнее, одинаково выглядит их конец: раскуроченные обломки, массовые жертвы. Однако каждой из них предшествует свой, уникальный, практически никогда не повторяющийся сценарий — и своя причина. Отсюда богатое разнообразие фильмов-катастроф. Случайность, халатность, человеческий фактор, природная или техногенная катастрофа, терроризм — эти сюжеты давно уже можно считать избитыми. Хотя и среди них возможно бесчисленное количество вариаций. Ну разве можно было еще недавно представить, что катастрофу может спровоцировать обычная снегоуборочная машина? Каждый из таких случаев легко объяснить и предотвратить их повторение в будущем. Добавить экипажу еще одного пилота на дальних маршрутах, чтобы избежать переутомления. По тем же причинам увеличить время отдыха между рейсами. Ужесточить контроль над техническим состоянием борта. Усовершенствовать систему безопасности. Прекратить массовый вооруженный конфликт (или как минимум перестать летать над зоной конфликта).
Но что делать с такими, как Андреас Любиц? Случай с рейсом 9525, когда второй пилот запирается в кабине и намеренно направляет самолет на скалы, не имеет ничего общего с катастрофой. Потому что в центре сюжета здесь не абстрактное зло, а личная драма. Не стихия, а человек.
Самая близкая аналогия случившегося из массовой культуры — финальный эпизод второго сезона сериала «Во все тяжкие». В нем авиадиспетчер, потерявший дочь по имени Джейн, выходит на работу, чтобы поскорее забыть о случившемся. И допускает столкновение двух самолетов в небе над Альбукерке. Этот эпизод несет важнейшую смысловую нагрузку: смерти дочери диспетчера предшествовали конкретные действия (а также бездействие) главного героя — больного раком учителя химии Уолтера Уайта, принявшегося изготавливать наркотики и торговать ими, чтобы оплатить собственное лечение. Незаконно проникнув в дом своего напарника, Джесси Пинкмана, он застает его в объятиях как раз Джейн. Пытаясь растормошить Джесси, Уайт невольно опрокидывает на спину Джейн, а когда у той начинается рвота, смотрит на нее, не шелохнувшись, пока она не задохнется. Этот эпизод, как и весь сериал, не только иллюстрация того, что равнодушие убивает. Все гораздо глубже: он берет по очереди все признанные общественные добродетели и подвергает их тщательной переоценке. Так, чтобы изжить до конца распространенную максиму о том, что цель оправдывает средства.
Но случай с пилотом Germanwings выбивается из рамок и этого сюжета тоже. Диспетчер в сериале, как завороженный, наблюдал за тем, как на мониторе приближаются две светящиеся точки (примерно так же современные военные, управляющие беспилотниками, стирают в порошок здания и города где-нибудь на Ближнем Востоке, не выходя из своего прохладного и уютного кабинета в Пентагоне). Андреас Любиц хладнокровно смотрел на то, как ему навстречу летят настоящие горы, а позади раздаются удары топора в дверь и крик живых людей в салоне. Ситуацию усугубляет тот факт, что капитан корабля не смог открыть дверь, потому что она была дополнительно укреплена как раз в целях дополнительных мер безопасности. Чтобы не допустить случившееся 11 сентября 2001 года. В этом случае затертое понятие «человеческий фактор» принимает новую, ранее не использовавшуюся в массовой культуре глубину. Вряд ли у его поступка найдутся привычные нам религиозные или террористические мотивы. Судя по всему, пассажиры борта 9525 сперва столкнулись со сложным набором личных проблем второго пилота, а только потом с неровностями земной коры.
Современная цивилизация освободила человеку руки и загрузила под завязку мозги. Человек сегодня сталкивается с такими проблемами, какие ему еще не приходилось решать в своей истории. Неудивительно, что человеческая психика то и дело дает сбой. Наивно полагать, что поспешное принятие новых норм, согласно которым пилотам запретят оставлять в кабине только одного человека, избавит нас от новых катастроф. Эти меры — следствие все той же устаревшей логики, следуя которой Роскомнадзор предпочитает запретить упоминание о самоубийствах, вместо того чтобы исключить их причины. Проблема имени Андреаса Любица носит более общий — гуманитарный характер.
Джон Донн когда-то написал: «смерть каждого Человека умаляет и меня». Случай с Андреасом Любицем вносит в эту формулу необходимое уточнение: самоубийство одного человека означает самоубийство всего мира. Фильмы-катастрофы остались в прошлом. С развитием цивилизации личности мы вступили в век персональных драм. Каждая из которых потенциально может стать трагедией для всего человечества.
