«Целились по части, а попали в нас»
О легендарном майоре и его собачьем питомнике я слышал в Донецк еще в начале девяностых. Тогда питомник Владимира Колганова на окраине города рядом с военным училищем был главным донецким местом для продвинутых собачников. Прошло больше 20 лет, и вдруг: «Мы завтра едем на тренировку к Колганову! Его питомник выжил, несмотря на прямые попадания, и не прекращал работу. Хочешь с нами?»
Друзья выводили 12-летнюю дочь из стресса после ДТП и купили ей хаски. Теперь чудную большую лайку Айсти везет на тренировку мама. Обычная история.
Приезжаем на окраину Боссе. Здесь на забитых шлаком землях между военно-политическим училищем и металлургическим заводом и расположился питомник. Вокруг — антураж из фильмов-триллеров, снятых на заброшенных промзонах.
Земли под собак хватает — обширные огороженные вольеры, и на проволоке по периметру ходят крупные овчарки. Все немного напоминает военный лагерь. Ощущение тут же сглаживают стайка гусей, важно проходящая мимо псов, и пара кабанчиков в старой разбитой теплице. Съезжаются машины, идут разномастные собаки с хозяевами.
На тренировочном полигоне в отсутствие Колганова меня подводят к его младшей дочке Тане. Она строго следит за порядком.
«Сколько себя помню, всегда в моей жизни были собаки, — мимоходом рассказывает Таня Колганова, — я в 1988-м родилась, а питомник запустили в 1986-м, и до того уже папа чемпионом Союза был и в Афганистане воевал вместе со своими собаками. У нас тут целые династии! Есть семья, где поочередно и вместе через нашу учебу прошли бабушка, мама и дочка. Они сейчас беженцы в Казани. Всегда немецкие овчарки были, а в последнее время у них бернский зенненхунд был. Жалуются, что не могут там с ним позаниматься».
Вокруг — военно-индустриальный пейзаж. Здание метрах в сорока развалено мощным взрывом, и места эти одно время были вплотную приближены к передовой. Спрашиваю: «Тяжело было?»
«Очень тяжело, три попадания по питомнику было, в азиата попал осколочек, пришлось зашивать, один человек пострадал на берегу озера во время взрыва. Это был маслоотстойник ДМЗ. Запустили рыбу, просто чтобы плавала, там гуси на пруду тоже плавают. Куда снаряды попали? Как раз в пруд, соседям в «Теплотехник», в питомник. Целились по части, а попали к нам. А животные-то тут ни при чем…»
Вокруг резвятся с хозяевами разновозрастные и разномастные псы. Издали за ними наблюдают «местные» собаки, оставленные беженцами.
«Собак у нас во время обстрелов было больше сорока, — продолжает Таня. — А до войны всегда в среднем сто пятьдесят было. Знаете, как оно сейчас? В дома попали, хозяева бежали, и сидят у нас псы… бесплатно.
У знакомого нашего Омара тоже были среднеазиатская овчарка и аляскинский маламут — Танк и Мира. С собаками тяжело снять жилье, тем более с двумя. Он уехал на заработки, как война началась, и просто оставил их нам. Он на Петровке жил, сами понимаете, какой район опасный. Вот вы сейчас как раз на Танка и смотрите.
Сами живем на Дворце культуры, недалеко. Помните, к нам на остановку снаряд прилетел? У нас девочка ходила с лабрадором Инфинити, которая пострадала как раз на этой остановке. Уже не ходит, реабилитация идет, лечение. Собаку забирали несколько раз выгулять, и пристроить можно было, но она не хочет. Это ее отдушина, так сказать, шоколадный лабрадор…»
«Кошки обстрелов не предчувствуют, миф это»
Вокруг сплошной лай, слышна команда: «Барьер!» Спрашиваю:
— Люди на занятия ходят?
— Ходят! На энтузиазме больше, чаще бартером. Кто крупу приносит, у кого-то свой огород, кто-то красить может, кто-то шить, кто чем может, тем и расплачивается. Если деньгами — 100 рублей за тренировку берем. Свои собаки тоже ведь кушать хотят, не могут они святым духом питаться. А тут разные курсы общего курса дрессировки, защитно-караульной службы, караульной службы в групповых тренировках с собаками отрабатываются. По субботам и воскресеньям многие приходят с детками, потому что особо-то и некуда с ними ходить.
— А было время, что прерывались?
— Ненадолго. Но люди все равно приезжали и помогали. Разбирали собак по домам в самые обстрелы. Январь самый горячий был, с попаданиями по питомнику, и в прошлом году в августе сильные обстрелы были. А так ничего!
Кошек у нас было 56. Взрослых, не котят. Принято думать, что коты хорошо чувствуют обстрелы, но это ошибочное мнение. Они смерть свою не почувствовали. У нас тут газовая труба рядом, вдоль речки Бахмутки, и они к ней все ушли во время обстрела. Было прямое попадание туда, взрыв, пламя сильное, все горело, и коты наши тоже сгорели, можно сказать, заживо. У нас старая кошка Катя была, под двадцать лет ей было, и она с немногими дошла. Нельзя им помочь было, ожог был сплошной, шерсти нигде не осталось. Осталась жить одна кошка, она дикая совсем была, на руки не давалась, только ела, и от блох я ее закапывала. Когда увидела она, как в два-три дня обожженные коты умирали, поменяла понятия свои жизненные, совсем ручной стала…
«Все снаряды вынесли отсюда своими руками»
Пока говорим, приходит Владимир Колганов, большой, крепкий, надежный мужик с неожиданно добрыми глазами. Все строятся. Колганову приносят очередной патрон калибра 5.45. «Когда взрыв склада был, мы собак убрали, — рассказывает Колганов. — Но люди приходили и помогали. Все снаряды отсюда вынесли своими руками. Периметр собаками закрыли, чтоб зеваки случайные на опасное место не попадали».
Разрушенное здание невдалеке бывший склад с оружием украинской воинской части. Перед уходом летом 2014-го они его взорвали.
«Нас за пятнадцать минут вестовой предупредил, — рассказывает о тех днях жена Светлана Колганова. — Люди на бегу по машинам собак своих и чужих расхватывали. Остальных за бетонную стену под теплицу спрятали. Собаки вместе прыгали без звука, ни одного конфликта не было! Потом Володя тут на третий день ползал с дочкой в бронежилете, смотрел — ни одна собака не пострадала. Склад 7 дней взрывался! Наблюдатели ОБСЕ приехали смотреть на исходе, а оно опять как рвануло еще раз — только саперные лопатки в небо полетели».
Тренировка идет своим чередом, холодно, похоже, только мне. Мэтр радостно признает меня: «Я вас помню! И вашего друга с доберманом. Уникальный он парень был!»
«Собаку разорвало вместо меня»
Спрашиваю, с чего все здесь начиналось.
— В 1987 году я в военно-политическом училище здесь после Афганистана служил, и пришли корреспонденты, телевидение. Стоило журналистам задать вопрос, и тут меня «обнаружили». Вызвал начальник училища генерал Золотухин и говорит: «Почему у нас, оказывается, чемпион Союза и мастер спорта есть, а питомника нет даже в училище? В течение ночи построить!» Ну, за эту ночь я взял солдат своих приближенных, и мы построили что смогли. Было чуть похуже, конечно, чем сейчас, но за одну ночь навели порядок, убрали мусор, побелили, покрасили, препятствия сделали.
И после этого пошел жить питомничек, где ребята-курсанты выступали с собаками на соревнованиях, гражданские люди стали приходить, которые хотели, чтобы их собаки были умнее, благороднее, позитивнее и в городе выглядели не совсем бестолковыми. В каждом городе должно было быть отведено место, где собаки занимаются, выгуливаются, и все это должно быть и у нас на балансе районной, городской администрации. Чтобы собаки не были проблемой для жителей города.
Так и пошло. Готовили собак по разным курсам дрессировки, по военным, охранным, и если официально, то с 1988 года на этом участке и находимся, и работаем. Тут разные люди разных специальностей приходят заниматься общим любимым делом. Сами понимаете, одно дело сейчас пойти и нарваться на минные поля, на стекло, мусор, а тут все вот этими руками выгребли и вычистили. Тут на территории и гуси, и куры ходят, даже зайцы бегают, фазанов подкармливаю даже. Собак учим не реагировать, чтобы дома у хозяина кого-нибудь любимого собачка не съела, привыкала к другим животным. Хочу, чтобы все жили в гармонии, любви и ласке.
Потому что агрессия рождает агрессию. Собака — это спецсредство, оружие. Мы живем в городе, и собаки должны помогать людям, сумочки носить магазин, детей на санках возить, и защищать, и охранять. Должно быть приятным общение.
Как пришел к такой жизни? На войне собака спасла мне жизнь. Подразделение было у нас связано со спецминированием, собак готовили на поиск взрывчатки. Это был Афганистан, 1985 год, мы попали в окружение, и был выстрел из гранатомета, собака приняла на себя осколки. Ее разорвало, а я вот стою перед вами.
Знаете, я понимал, что после войны психика нездорова. Научиться убивать легко, а вот отучиться гораздо сложнее. Это на сегодняшний день у нас еще многих ждет.
Я вот перешел к собакам, их гладишь, тебе лижет руку беззащитное существо, и тебе легче, переключаешь внимание. Агрессивным людям, людям с больным сердцем советуют заводить собак. Человек рядом с ними становится ласковее, добрее, ровнее…»
Я уже знаю, что легендарный Колганов не майор, а вышел в запас подполковником. Что территорию эту за питомником оставляли десятилетиями все сменявшиеся власти района и города — уж очень экологически безнадежное место рядом с заводом, на окраине, идеальное разве что для тренировки собак. И что новые власти Колганова до поры до времени, как очевидную местную легенду и героя Афганистана, не трогали. Вот только сейчас возрождающееся на развалинах старого новое военное училище ДНР, похоже, возглавил кто-то не местный, и думает он собак и землю на всякий случай «отжать».
А зря! Может, прочитает кто влиятельный и не тронет донецких собак. Кошек не уберегли, так хоть собак защитить…
Дмитрий ДУРНЕВ,
«МК-Донбасс»
