«Слова молитвы положил на музыку»
На базе Хмеймим планировался один концерт. Хор должен был представить 15 произведений, а балетная группа — показать несколько танцев. Небольшая сцена не могла вместить ансамбль в полном составе, поэтому оркестр остался в Москве, а артисты должны были выступать под минусовку.
Вместе с ансамблем в Сирию отправился начальник и художественный руководитель ансамбля имени Александрова генерал-лейтенант Валерий Халилов. На этот пост он заступил в апреле 2016 года. А до этого 14 лет возглавлял Военно-оркестровую службу РФ, был главным военным дирижером. Перед ним в струнку вытягивались высокие чины. Только он был способен мастерски управлять в День Победы на Красной площади оркестром в 1,5 тысячи человек. И дирижировать сводным оркестром из музыкантов 15 стран, когда проходил Международный фестиваль «Спасская башня»…
О Валерии Михайловиче — профессионале и человеке — рассказали «МК» его брат, старший преподаватель Военного университета Минобороны РФ, полковник Александр Халилов и его дочь Мария.
Александр: «Сколько себя помню, в нашем доме постоянно звучала музыка. Папа у нас был военным дирижером. Валера уже в 4 года стал заниматься музыкой. А когда ему исполнилось 11 лет, он поступил в Московскую военно-музыкальную школу. Вначале учился играть на кларнете, потом — на фортепиано. Это было закрытое учебное заведение со строгим распорядком дня. Через четыре года в этой школе оказался и я. Когда мама уезжала, я стал реветь, настолько сложно было оторваться от дома. И я, и брат были в школьные годы небольшого роста, самыми маленькими в классе. А резко вытянулись, когда уже учились на Военно-дирижерском факультете при Московской консерватории имени Чайковского.
Валера был очень заботливым братом. Все наше детство прошло в деревне под Киржачом Владимирской области. Бабушка пекла в русской печи вкуснейшие пироги и ватрушки. Она была инвалидом: в результате производственной травмы лишилась ступни. Но, несмотря на травму, за семь километров водила нас с братом в монастырскую церковь в соседнее село.
Валера за мной постоянно присматривал. А однажды, когда мы отправились на пруд в Хмелево купаться, спас мне жизнь. Мне было семь лет, я не умел плавать, но за старшими ребятами спрыгнул в пруд с дерева. Оказавшись на глубине, не мог сдвинуться с места, начал захлебываться. Брат вовремя меня подхватил и вытащил на берег…
При любой возможности Валера потом стремился приехать в Новинки, где прошло наше детство. В 90-е годы приобрел здесь и мне, и себе участок. Причем на участке у Валеры раньше стояла кирпичная часовенка. Я помню, как в детстве мы бегали там по развалинам. Потом брат построил на ее месте дом. А когда обрабатывал землю, вытащил немало артефактов. Выяснилось, что рядом с часовней раньше располагалась кузня, где ремонтировали плужную технику. Брат находил там топоры, вилы, замки, кованые гвозди. Все это прикреплял к стене сарая. Сейчас там настоящий музей кузнечного мастерства.
Еще брат собирал солдатиков — военных музыкантов. У него была их целая коллекция. Он привозил фигурки со всех гастролей, со всего мира. Даже Иосиф Кобзон как-то подарил Валерию 12 красивых фарфоровых солдатиков-музыкантов.
Я горжусь братом. Он многого в жизни добился. Среди музыкантов максимум можно дойти до полковника, а «потолок» — звание майора. А он стал генерал-лейтенантом. Его приглашали выступать в качестве дирижера и в Северную Корею, и в Америку. При этом он оставался невероятно скромным человеком. И от всех ближайших родственников требовал того же самого».
Мария: «С мамой отец познакомился в Гаграх. Мамины бабушка и дедушка тогда жили в Абхазии. Дедушка-метростроевец приехал в этот регион строить мосты и тоннели. Они получили там участок и построили дом. В гостиной у них стоял рояль. Папа произвел на маму большое впечатление, когда сел за инструмент и начал виртуозно играть. Это была любовь с первого взгляда. Потом они писали друг другу письма. А вскоре в Гаграх сыграли свадьбу.
У отца были свои принципы, которые он прививал и нам с сестрой. Он был довольно строгим отцом, но в основном воспитывал нас собственным примером. На всех праздниках папа играл на фортепиано и на гитаре. Я и моя сестра учились в музыкальной школе, но дальше выбрали технические специальности. Если он с нами в детстве и был строг, то к внукам, которых у него четверо, у него уже был другой подход. Он их баловал, а нас ругал, если слышал, что мы повышаем на них голос.
Сейчас мне очень его не хватает. Я каждый день слушаю папину музыку. Диски с его произведениями у меня есть и дома, и в машине. Отец любил повторять, что духовая музыка — от слова «дух», и каждый в ней находит что-то свое. Он мечтал, чтобы духовая музыка вернулась в парки. Это было связано с его детскими воспоминаниями. Когда он был маленьким, его папа дирижировал духовым оркестром в парке. Это было для всех праздником. И как только на центральной аллее появлялась мама Валеры, в ее честь начинал звучать вальс «Цветущий май»…»
Александр: «Это действительно было прекрасное время. Валера вспоминал, как сидел рядом с музыкантом, который играл на большом барабане. Брат начал возрождать эти традиции. Например, с его подачи участники фестиваля «Спасская башня», включая иностранные оркестры, выступали на различных открытых площадках Москвы. За год до трагедии Валера создал Общество духовой музыки, которому теперь присвоено его имя».
Мария: «Водитель, который вез отца в аэропорт «Чкаловский», рассказывал, что папа был очень грустный и напряженный. А перед этим долго не выходил из дома, до последнего оттягивая момент отъезда. Папа хотел подольше побыть рядом с мамой. Она прочитала молитву, перекрестила его на дорожку. И он вышел из дома. Отец не должен был дирижировать на концерте на базе Хмеймим. Но не полететь не мог. Отец был предан своей стране, чувствовал ответственность за свой коллектив».
Александр: «Последний раз я брата видел год назад, 23 декабря. Он приехал к нам в институт, чтобы поздравить офицера из своего аппарата с днем рождения. Брат уже работал в ансамбле имени Александрова, но не забывал о своих бывших коллегах. На четвертом этаже у него был свой кабинет. Там на стенах висели фотографии людей, с которыми он встречался, а также иконы. Там же стоял рояль, за которым Валерий сочинял песни, романсы, марши… Нередко он просил меня подняться к нему, говорил: «Послушай». Я ему указывал на неудачные звукосочетания, он тут же предлагал другой вариант. Мелодию в нотную тетрадь записывал очень быстрым, нервным почерком. Под строчкой внизу ставил буквенную гармонию. И отдавал листок мне, чтобы я сделал аранжировку. Я, бывало, возмущался: времени всегда было в обрез. А потом был безмерно благодарен брату. Получались замечательные марши. Например, в Стрелковом марше мастерски отображались автоматные очереди и взрывы. А в марше «Генерал Милорадович», который был посвящен герою войны 1812 года, Валерий впервые в истории слова молитвы положил на музыку, причем не изменил в ней ни одного слова.
В тот день, 23 декабря, мы обсуждали с братом его скорую командировку в Сирию. Получилось так, что две недели назад я уже летал на базу Хмеймим. В свое время я служил в Афганистане, был последним руководителем ансамбля «Каскад». А в наше время создатель ансамбля Андрей Сухов решил возродить коллектив, собрал старый состав. И вот группа ветеранов «Каскада» отправилась с концертом в Сирию. Причем мы летели на том же самолете, с тем же экипажем, который потом разбился.
Помню, Валерий поинтересовался: какая там погода? Я посоветовал ему не брать много вещей, одну форму и легкий плащ. Он заметил, что дирижировать там не будет, поэтому и форму брать не станет. Он сопровождал в том полете директора Департамента культуры Минобороны Антона Губанкова.
Мы тоже с ветеранским «Каскадом» могли оказаться на том роковом рейсе. Но для нас не хватило мест. Или кто-то свыше так распорядился…»
Мария: «Папу похоронили около храма Архангела Михаила, в деревеньке во Владимирской области, где он рос. Оттуда открывается очень красивый вид. Вверх идет дорога, за храмом — озеро, рядом родник со святой водой. Мы в год по нескольку раз заезжали на это кладбище. И отец всякий раз говорил: «Меня похороните здесь». Отец с местными жителями около дороги, ведущей в деревню, установили небольшой молебный столбик с крестом. Мы его освятили. У нас даже есть фотография, где папа стоит с кирпичом, который закладывает в его основание. Туда же заложили капсулу с именами и фамилиями всех жителей деревни».
Александр: «На этом сельском кладбище была похоронена наша прабабушка Арина. Валерий в свое время нашел надгробный камень на ее могиле. 24 декабря мы поедем к брату на кладбище. А перед этим заедем в детскую музыкальную школу в Киржаче, которая носит имя Валерия Халилова, где будут открывать памятную доску».
Валерий Михайлович Халилов погиб за месяц и 5 дней до своего юбилея. 30 января 2017 года ему должно было исполниться 65 лет.
«От Владимира ничего не осталось»
В авиакатастрофе над Черным морем погибла треть знаменитого коллектива — почти весь состав легендарного хора, где были собраны самородки со всей России.
Одни имели за плечами солидный послужной список, других только ожидала яркая карьера. Солиста ансамбля Виктора Санина называли «человек-солнышко» — настолько он был улыбчивым и позитивным. За 22 года работы в ансамбле он успел побывать во многих «горячих точках». По возвращении из Сирии он планировал отметить 28 декабря свое 56-летие. «Теперь так и останется 55-летним», — с горечью говорят друзья.
Большой и добрый Иван Столяр окончил Костромскую духовную семинарию, а потом и Московскую консерваторию. Имея красивый бас, пел в церковном хоре Давидовой пустыни, храме Святого Георгия Победоносца в Нахабине, в Ново-Иерусалимском монастыре. У него осталось три сына: Назар, Матвей и Лука.
В Детском музыкальном театре имени Наталии Сац гордятся своим солистом Вячеславом Голиковым. «Даже когда Влад ушел в ансамбль имени Александрова, он не прерывал связи с театром. Исполнял партии Тамино в «Волшебной флейте», Подколесина в опере Гречанинова «Женитьба»… А какой он был замечательный Принц в опере Прокофьева «Любовь к трем апельсинам»! — рассказывает его коллега Антон Варенцов. — Здесь же, в театре, он нашел и свою судьбу. У нас есть такое подразделение, как педагогическая часть. Детей на входе в театр встречают не контролеры и билетеры, а педагоги. Дети в зале могут расплакаться или испугаться — их нужно успокоить. Одним из таких педагогов и была Валентина, которая стала женой Влада».
Солист Оганес Геогиян был приглашенным солистом Большого театра. Имел не только отменный тенор, но так же прекрасно писал маслом, акварелью… Во время службы в армии в стройбате его по горло засыпало щебенкой, и он едва не погиб. Солдаты, которые успели его откопать, сказали тогда: «Значит, парень, теперь долго жить будешь». Пророчество не сбылось…
Радик Закиров окончил факультет иностранных языков Удмуртского университета. Его называли полиглотом: он свободно говорил на четырех языках. Но музыку предпочел карьере переводчика. Вместе с ансамблем объехал полмира. Осенью, незадолго до трагедии, подобрал на улице двух котят. Теперь это два больших кота, которые напоминают родным о Радике…
У пермяка Андрея Кочемасова был богатый лирический тенор, а также редкий дар — так называемый цветной слух. Он «видел» звуковые тональности в цвете. В Мариинском театре его называли «королем верхнего «до». А потом он заблистал и в ансамбле имени Александрова.
Владимиру Халимону было только 33 года. Друзья верили, что он станет народным артистом.
— Мы с Владимиром вместе учились в Шахтинском музыкальном училище, на дирижерско-хоровом факультете, — рассказывает жена Владимира Евгения Халимон. — И вначале друг друга терпеть не могли. Первые два курса общались как кошка с собакой. Но потом оба увлеклись вокалом. На этой волне и сблизились. Взаимное влечение переросло в любовь. Потом вместе поступили в Ростовскую консерваторию имени Рахманинова.
В круглую дату — 08.08.2008 — отпраздновали свадьбу и обвенчались. А в ноябре Вову призвали в армию. Чтобы не терять певческие навыки, срочную службу он решил проходить в ансамбле имени Александрова. И по окончании, в 2009 году, остался там работать.
У Владимира было непростое детство: он вырос в семейном детском доме — мать с отцом к своим родным детям взяли приемных. Всего 11 детей! А когда в 1993 году матери не стало, папаша не захотел все это тянуть, и детский дом распался. В семье помимо 9-летнего Вовы остались старший незрячий брат, сестра… Учителя рассказывали, что все свое свободное время Володя проводил в двух школах — в общеобразовательной и музыкальной, где учился по классу баяна. Его считали «сыном полка», все время опекали и подкармливали. Директор музыкальной школы Юрий Иванович Евтушенко, который был преподавателем Вовы, настоял, чтобы он после музыкального училища поступил в консерваторию. И потом очень гордился своим талантливым выпускником.
Я в Москве устроиться на работу по специальности не могла, потому что не такая пробивная, как муж. Не могла, как Володя, стучаться во все двери. Как-то ехала в метро и увидела объявление о наборе на курсы стюардесс. Пошла учиться, летать не боялась, любила небо. Проработав стюардессой 4,5 года, ушла в декрет. Мы свою долгожданную дочку ждали долгих восемь лет. По обоюдному согласию назвали ее Анфисой. С деньгами было туго. Вова подрабатывал певчим в Елизаветинском храме в Опалихе, брался за любую халтуру…
Он был очень хорошим мужем и отцом. Меня вообще избаловал, постоянно носил на руках. Дома он с утра до вечера слушал оперу. У него была мечта петь в театре. После Нового года он собирался увольняться из ансамбля. Отношения в коллективе были очень теплыми, но зарплата была невысокой. Владимир собирался идти прослушиваться в театр или Сретенский хор.
Незадолго до трагедии Вова пошел прокатывать обручальное кольцо, чтобы его чуть-чуть увеличить. И оно у мастера лопнуло. Он не стал мне об этом говорить, чтобы не расстраивать. А потом я увидела у него на кольце нечто похожее на пломбу. Знала, что любое повреждение обручального кольца — плохая примета. Подумала тогда: ну, загуляет мой благоверный на гастролях…
Когда стало известно, что ансамбль полетит в Сирию двумя бортами, Владимир стал проситься в самолет, который летит первым. Он хотел вернуться пораньше, так как мы планировали на Новый год улететь к родителям. Но ему не разрешили.
Солист Вадим Ананьев отпросился у начальства. У него только родился третий ребенок — сын Юра. Нужно было помогать жене. Вова должен был вместо него исполнять «Калинку». Когда он уже обувался, чтобы ехать в аэропорт, меня вдруг охватило жуткое волнение. Меня будто окатили ледяной водой с головы до пят. Я вдруг отчетливо поняла, что вижу Вову в последний раз…
25 декабря дочка проснулась очень рано, в 5.25, — как потом выяснилось, в это время и разбился самолет. Я ее стала кормить. У меня был включен телевизор на канале, где шел один из любимых Вовиных фильмов — «Женитьба Бальзаминова». Вдруг звонит его отец, говорит: «Родственники из Сибири сообщили, что в Сочи упал самолет. Там был ансамбль имени Александрова. Вова с ними улетел?..» Я начала его убеждать: «Они на юг полетели, но не в Сочи». Потом переключила канал — и увидела новости…
Выяснилось, что перед отлетом Вова обзвонил всех родственников. Моего отца в Ростове-на-Дону предупредил, какие неполадки устранил на моей машине. Как будто знал, что не вернется…
После катастрофы родители забрали меня с дочкой в Ростов. У них частный дом. И там стали происходить странные вещи. На чердаке постоянно слышались шаги. У дочки была игрушка, которая загорается, только когда по ней ударишь. И она вдруг без всякого воздействия начинала вспыхивать по нескольку раз на дню. Меня не покидало ощущение, что Вова рядом с нами.
На сороковой день после трагедии он мне приснился. Все было четко, как наяву. Муж обнимал меня и целовал. Я думаю, что таким образом он со мной прощался.
Кто-то похоронил фрагменты тел своих близких, а от моего мужа ничего не осталось. Мы жили в общежитии в Нахабине. Ребята-артисты уезжали в аэропорт на двух машинах. И в самолете обычно они садились вместе. Все вместе и пропали. Из нахабинских нашли только одного Артема Тарасенко. А от десяти ребят не осталось ни одного фрагмента. 25 декабря у нас будет захоронение их личных вещей…
Мы с Анфисой сейчас живем в Лобне. На меня была оформлена ипотека. После трагедии Министерство обороны ее погасило. Муж разбился в самолете. Но мне, как это ни печально, вновь придется работать стюардессой. Надо обеспечивать дочку. Я теперь для нее и мама, и папа.
«Сергей погиб в мой день рождения»
В роковую поездку в Сирию отправилась почти вся балетная труппа ансамбля имени Александрова. Их легко было отличить от остальных по осанке, гордо поднятой голове, легкой походке.
Александр Разумов славился своей знаменитой «разножкой» — шпагатом в воздухе — и высоченными прыжками. Его называли «золотые руки и золотое сердце». Александр Разумов, для друзей — Еженька, не дожил до своего 30-летия 4 месяца. Шесть лет назад, порвав ахиллово сухожилие, он перенес две операции, смог восстановиться и вернуться в коллектив.
Владислав Попов так и не попал на утренник к маленькому сыну в детский сад. Родные до сих пор не могут говорить о нем в прошедшем времени. Для них он — в бесконечно долгой командировке…
Погибла и балетная пара Олег и Екатерина Корзановы, у которых остался трехлетний сын Артем. В роковом Ту-154 оказалась и Мария Клокотова. А ее муж, артист Дмитрий Папкин, руководил погрузкой багажа, вылетел в Сирию на два часа раньше и остался жив… Лилии Пырьевой было лишь 19 лет. Она только окончила Воронежское хореографическое училище.
Сергей Быков отслужил в ансамбле 12 лет. Его жена Александра Трошкова рассказывает историю их знакомства и что довелось пережить:
— Мы познакомились с Сережей в хоре имени Пятницкого: я была солисткой в хоре, а он только пришел в хореографическую школу — студию танца — учиться. Я была старше его на 5,5 лет. И, несмотря на разницу в возрасте, между нами сразу возник магнетизм. В свои 17 лет Сережа был настолько заботливым, внимательным, добрым и нежным, что затмил всех мужчин, которые были рядом. Однажды у меня сломался каблук, я еле дошла до работы, расплакалась. Купить новую обувь было не на что. Зарплаты тогда в коллективе были маленькие. И Сергей отдал мне все деньги, которые у него тогда были. У нас сразу началась настоящая взрослая жизнь. Он познакомил меня с родителями. Мама у него была замечательным педагогом русского языка и литературы, папа работал проектировщиком в Авиационном комплексе имени Ильюшина. С ним рядом я была как за каменной стеной.
На год Сереже в хоре имени Пятницкого дали отсрочку от армии. А потом, в 2005 году, он отправился проходить срочную службу в ансамбль имени Александрова. Ему так понравился коллектив, который был как одна большая семья, что он решил там остаться работать. Правда, не как военный, а как гражданский.
В 23 года он стал отцом. У нас родился сын Никита. На примере всех моих подруг и знакомых могу сказать: таких отцов я больше не видела. Все свое свободное время он отдавал ребенку. С первого дня, когда я привезла из роддома Никитку, он менял ему памперсы, сам купал малыша. А потом пораньше забирал сына из детского сада, и они шли гулять.
Шесть лет мы снимали квартиру. И каким-то чудом, за 2 месяца до трагедии, взяли ее в ипотеку. Сережа раньше опасался кредитов, не хотел влезать в долги. А тут вдруг начал говорить: «Зая, давай возьмем ипотеку». Я подумала: раз муж так решил, надо брать.
Он будто предчувствовал беду. Всем погибшим банки потом закрыли ипотеки. Если бы мы, по настоянию Сергея, тогда не решились взять квартиру в ипотеку — остались бы с сыном на улице.
Я хорошо запомнила день 24 декабря. За день до того, как самолет разбился, мы все вместе ехали в мебельный магазин. Сережа вспомнил, что раньше в Сирию от ансамбля летала только небольшая бригада. И все они получили за эту поездку медали. Муж тогда посетовал: «Жалко, что меня не взяли. Медаль дает право на скидку по квартплате». Сергей все время пытался облегчить нам жизнь. На новогодние праздники ансамбль летел почти в полном составе, и можно было предположить, что наград уже не будет. Я ему тогда сказала: «Мне нужны не медали, а муж — живой и невредимый».
Отказаться от той роковой поездки Сережа не мог. Он очень любил свою работу, не хотел подводить коллег. Хотя у меня 25 декабря был не просто день рождения, а юбилей. Мне исполнялось 35 лет. Сережа говорил: «Сходи отпразднуй с подругами». А мне впервые было не до веселья. Хотя у меня всегда дни рождения проходили очень весело, собиралось много народу.
Помню, когда Сережа уже уезжал в Чкаловский, стоял уже на пороге, Никитка спросил у него: «Папуль, ты точно улетаешь на один денечек?..» Получилась, что навсегда…
Трагедия нас сблизила с Сережиной мамой. За год до катастрофы она потеряла мужа. А потом погиб и сын… Я свою маму похоронила еще десять лет назад. Так странным образом сложилось, что она умерла в день рождения Сережиного отца. А у меня Сережа погиб в мой день рождения, ровно через десять лет.
13 января была годовщина нашей свадьбы. С тех пор как мы стали мужем и женой, прошло 7 лет. Вместо торжества, 16 января состоялись похороны…
Сначала нам сказали, что целых тел вообще нет, одни фрагменты. Когда нас вызвали к следователю, я увидела запись: «Труп № 128, фрагмент правой руки и мышца». Следователь еще сказал: «Радуйтесь, вам повезло, у вас хотя бы фрагмент и мышца. А кто-то хоронит одну простату…» Потом выяснилось, что он ошибся, не понял, что у нас, оказывается, было целое тело.
Позже к нам вышла судмедэксперт, объяснила: «Мы написали «Труп № 128», а от него на экспертизу взяли два кусочка — фрагмент правой руки и мышцу». И когда следователь попросил у нас прощения, я сказала: «Простить я вас, может быть, и смогу, а вот понять — никогда». Мы ведь полгода думали-гадали: где наш Сережа? Как он? И такая путаница была не только с нашей семьей.
Когда состоялись первые похороны, мы Сережиной маме ничего не стали говорить про фрагменты. Это ее бы убило. Все родственники были уверены, что мы хороним Сережу целым. А оказывается, он и был целый. Потом я увидела и его фотографии в гробу, и снимки на столе в морге…
Потом практически у всех были вторые похороны. В Черном море нашли еще фрагменты тел. Мы пришли на кладбище — все могилы были заново разрыты, и все сверху захоранивали фрагменты. Мы положили в могилу Сергея еще три косточки. Это было очень жутко и мучительно. Первые похороны проходили под прицелами камер. А во время вторых матери и родственники выплеснули все, что у них накопилось на душе. Ревели все в голос…
25 декабря погибли все наши друзья. Нет теперь и Димы Бабовникова — они с Сережей были кумовьями. Мы с Никиткой остались одни. Для него гибель отца большое горе. Но в свои 6,5 года он взял на себя роль мужика. Как только я или бабуля начинаем плакать, он кидается нас успокаивать, окружает заботой. Сережа так хотел сам отвести сына в школу! До поездки успел купить Никите рюкзак… Как-то сын сказал: «Прошедшая зима была самая ужасная. Папа погиб. И мы с тобой ни разу не прокатились на «ватрушке» и на коньках». Серега ведь с ним постоянно ходил и на горку, и на каток…
Муж за прошедший год мне приснился дважды, и всякий раз он оказывался единственным, кто выжил при ударе самолета о воду. Но это был только сон.
Лучшее в "МК" - в короткой вечерней рассылке: подпишитесь на наш канал в Telegram
