- 10 ноября утром мой Максюша не проснулся, - рассказала Дарья «МК». - Мы сначала и не поняли, что с ним что-то не то, думали просто крепко спит... Потом заволновались, вызвали «скорую». Вскоре приехала обычная «взрослая» машина, потому что у нас на весь город всего два детских реанимобиля, которые приезжают только «под заказ». У нас, естественно, такого заказа не было...
Дарья вспоминает те страшные два часа, когда они по пробкам добирались из Академгородка до детской больницы, где их, наконец-то, согласились принять.
- Все близлежащие больницы отказывались принимать нас, так как существует регламент горздрава, который жестко определяет в каких случаях в какую больницу ребенка везти, - и всё, ни шага в сторону. Нашего малыша по профилю заболевания нужно было везти в больницу, которая находится в 48(!) ки от нашего дома! - говорит Дарья. - Когда по пути у малыша остановилось дыхание, бригада «скорой» один раз смогла вернуть его к жизни. И только после того, как врачи констатировали клиническую смерть, в соответствие с этим регламентом стало возможно поехать в больницу в центре Новосибирска. Но за это время прошло больше часа... В этой больнице мальчик умер, не приходя в сознание. Ему было восемь месяцев и 22 дня.
- Знаю, что медиков, которые были в «скорой» и врачей-реаниматологов уже пытались наказать за наш случай, - продолжает Дарья Макарова. - Но это дикая несправедливость! Это люди — врачи от бога. Они делали все, что от них зависит, практически без всякого специального оборудования продлевали жизнь Максюши. Когда мы, наконец-то доехали до больницы, реаниматологи тут же включились в работу, хотя вы бы видели, в каких условиях они трудятся! Никакого современного оборудования нет, дырки, сквозняки, облезлые стены... И такая ситуация во всех наших детских больницах, поэтому наказывать врачей «скорой», тех героических людей, которые делают всё, от них зависящее — дикость. Я считаю, что беда случилась из-за нашей реформы, так называемого «укрупнения» детских больниц. Некоторые больницы закрыли, и оставшихся ребятишек приписали к другим учреждениям. «Скорая» может везти их только туда. Малыша в остром, иногда критическом состоянии приходится часами, по пробкам везти до строго определенной, подчас очень далеко находящейся больницы.
Некоторые чиновники уже обвиняют во всем самих родителей, а также говорят, что малыш был просто «не жилец». Хотя на фотографиях толстощекий бутуз со смышленными глазками кажется воплощением здоровья.
- В 2,5 месяца у Максюши начались какие-то небольшие спазмы, - вспоминает мама. - Мы, естественно, побежали по врачам, сделали все необходимые анализы — ничего не понятно. Обошли всех, поверьте, всех хороших неврологов Новосибирска, лежали в больнице, итог — диагноз, в котором говорится, что у мальчика эпилепсия неясной природы - «криптогенная». Мы как раз решали, куда ехать для дальнейшего уточнения диагноза и лечения — в Москву, Германию или США... Но не успели. Правда, Максюше выписали таблетки, он их пил и спазмы больше не повторялись. Да и не умирают сейчас от эпилепсии!
Дарья говорит, что несколько дней она была сама не своя от горя. Но потом они с мужем решили, что надо спасать других детей. Ведь эта ситуация, к сожалению, типична для Новосибирска, да и для многих других регионов страны. И для этого организовали некоммерческую общественную организацию «Здравоохранение — детям!», которая будет бороться за права маленьких пациентов.
- Честно говоря, мы сами не ожидали, что у нас столько детишек, пострадавших от «лечения», - говорит Дарья. - Буквально за несколько дней у нас уже десятки трагических историй со всей страны, и у многих родителей дети так же, как у нас, умерли. Хотя теоретически их могли спасти, если бы не халатность, ведомственные формальности, отсутствие необходимого оборудования и пр, и пр.
В руководстве Новосибирской области пока от комментариев отказываются: у всех, от исполняющего обязанности мэра до руководителей департамента здравоохранения идут бесконечные совещания, а свое мнение по ситуации с погибшим 8-месячным Максимом Максимовым они выскажут только в среду, 24 ноября.
