Вопросами веры Коля Басков был озадачен с самого начала. Причем верой в себя. Почему-то паствой он избрал светского хроникера “МК”.
— Когда же ты поверишь в нашу любовь с Оксаной Федоровой? — вопрошал он с такой искренней страстью, что было понятно, — поверили все: и зрители, и Федорова, и даже уже сам Басков, остался один Фома неверующий — репортер “МК”.
— Когда появится штамп в паспорте — что тут сделаешь, если у всех женщин в этом вопросе одинаково примитивное мышление.
— Какой бред! — пафосно возмутился своим золотым голосом Коля, не оставив последних сомнений в том, что Федорова “уходит к тому, что не женится точно, уходит к тому, с кем счастье непрочно”.
А Ксюша, кстати, действительно уходила по коридору “Олимпийского” к сцене, ведь ничто, включая развод, не в состоянии отменить любимого публикой дуэта.
Басков же, выйдя на сцену, так на ней и остался. “Бейджик с заветным словом “артист, проход всюду” журналюгам отдал, теперь боится: уйдет со сцены, а охрана обратно не пустит!” — шутили его коллеги по цеху. В действительности Коля просто весьма талантливо шоуменил, выступая на пару с Веркой Сердючкой.
— Валера! — неожиданно набросился он на Леонтьева после триумфального выступления последнего (полный зал “Олимпийского” его — единственного — приветствовал стоя). — Благослови нас с Филиппом на долгую творческую жизнь!
И рухнул на колени, вынуждая Киркорова последовать своему примеру, а Леонтьева — возложить руки на головы обоих сотоварищей по песенному производству.
Время, конечно, покажет, насколько хороший из Леонтьева служитель культа, но за кулисами он пророчил долгую творческую жизнь Леди Гаге, “если избежит наркотиков и алкоголя”, концерт которой проинспектировал в ходе последнего двухнедельного отдыха в Майами.
— Она мерзкая, отвратительная, гадкая и прекрасная в своем совершенстве, идеально вписана в выбранную ею антиэстетику, — делился впечатлениями от настоящей леди Валера и признался, что энергетика и талант Гаги не оставили его равнодушным. — Ее шоу монстров изумительно отточено, а сама она отрабатывает каждую секунду концерта.
Кроме увлечения леди, Леонтьев стал в Америке настоящим англичанином еще и потому, что подсел на овсянку.
— По утрам варил овес строго на одной воде да плавал утром и вечером, — объяснил он безупречную физическую форму.
Леонтьев настолько похудел, питаясь в духе сэра Генри, что в нем теперь можно измерять остальных артистов. Например, полтора на полтора Леонтьева, то есть Филипп Киркоров, был весьма нежен в узком коридорчике между гримерками, беседуя с кандидатом от Швеции на “Евровидение” Эриком Сааде. При этом Филипп говорил с молодым человеком по-английски с акцентом, который сразу выдавал в нем отличника из советской школы. Беседа закончилась трепетными объятиями. “Просто отец и сын”, — умилился кто-то из окружения артиста. “Ну хоть так…” — почему–то взгрустнул Киркоров.
Пока Басков страдал по Федоровой, Леонтьев — по Леди Гаге, а Киркоров, возможно, по шведской семье, Ирина Аллегрова пыталась понять: почему ей вручили бутылку воды с ее портретом на этикетке? Но это поклонники ее так себе представляют.
На фоне звезд-гигантов остальные артисты оказывались в тени, и журналистам приходилось выискивать их за кулисами Олимпийского. Так, Наталья Гулькина, выступавшая сольно, очень опасалась демарша со стороны бывших товарок по “Миражу”, Маргариты Суханкиной и Светланы Разиной. “Обычно они сразу отказываются выступать, когда узнают, что я в программе!”. Таисия Повалий поведала, что из нее могла бы выйти балерина, так как она занималась классическим танцем, но потом, увы, бросила. А ее муж и продюсер Игорь Лихута под страшным секретом поведал “МК”, что в декабре собирается сделать все возможное, чтобы отправить супругу в декретный отпуск. “Мне в апреле исполнилось 50, и Тая вдруг подарила ежедневник, хотя я все держу в голове: даты концертов, суммы гонораров! Меня это насторожило, надо доказать , что я очень даже молод!” — откровенничал Игорь.
Сердючка была, как обычно, весела на сцене и грустна вне ее. На сцене Верка напоказ пудрилась и подкрашивалась, а за кулисами Андрей Данилко почти с остервенением смывал с себя грим.
