«Жареная рыба» пишется через одно «н», а «жаренная в масле» через два, лихорадочно вдалбливаю я в голову своему ребенку, пока он дожевывает утренний бутерброд перед походом в школу (вечером с уроками опять не успели). «О боже! — кричит сын, вздымая руки к потолку. — Это что за язык такой? Ну почему я не родился англичанином?!» И тут же заявляет, что повторять вообще-то следует английский, потому что спросить могут по обоим предметам, но «русский все-таки родной, как-нибудь выплыву!»
...Видимо, точно таким же «железным» аргументом, свойственным логике двенадцатилетнего пацана, руководствуются и те корифеи, от которых зависит формирование образовательной программы в стране. Чем еще, кроме как этим простым рассуждением, можно объяснить предложение слить в старших классах преподавание русского языка и литературы в один предмет? Разве что желанием окончательно превратить выпускников в необразованную человекомассу.
Вообще-то новый Федеральный государственный образовательный стандарт для старшеклассников Министерство образования РФ готовится ввести в 2020 году, но в
В тех образовательных учреждениях, где традиционно сильно направление русского языка и литературы, словесники просто находятся в психологической коме. «Мы не для этого отдавали жизнь школе, — возмущаются они даже горячее подростков, путающихся в правилах правописания, — чтобы наши дети не умели ни писать, ни читать!» «Не писать» в понимании преподавателей русского языка означает «писать неграмотно и стилистически неверно», «не читать» — упорно не применять этот навык на практике, а «наши дети» — это не родные дочери и сыновья, а чужие недоросли с «двойками» в тетрадях.
Словесники, надо сказать, борются с планируемым нововведением как могут. Летом на Всероссийском съезде учителей русского языка и литературы в МГУ была принята резолюция, резко критикующая новые «стандарты» школьного образования. «Даже на филологические факультеты в последние годы приходят выпускники, которые двух слов связать не могут, — кипят преподаватели, — что взять с остальных?» А 3 октября словесники планируют собраться вновь, уже в Московском институте открытого образования, чтобы еще раз вернуться к больной теме: добиться любым путем запрета на сокращение учебных часов, отведенных на изучение родного языка и литературы.
И правда, сегодня, когда Всемирная Паутина и кабельное телевидение съедают у подростков то время, которое можно было бы потратить на чтение книг, лишь очень жесткое, планомерное преподавание в школе соответствующих дисциплин заставляет детей хоть как-то повышать свой литературный уровень. И так школьная программа практически исключает заучивание стихов наизусть, а ведь в советское время даже законченные двоечники не могли «переехать» в следующий класс, не вызубрив программных Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Есенина, Маяковского и не написав должного количества сочинений по русской прозе. И вовсе не удивительно, что тогда-то принадлежность к определенному слою населения определялась не по денежной составляющей, как сегодня, а по литературным вкусам человека.
Мой ребенок учится в школе, где словесники как раз стоят на баррикадах с портретами русских классиков в руках. И хотя он в свои двенадцать фамильярно называет «Макбета» «сонетом» Шекспира, а авторство «Фауста» может, забывшись, легкомысленно приписать Гоголю, все-таки на каникулы он получает внушительный список «литературы на лето», знает, что такое вести дневник чтения, и знает наизусть стихи не только Пушкина и Есенина, но и Гумилева. И когда я слышу голос ребенка откуда-то из глубин Интернета: «Поставил чела в чате в игнор, он „не“ с глаголами пишет слитно», я понимаю, что для него еще не все потеряно. И, быть может, словесники гимназии 1512 еще сделают из него человека пишущего и говорящего.
Если, конечно, не помешает (а вдруг утвердят!) новый Федеральный государственный образовательный стандарт.
