«Детонатор и шашку соединяла обыкновенной канцелярской резинкой»
— Это современная прыгающая мина, это «черная вдова» — у нее такая полусфера, что невозможно снять, к какой стороне ни прикоснись, она чуть перекашивает, срабатывает химический взрыватель, происходит взрыв. Это «лепестки», что по две зачикованы в кассету, — показывает Галина на выставленные в витрине образцы мин.
По случаю приезда корреспондента сапер-взрывотехник облачилась в розовую блузку и юбку. Уверенная в себе, бескомпромиссная, подтянутая, с длинными каштановыми волосами, что собраны на макушке в пучок. Улыбается, но глаза остаются серьезными, со стальным отливом. Только что в ее руках были спицы и недовязанная ажурная шаль. Но стоило Галине взять в руки артиллерийский снаряд, как стали видны рельефные накачанные бицепсы.
— Мне часто говорят: «мужик в юбке», — откровенничает Галина. — В Брянском учебном центре МВД, где я проходила подготовку, я спросила у психолога-полковника: «Скажите, как специалист вы видите во мне женщину?» Он сказал: «Вы не кисейная барышня, но в вас очень сильно и женское, и мужское начало. В нужный момент побеждает то одно, то другое».
Курсанты в учебном центре проходили серьезнейшее тестирование.
— Я успешно прошла все тесты на сообразительность, на всевозможные установки, резюме — профпригодность 100%. Один-единственный выявленный «минус» — это эмоциональность. Я, помню, поинтересовалась у психолога, как мне это победить? И услышала: «Никак, это ваша женская сущность». В отчете он написал: «гармонично сбалансированная личность».
До этого курсант Слесарева 15 лет серьезно занималась пулевой стрельбой. Получила звание кандидата в мастера спорта, сдала норматив на снайпера, работала инструктором.
— Вообще-то я хотела стать военным летчиком, — признается собеседница. — После школы сдала в Москве все экзамены. Ночное зрение, кувыркания, вестибулярный аппарат — все было в норме. Физически я очень хорошо была подготовлена. Но женщин тогда в военную авиацию не брали, меня завернули: не Савицкая, и папа не генерал. Я ревела. А потом увлеклась стрельбой. В физико-энергетическом институте была сильная стрелковая секция. В выходные мы постоянно выезжали на соревнования, в блиндаже я поднимала-опускала мишени, потом помогала подсчитывать результаты. Бывало, выступала за мужчин, потому что их не хватало. Пистолет, винтовка — мне было все равно.
— В Чечню не попали?
— Могла поехать, уже на руках был военный билет. В 91-м меня из стрелковой секции при ФЭИ сократили. Военком в Калуге подбадривал: «Галка, молодец, давай в Чечню!» Мать как узнала — начались истерики: «Куда ты едешь — пушечным мясом?». Снайпер ведь человек вне закона, его могут убить, при опасности он сам должен себя ликвидировать. Перед отъездом пришла в свой музей боевой славы, я же со школьных лет занимаюсь поисковой работой. За 30 лет с миноискателем прошла половину Центральной России, Сахалин и Карелию. Вещдоки войны едва удалось разместить на 50 квадратных метрах. Каждый поднятый из земли предмет — часть моей собственной жизни. На кого все это я могла оставить? Никто, кроме меня, не стал бы бесплатно проводить экскурсии. Тут как раз в Обнинске меценат, мой большой друг, Виктор Федорович Дроздов, стал создавать службу спасения. Я к нему: «Возьмите на работу!» Он спросил: «Ты с компьютером как?» Говорю: «Да никак, неусидчивая я. Единственное, что умею — стрелять и взрывать». Им как раз нужны были саперы. Но требовалось получить удостоверение взрывника.
Галина начала обзванивать учебные центры. Знакомые отставники помогли найти в Москве курсы коммерческого разминирования. Армейские саперы, с которыми она была знакома по поисковой работе, говорили: «Приходи, ты отличный специалист, знаешь все немецкие боеприпасы». Но потом перезванивали с извинениями: «Не можем тебя принять. В уставе написано: допущены только лица мужского пола».
— Позвонила в Брянский учебный центр МВД, спросила: «А женщину примете?» На том конце долго молчали, потом слышу: «Какая нам разница, главное — платите деньги». Дроздов оплатил мою учебу. Приезжаю — на меня смотрят во все глаза. Мой звонок никто не воспринял всерьез. Но деньги уже были внесены. Дежурный спрашивает: «А куда ее селить? Одни ж мужики в казармах». Нашли для меня маленькую комнатку, началось обучение. Мне было все интересно, я поглощала информацию как губка. Занималась и днем, и ночью. Сидела над расчетами на подрывы, как будет, если использовать железобетон, а если грунт… Нам давали практически полный курс высшего инженерного училища.
Многие военные и силовики прибыли на учебу прямо из Чечни. Оказавшись на гражданке, всячески пытались расслабиться. На курсанта Галину Слесареву, что не «бегала по мужикам», смотрели как на отмороженную. Вместо того чтобы гулять, она просиживала за конспектами, делала один расчет за другим. Бывало, ходила на дополнительные занятия, допытывалась у преподавателей: «Как уложить определенное количество тротиловых шашек, чтобы ни одна из них не выступала за край, если резать их нельзя, а требуется перебить железобетонную дверь?»
— Преподавателям со мной было интересно, поскольку я была поисковиком, а для них немецкие боеприпасы как раз были темный лес. Я привезла и показала им многие свои разработки.
От курсантов же Галина постоянно слышала: «Да эту бабу к боеприпасам никто и близко не подпустит». «Да чтобы она минировала или разминировала блокпост — не бывать этому никогда». «Да никакой мужик не унизится, давая ей распоряжения».
Когда поехали на полигон, тут уж курсанту Слесаревой впору было смеяться над вояками. Сказались многолетние навыки поисковика и снайпера. Она в два счета расстреливала на расстоянии боеприпасы, подрывные ловушки-«лягушки». Все задания выполняла первой и без ошибок.
А потом еще ввела свое новшество — ноу-хау, которым саперы пользуются и по сей день.
— Меня удивило, что детонаторы к 200-граммовым шашкам еще со времен войны привязывают обычной веревочкой. Руки у мужиков большие, а детонатор — это такая маленькая алюминиевая трубочка, она у них из пальцев постоянно выскальзывала… А тут ее надо еще привязать бантиком. В общем, сплошное мучение. Я брала с собой канцелярскую резинку, которой закрепляла волосы в косе. И приспособилась, стала соединять детонатор и шашку, накидывая на них резинку. Преподаватель аж крякнул: «Ну, изобретатель!» Вечером ко мне с просьбами потянулись слушатели: «Галь, а у тебя еще есть резинки?» И с тех пор мое новшество стали применять и в войсках, и в МВД.
Полковник, который постоянно указывал Слесаревой на построении, что у нее не застегнута верхняя пуговица на бушлате, перед отъездом подошел с извинениями и признался: «Приеду в отделение, возьму на работу женщин-сотрудниц. Я за тобой наблюдал, у вас по-другому инстинкт самосохранения устроен, вы по-другому мыслите».
На экзамене со всех сторон Галину просили подсказать правильные ответы по билетам. А когда слушатели разъехались по всей России, начались звонки то из Татарии, то из Удмуртии: «Галь, тут попался предмет шарообразный, не подскажешь, что это могло бы быть?».
Потом Галину Слесареву приглашали преподавать в учебном центре на кафедре военно-прикладных дисциплин. Но сапер привыкла работать в поле и от заманчивого предложения отказалась.
«Когда работаю — страха нет»
И теперь коллеги, когда возникают какие-то затруднения, говорят: «Пойду, у Слесаревой спрошу, у нее голова — компьютер».
За годы работы сапером Галина обезвредила не одну тысячу боеприпасов. И ныне, если находят гранату в почтовом ящике, дымовую шашку на остановке автобуса, коробку с проводами в центре города, вызывают сапера ГО и ЧС Галину Слесареву.
— Современными взрывными устройствами положено заниматься только ФСБ или полиции. Они расследуют, откуда, с каких складов и кто их притащил. Мой телефон раздали всем сотрудникам полиции, несмотря на то, что я работаю в МЧС.
Когда жарким летом 2010 года в центре Боровска со дна озера на пляж подняли 100-килограммовую авиабомбу, позвонили в первую очередь саперу Слесаревой.
— Это была огромная чушка, поросшая ракушками. Стояла страшная жара, я, помню, приехала на место прямо в сарафане. Время шло, бомба сохла. Подобные снаряды относительно безопасны, пока мокрые. По правилам безопасности его требовалось уничтожать на месте, делать обваловку — строить заградительные земляные валы. А какую обваловку сделаешь в центре Боровска?
Приехала группа разминирования, решили бомбу вывозить. Грузили 100-килограммовую громадину в машину осторожно — на руках. Потом малым ходом двинулись в карьер, где «привет» войны и уничтожили.
— В тот жаркий год Обнинск напоминал Чикаго 30-х. Каждую неделю было по два-три выезда. Обмелели речки, повылезали бомбы, гранаты, мины, снаряды. Дети лезли купаться, вытаскивали все это добро. Мы мотались то в один район, то в другой. Боеприпасы времен войны представляют еще серьезную опасность. Однажды я буквально в трех метрах от лесной дороги выкопала мину, а в ней шесть кило тротила. В любой момент на ней мог кто-то подорваться.
По словам сапера, смертельная ловушка может поджидать человека в самом неожиданном месте. Например, однажды на чердаке строящегося 8-этажного дома в ящике с елочными игрушками электрик обнаружил МОН-50 — управляемую осколочную противопехотную мину направленного действия. Выяснилось, что ее положил на временное хранение вместе со своими вещами вернувшийся из командировки милиционер.
Галина вспоминает еще один случай, когда два года назад она выезжала по вызову на завод «Газполимер»:
— Приехала — кровь везде, видна выбоина в бетоне. Оказалось, взорвалась кассетная авиабомба, в которой были запрессованные шарики. Это то, что было запрещено в 60-х годах. На заводе стояли старые машины, кто их пригнал на закрытую территорию — никто вспомнить не мог. Два специалиста стали одну из машин разбирать, в хламе нашли круглый металлический шар — и не нашли ничего лучшего, как шарахнуть его об асфальт. Все вокруг было посечено мелкими, пятимиллиметровыми шариками. Жертв, слава богу, не было, но нескольким рабочим потребовалась медицинская помощь.
— Взрывчатка как-то пахнет?
— После взрыва во рту остается кислый привкус. Когда тротил горит — идет густой дым, черная копоть.
— Вам бывает страшно?
— Когда работаю, я этого не осознаю. Помню, три года назад в Обнинске взорвалась маршрутка. Как раз у мужа был день рождения, я выехала прямо с пикника. Приезжаю, вижу, что произошла не полная детонация, на полу рассыпано взрывчатое гранулированное вещество, напоминающее азотное удобрение. Все это было упаковано в обыкновенный алюминиевый бидон, который разорвало как бумагу. Неизвестные использовали лампочку зарубежного производства, ее проводочки служили при загорании воспламенителями. Видимо, что-то не рассчитали, взрывное устройство непроизвольно сработало. Потом выяснилось, что его подбросили в маршрутку подростки. За рулем был выходец с Кавказа. В тот день, когда вернулась с вызова к гостям, долго не могла отойти. Только после выполненной работы начала осознавать всю опасность. Ведь последствия могли быть совершенно непредсказуемые.
Людей нашей специальности перед выходом на работу должны проверять на профпригодность. В том числе и с использованием тестов Люшера, то есть как человек реагирует на цветовую гамму. Я очень часто не вижу в наборах красный цвет. Все цвета называю, а красный пропускаю. Я не вижу опасности, я ее не чувствую. Хотя я очень люблю красный цвет и все его оттенки — это мое! Но у меня очень развита интуиция. Если что-то мне подсказывает не рисковать, я этого не делаю.
Сапер Слесарева признается, что чаще ей бывает страшно за других. Галина не может забыть случай, когда, приехав на вызов, она увидела ребенка, который в песочнице играет выстрелом противотанкового гранатомета.
— Откуда выстрел там взялся — большой вопрос. Слава богу, что он оказался инертным, учебным. Забрала его у ребенка, сейчас он лежит у меня в музее.
«Здравствуйте. А сапер-то где?»
Приходится Галине Владимировне работать и с убойным отделом.
— Занималась поисками исторических ценностей, оружия, ходила по местности с прибором. Как-то по уголовному делу следователь выясняла: «Можно ли в кармане одной рукой у гранаты Ф-1 выдернуть чеку и предохранительную скобу?» Я пришла с муляжом гранаты, показала, что это можно сделать элементарно. Поскольку у меня удостоверение МВД, я имею право участвовать в таких процессах.
Галина Слесарева — непререкаемый авторитет в среде саперов. К ней постоянно приходят советоваться как военные, так и силовики.
— Однажды приехал товарищ из ГРУ (Главного разведывательного управления. — Авт.). Его интересовал принцип работы немецкой шпринг-мины, выпрыгивающей мины. Там есть нюансы выбрасывания второго стакана с шариками, которые вылетают больше чем на метр и поражают противника на расстоянии 25 метров. Выяснилось, что товарищ работает в Приволжско-Уральском военном округе, они занимаются уничтожением этих самых немецких мин. Он проехал Питер, Москву, опросил многих саперов, но нюансов доподлинно никто не знал. Я ему все разрисовала, показала свой макет. Разведчик увидел мою коллекцию, у него глаза загорелись, он закатал рукава белой рубашки, стал расспрашивать: «А вот это как работает, а это?..»
Но, несмотря на огромный опыт работы, саперу Слесаревой до сих пор приходится сталкиваться с недоверием.
— Бывает, приезжаю на разминирование какого-то серьезного современного боеприпаса и слышу: «А сапер-то где?». Когда говорю «я сапер», меня отодвигают в сторону, думают, что я шучу, и переспрашивают: «А специалист когда подъедет?»
Однажды Галину Владимировну попросили приехать, когда у пьяного гражданина заметили гранату Ф-1.
— Вижу, лежит в песке целехонькая, с кольцом, радиус разлета осколков — 200 метров. А там дома стоят полукругом. Что делать? У штатного боеприпаса детонатор имеет три секунды замедлителя, пока горит пороховой заряд. А боевики в Чечне из детонатора пороховой замедлитель вообще выпиливали. То есть накол капсюля — и сразу взрыв, одно мгновение. Смотрю — чека на месте, предохранительная скоба на месте, шпильки раскольцованы, все в безопасном положении. Беру гранату в руки, говорю: давайте я попробую пассатижами выкрутить детонатор. И тут у милиционера сдают нервы: «Так, мне тут геройства не надо». Спрашиваю: «Зачем вы меня тогда вызвали? Что вы предлагаете? Давайте вывезем, вы уверены, что ее можно транспортировать?». Он соглашается: «Ладно, раскручивайте, только давайте я гранату прикрою своими руками, чтобы вам пальцы не оторвало». Нормально? Психологи считают, что вполне нормальная реакция. У него сработал инстинкт: надо спасти женщину.
Мне еще раньше ребята-спасатели признавались: «Понимаешь, если будет ситуация, что ты будешь одна на этих минах, то мужик бросится тебя спасать, потому что у нас это в крови — защищать женщину. Мы просто не можем по-другому себя вести в данной ситуации». А в случае с гранатой я тогда сказала милиционеру: «Так, отойдите… Взяла пассатижи, резко открутила, вытащила детонатор, отдала товарищу: всё — везите на экспертизу». Он не сразу взял разобранную гранату в руки.
Не зря в характеристике Галины Слесаревой написано: «способна переносить длительные физические нагрузки при больших эмоциональных напряжениях». На ее кителе — дюжина наград, в том числе орден «За службу и доблесть» (Серебряный крест) и орден благотворительного движения «Золотой Пеликан».
И не надо спрашивать Галину, почему она выбрала рискованную работу сапера, ответ очевиден: это профессия выбрала ее.
