МК АвтоВзгляд Охотники.ру WomanHit.ru

Мисс контрабас

Русская Снегурочка Анна Кононова готова покорить лучшие оркестры мира

По части музыки у нас не Европа, и девушек-контрабасисток (равно как духовиков и перкуссионисток) в оркестрах очень мало. А уж басистки-солистки — вообще экзотика.

Так и ждешь, что это будет суровая дородная дама, тягающая на спине под 20 кг (с футляром)... и тем удивительнее встретить за «ящиком» настоящую русскую красавицу, при одном взгляде на которую вспоминаешь Фросю Бурлакову из «Приходите завтра». Таких сегодня просто нет. Добрая. Упертая. Смелая. Абсолютно натуральная, «от корней», хотя и москвичка. Целеустремленная, но не карьеристка. Идущая вразрез с любыми стереотипами. Сначала женщина, только потом — профессионал.

50 км на лыжах? Пожалуйста. Самой сшить концертное платье в узорах? Да запросто! Развеселить чужих детей на Новый год в образе Снегурочки? Обязательно!

Фото: Михаил Ковалев

«Без пуховика проживу, без Берлинской филармонии — нет»

...А познакомились мы с Аней в Берлине, во время мастер-класса профессора Эберхарда Фельца; она играла в составе струнного ансамбля. Так немец с нее глаз не сводил, все время находя повод «придраться»: обаяние у Анны сумасшедшее.

— Есть такое дурацкое предубеждение, что в контрабасисты идут недоделанные виолончелисты, развейте миф.

— Нет, ну зачем. Пусть существует. Ведь я сама с 5 до 11 лет занималась на виолончели. Но мне однажды сказали — «у тебя проблемы со звуком», «технически не очень»; мало того, предо мной был пример лучшего виолончелиста — моего старшего брата, работающего сейчас в Госоркестре п/р Юровского. А возвращаясь к вопросу: сейчас в Европе часто встречаю ребят, которые изначально учились на контрабасе с 7–9 лет (а не переучивались с виолончели).

— А позже можно?

— Конечно. Вон, по Норвегии знаю примеры, когда люди и в 18 лет начинали: ныне работают в хороших оркестрах. К моему профессору на контрабас вообще пришел студент в 27 лет, и ничего, постиг. Мне вон и на флейте предлагали... хорошо, что не пошла: нынче среди флейтистов куда выше конкуренция для поступления в оркестры. Да и «дышать» девушке тяжело все время; струнник легко может выйти на сцену, не покушав, а духовики обязательно едят за час.

— Ты всегда в таком необычном «народном» костюме?

— Я не могу зайти в шикарный магазин и купить себе необычное платье; но могу сделать его своими руками — ярко и здорово. Еще мой педагог в школе говорила: «Ане важно выйти на сцену и показать платье, все время смотрит в зал, красуется». И до сих пор консерваторский профессор Евгений Колосов ругает, что выхожу в цветном наряде с золотой вышивкой, надо более сдержанно... что поделаешь (вздыхает). Искусство — это красота, она должна быть во всем... вон ездили мы на Бали — все там в ярких, задорных платьях. Вернулись в Москву, зашли в метро — все сидят в черных штанах с каким-то серым верхом... грустно. Вспомнить наших предков: они не носили черного. Во мне марийские корни — предки ходили в белых одеждах (а это великое искусство носить их ежедневно в деревнях и оставаться чистыми). Вот встал вопрос о конце света, и я подумала: а что мы вообще умеем? Да ничего!

— В каком смысле — умеем?

— Ну есть же такой прогноз, что именно в России (а у нее благоприятное геоположение) какая-то часть людей выживет после Конца. Так вот, что мы умеем, чтобы выжить? Ну, допустим, если будут семена, я смогу что-то вырастить, что растет в наших широтах. Еще мы с родителями дом сами ставили, печку складывали. Даже две. У меня нет страха за это взяться. Это из Европы идет позиция, что ты должен быть хорош в чем-то одном. Я так не считаю. Зачем мне быть такой, как все? Я много читаю, вышиваю, вяжу, ведь любое изделие, сделанное собственными руками, несет энергию... если ты связал шарфик и подарил, то знали бы вы, как этот шарфик будет греть того человека!

— Значит, бытовые трудности тебя не пугают?

— Слушайте, я не могу сказать, что мы с родителями живем богато или бедно. Вот я обычно хожу в церковь как в музей, а тут чего-то зашла, храм мне понравился, встала перед образами и сказала: «Господи, благодарю тебя за мою жизнь, в которой мне всё нравится». Да, у нас многодетная семья...

— Братья-сестры тоже музыканты?

— Два брата и две сестры (все — родные, причем брат Максим — приемный), и все учатся музыке. Старший — виолончелист в Госоркестре, сестра Юля училась на виолончели, сейчас — на гитаре. Катя — в музшколе при колледже Шопена... Так вот, семья большая, жилищные условия сложные. Но мы как-то находим возможность заниматься благотворительностью — папа наряжается Дедом Морозом, а я Снегурочкой и поздравляем (бесплатно, естественно) других детишек из бедных многодетных семей в Перове, инвалидов... Ну что — деньги? Мама отправила меня в Берлин: «Аня, купи себе пуховик, он так нужен!» А я вместо этого пошла на концерт знаменитого оркестра Берлинской филармонии, а еще купила себе музыкальную шкатулку. Без пуховика проживу, без Берлинской филармонии — нет.

Контрабас тебе в помощь

— Как только Москва не давит...

— Раньше ее не любила, мечтая уехать на периферию. Сейчас отношение изменилось: столица дает массу возможностей. Люблю Москву, люблю свой Измайловский парк. Там с лыжниками познакомилась, чудная компания — ученые, учителя, — и вот ходим по 50 км на лыжах. 52 км, для точности, в последний раз. Надо жить полной грудью. Как говорит мама, «надо быть всегда с маслом». Я открыта миру и свободна. Ездила в фольклорную экспедицию на Дон — эх, знали бы вы, как одна слепая 90-летняя бабушка пела и плясала! Разве в Москве подобное встретишь? Другая потенция. Вообще исчезает традиция петь. Вон, едем все в автобусе, 60 человек. Что делать? Ну, конечно, петь хочется. Но кроме гимна России и «Пусть бегут неуклюже» никто ничего не помнит. Это нормально, вы считаете? Взять, к примеру, песню «Ой, ты рожь». Знаете эту песню? Принесла ее педагогу по вокалу — «Анечка, это застольная песня, мы ее исполнять не будем». Эх...

Фото: Ян Смирницкий

— Еще недавно казалось, что «контрабас — неженское дело»... ломаете стереотип?

— Зачем ломать? Любой дирижер девушку за контрабасом все равно воспринимает как девушку. Психологически к этому готова, оспаривать не собираюсь и в штанах за контрабасом не стою. Это ж с Запада пришло, что «женщина может делать все то же самое, что и мужчина». Не согласна. И так здорово, что хоть в России к женщине относятся как к чему-то прекрасному. Вот играла я в Норвегии в международном оркестре... так везде сама носила и контрабас, и стул. Только вернулась в Россию — в общественном транспорте и дверь подержали, и багаж помогли поднять по лестнице. В Европе это не принято.

— С другой стороны, вам, как профессионалу могут занижать планку...

— Не буду отрицать, что и такое бывало. Сидишь одна в группе среди парней — естественно, выделяешься. Но если ты — профессионал, уверен в себе, то твоя энергетика заполняет все пространство вокруг. А бывают факторы, вообще не зависящие ни от пола, ни от профессионализма. К примеру, у нас есть оркестр, куда басистов-консерваторцев в принципе не берут, только гнесинцев.

— Вот вы говорите — контрабас таскаете. А ведь в большинстве случаев его и возить на гастроли не надо — арендуется у местных оркестров...

— Если играешь сольно — стараешься брать свой. Но вообще, да, у нас (как и у пианистов) встает проблема игры на разных инструментах. И если хочешь играть чисто — надо прийти заранее, разыграться, ведь есть широкие басы, есть узкие, разные позиции, разное прикосновение смычка к струне, только и успевай привыкнуть. Поначалу кричала «караул!»: дома один инструмент, в классе — другой, в оркестре — третий. Думаешь: боже, где моя интонация?

— Оркестровые инструменты все такие облезшие, плохого вида...

— На этом зацикливаться не надо: есть блестящие китайские «с иголочки», но не звучат. А качественные новые стоят по 20 000 евро, и к этому немецкому мастеру надо стоять в очереди пять лет. А что до грязи... вот в Испанию приехали, были ужасные контрабасы, но я взяла — помыла, спиртиком протерла гриф, подставку, струны... и ничего страшного. Вообще же скажу, что все по-настоящему классные инструменты переходят из одних хороших рук в другие по знакомству. Сами педагоги заботятся о том, чтобы инструменты, переходя от учеников как знамя, оставались в их классах.

— Как возить бас в самолете: надо билет покупать?

— Обязательно. Сдавать в багаж опасно, если только это не железный оркестровый кофр. Знакомые вон не в багаже — в салоне маленького самолета везли бас в Тунис, так у инструмента «голова» отвалилась. А вечером играть. Как быть? Пошли на стройку, взяли винтоверт, привинтили... уже в Москве отдали мастеру.

— И вас не пугали габариты?

— Не-а, они, кстати, разные — есть длина струны 106 или 111 см. Масса 15–18 кг плюс футляр. Везде приходится с собой носить, хотя в Европе с этим проще — там принято надевать для транспортировки колесо (а то и два). Да чего проще — повесил на плечо и пошел. Я так и на дачу езжу — автобус, электричка, потом пешком... Басист обязан быть спортсменом: для профилактики возможных проблем с позвоночником хожу в бассейн. Каждое летнее утро бегаю 3 км. Но помощь люблю. Когда в консерваторию поступала — обыгрывалась в разных залах. Так вот узнала, что 50% мужского населения в Москве в возрасте от 20 до 50 лет спокойно могут сказать девушке «я — инвалид!» и отказать в помощи.

— Ну вот, а пять минут назад хвалили русских мужчин!

— Я выходила из метро и каждого второго останавливала: «Не могли бы вы мне помочь, здесь 5 минут дойти?» Весело было смотреть, как молодые люди изворачиваются. Со многими, впрочем, познакомилась; теперь они приходят на концерты...

— На басе играете стоя или на банкетке?

— Только стоя: так соображаю лучше. Да и легче: бывают объемные контрабасы, ты должен до всего дотянуться, а руки у меня не настолько длинные...

— Сколь контрабас может быть сольным инструментом, если низкие частоты в принципе плохо слышно?

— Тут все зависит от исполнителя; вы правы, есть даже понятие «контрабасисты шепчут», у контрабаса меньше звукового разнообразия... даже мне, если честно, тяжело долго слушать запись сольной басовой игры. Репертуар ограничен. Хотя Моцарт (увертюра к «Фигаро») или Глинка (увертюра к «Руслану и Людмиле») показали, на что контрабас способен — он может всё!

Анна на репетиции в Берлине. Фото: Ян Смирницкий

— А современную музыку играете?

— Я от нее большого восхищения не испытываю: часто бывает скучно. Там теряется мелодика. Всё строится на ритме, всяких синкопах, «возне между нот». Но вкус мой постепенно развивается. Помню, пришла в колледж: так послушать оперу было для меня кошмаром! Послушала случайно «Князя Игоря» Бородина — восприятие перевернулось. Нужен толчок. Вот я люблю Нино Рота, скоро сыграю концерт Тубина... а вообще интересно, что спустя 50 лет останется от того, что сейчас играем.

«В «Контрабасе» Зюскинда много неправды»

— Когда мы говорим о виолончели, то вспоминаем имя Ростроповича, популяризировавшего этот инструмент; говоря об альте, вспоминаем многих, в том числе Башмета. А кто «развивал» сольный контрабас?

— Ну сразу на ум приходит имя Джованни Боттезини (жившего в XIX веке), который был не просто прекрасным контрабасистом-концертмейстером, но и сам писал музыку — оперы, симфонии... Кроме того — Драгонетти, Коэн, Кусевицкий... сейчас вообще очень много солистов. Скажем, наш Григорий Кротенко. Понимаете, это скрипачи или виолончелисты могут один раз выйти на конкурс Чайковского, победить и сразу стать мировыми знаменитостями. У контрабасистов нет такого громкого конкурса, дающего путевку в жизнь (несмотря на обилие чисто басовых смотров), поэтому их имена остаются в тени.

— Как вообще ваша суть (вы позитивный человек) соотносится с таким странным инструментом?

— Наш известный солист Гертович говорил, что «контрабас — это большая скрипка, только намного нежнее». Инструмент восхитительно добавляет меня. Бывает, возьмешь сначала — как чужой: тем более если до меня на нем играли еще какие-то персонажи. Звучит плохо, приходится мощно в него вкладываться. Минут десять поиграешь, твою энергетику впитает и совершенно по-другому поет. Как говорит мой профессор — «не мычать на инструменте!», то есть не играйте бездушно, без страсти. Чего не люблю — это играть при полупустых залах, психологически тяжело...

— Вы не смотрели моноспектакль Константина Райкина «Контрабас»?

— Нет, но читала само произведение (одноактный монолог). Сначала еще как-то можно вникнуть, а потом — ну совсем тяжко... какая-то неправда. Эта история давит на меня, очень темная, сумрачная. Да почему?! Я не понимаю! Контрабас столько радости дает людям! Есть множество шуточных пьес... играй не хочу! Да чего он мучается-то? Пригласил бы друга с контрабасом, и сыграли бы вместе дуэтом. Вот и всё, никаких проблем...

— Здрасьте, так ни пьесы, ни спектакля бы не было!

— Ну и не было бы. Слушайте, играть дуэтом так весело! У меня на концерте, помню, пополз шпиль (на котором инструмент стоит), естественно, контрабас упал, все позиции съехали, играла на полусогнутых, причем и ноты упали, пришлось «перепрыгнуть» через полстраницы текста, прерываться нельзя — ведь дуэт был, зато так весело! Вот и главный герой позвонил бы другу, порепетировали бы — я вам гарантирую, как рукой бы сняло печаль, ведь контрабасисты по жизни — самый веселый народ.

— А не было соблазна перейти в джаз?

— Нет. Однажды посидела на джазовой репетиции. Вначале — «ой, как здорово!», но через час — «ой, одно и то же». Нет, с удовольствием послушаю джаз в парке...

— В джазе вы были бы полноценным солистом...

— А понимаете, я когда играю, мне важна не столько моя партия, сколько музыка в общем. За то и люблю оркестр — понимаю, что я важная часть чего-то большого и грандиозного и без меня это все будет разваливаться. Знаете, мы, люди искусства, должны делать мир прекраснее, а джаз не вечен...

— Приехали. Джаз не делает мир прекраснее?

— Это лично моя точка зрения: джазовая музыка идет фоном там, куда ты пришел отдохнуть. Ну и замечательно. Она не требует созидания. Она лишь создает атмосферу, настроение, вызывает эмоции своими эффектами... Но не меняет человека. А вот после Берлина профессор меня увидел: «Аня, в вас что-то изменилось». «Правильно. Я сходила в Берлинскую филармонию, — отвечаю, — послушала их звук». Вот это волшебно! (Кстати, благодаря студенческому билету: с меня взяли 15 евро, а не положенные 90).

— Кстати, о звуке. Был фильм «В джазе только девушки», там джазмену пробили бас автоматной очередью насквозь. А он играл себе на нем дальше весь фильм. Это возможно?

— Возможно. Могло никак не отразиться на звуке. Ведь инструмент и без видимой причины может «звенеть», «кашлять», всё что угодно. Если у меня трещина появляется — сразу, конечно, стараюсь отнести мастеру. Но это — я. А другие басисты (в не очень хороших оркестрах) просто заклеивают раскол жвачками, скотчем, разным клеем... впрочем, и у меня были дырки: играла — и ничего. Сейчас еду в Австрию играть в международном оркестре. Это великолепный опыт: вот мы приходим в наш оркестр, и над нами лишь дирижер. А у них — педагог в каждой группе, так грамотно поставлено оркестровое образование... нам бы это перенять. И вообще жизнь столь разнообразна! Как говорит профессор — «цветы и балы ждут вас!».

Получайте вечернюю рассылку лучшего в «МК» - подпишитесь на наш Telegram

Самое интересное

Фотогалерея

Что еще почитать

Видео

В регионах