— Первый раз я осознала, что у меня великая и легендарная тетя, когда мне было 12 лет, — начала свой рассказ Юлия. — Тогда Нонна Викторовна отмечала день рождения: к ней приехали Никита Михалков с женой, трио «Ромэн» с Валентиной Пономаревой, Иван Бортник… Тогда уже вышел фильм «Место встречи изменить нельзя». Для меня был шок, когда я увидела Бортника у Нонны. Он отличался от экранного образа Промокашки: очень деликатный, вообще непьющий. Помню, когда ему подливали, он прикрывал стопку рукой. Они тихо с Нонной вспоминали Высоцкого, читали стихи.
В тот раз заметила, как на Нонну смотрят гости. Моя тетя была центром внимания. До этого мы общались в семейном кругу, поэтому она была для меня просто теткой. «Садись, чего не ешь?» — она вечно хотела меня накормить. А тут я осознала, что она как магнит: все вокруг нее собираются, слушают ее. Играл Играф Иошка на семиструнной гитаре. Не знаю, что Нонна Викторовна ему сказала, но в тот вечер он мне, 12-летней девочке, посвятил песню. Сказал, что после этой старинной цыганской композиции у меня все в жизни будет хорошо.
Сын Нонны Владимир тогда жил в одном подъезде с ней. Он зашел со своей женой Натальей Егоровой и их совсем еще маленьким сыном Вовочкой. Все выглядело так хорошо! Нонна схватила на руки Вовочку, который был толстенький, красный от диатеза, стала целовать его и приговаривать: «Наш казачок». Конечно, когда выходили новые фильмы с ее участием, мы все дела бросали и смотрели. Это было счастье! А потом с мамой обсуждали, делились впечатлениями. Всех актрис сравнивали с Нонной. Конечно, не в их пользу. Ведь Нонна была нашей родной.
— Нонну Викторовну на экране мы привыкли видеть сильной и властной, а в жизни она была какой?
— Могла заплакать в секунду. У нее, как у Моцарта, была смена тональностей бесконечная. Обычному человеку, конечно, находиться с ней рядом было очень сложно. Постоянное напряжение. Как правило же, человек в одной тональности живет. Когда ты сталкиваешься с такой сменой настроений и оттенков, то стараешься к ним подстроиться. Но не у всех получается. Мы всегда готовились к новым встречам с Нонной тщательно. Нам хотелось хотя бы на пару минут задержать ее внимание на себе. Интересный случай вспомнила. Я в детстве была очень хулиганистой. И моя мать как-то нажаловалась Нонне, что не может со мной справиться. Тетя Нонна вызвала меня на ковер. Я приехала, а она говорит: «Ты что из матери жилы тянешь?» А я тогда подделала оценки в школе. Тетя Нонна спрашивает: «На какую оценку ты подделала тройку?» Я так скромно отвечаю: «На четверку». Нонна в ответ: «Ну, ты скромная. Ты не знаешь, что тройку надо исправлять на пятерку? Что ж ты берешься, ничего не зная! Вот ты и попалась! А вообще очень стыдно. У нас фамилия Мордюкова! Ты должна делать все, чтобы нашу фамилию не обсуждали. И вообще наша бабушка говорила: «Живите так, чтобы не пришел прокурор».
А уже позже я узнаю историю с ее паспортом. Нонна, оказывается, в 70-х подтерла год своего рождения — убавила себе целых десять лет. В 90-е она столкнулась с нехваткой денег, вспомнила про пенсию и позвонила моей матери. «Танька, как хорошо было бы получать пенсию… Силы уже не те шкандыбаться!» — сказала Нонна и призналась моей матери, что стеснялась идти с поддельным паспортом за начислением пенсии. Хотя выплаты должны были идти ей уже несколько лет. Мама взялась помогать. Выход был один — пойти в полицию и признаться во всем. Она пришла и говорит: «Ребята, вот, подтерла паспорт. Берите штраф и переделывайте! Делайте со мной все что хотите». Они сделали все бесплатно.
— А для чего она паспорт подделала?
— Это было, когда она ушла от Тихонова к Андроникашвили. Она же влюбилась по уши! А он был младше нее на десять лет. И ради него она подтерла паспорт, чтобы стать моложе.
— Тихонов был ее первой любовью?
— Нет, конечно. Она рассказывала, что в 13 лет обнималась в Ейске с каким-то Колькой. Влюбленности у нее были постоянные. Она — охотник по жизни. Тихонов был красавцем на курсе, завоевать его было престижно, и он был младше нее на пару лет. Их отношения развились на съемках «Молодой гвардии».
Нонна — несостоявшийся режиссер, конечно. Она любила устраивать разные истории и в жизни. История с Тихоновым переплетается с Герасимовым. Ей показалось очень интересным свозить Герасимова к своей матери в Ейск, где он просил ее руки. Весь Ейск собрался смотреть, как он с чемоданом от вокзала идет вместе с Нонной. Я не знаю, зачем она это сделала, ведь уже встречалась с Тихоновым. Герасимов же обещал моей бабушке, маме Нонны, что выведет ее в самые высшие круги. А при этом он был не разведенным…
— Я ей дам путь в профессию! — говорил он. На что моя бабушка, которая не особо следила за языком, ответила: «Если талант есть, она и сама пробьется. А зачем вы ей нужны? Вы — лысый и старый!»
— Смело!
— Кстати, ходит версия, что Тихонов Нонну даже ударил, потому что она якобы пошла в театр для того, чтобы встретиться с Герасимовым, а Слава нашел какую-то записку от «доброжелателей». На самом деле Нонна могла развернуться и треснуть Тихонова. Они же жили в квартире Пудовкина, люди видели ее в разных ситуациях. Она не зря всегда говорила, что она — народная, потому что всегда жила на виду. И вот люди говорят, что она могла прилюдно развернуться и ударить Тихонова.
— В жизни Нонны было немало трагедий. Главная из них — смерть единственного сына Владимира. Как это случилось?
— Мне было, наверное, 16 лет, когда Нонна уже жила с сыном в двухкомнатной квартире на Котельнической набережной. Съехалась с ним, чтобы его спасать. Я туда приезжала часто. Он всегда был в прекрасной форме: очень внимательный, интеллигентный, простой. Скажу вам по секрету, что он мне страшно нравился. Я даже его стеснялась. Когда он подавал мне пальто, я думала, что просто умру в этот момент. Он казался мне каким-то неземным красавцем. Я не замечала ничего странного в его поведении.
А потом вдруг начались госпитализации: он часто лечился в наркологии. Нонна не могла туда приезжать, сами понимаете. Поэтому семью распределили по очереди: чаще посылали к нему меня, потому что я училась неподалеку. Сначала я ездила к Нонне, забирала передачку и отвозила ее. В основном ему почему-то передавали по десять пачек индийского чая. Я всегда удивлялась: «Зачем так много?»
В больнице все было как в казарме: огромные палаты, где было до 10 кроватей. Я никак не понимала, чем болеет Володя. Но мне его было безумно жалко. Я была и на его похоронах. Это ужасное зрелище, когда сын лежит в гробу, а рядом — бьющаяся мать. Не передать словами, что в тот момент было с Нонной. Такое невозможно забыть. Эти похороны наложили отпечаток на всю ее оставшуюся жизнь.
Тихонов тоже был. В тот момент жалкий… Он выглядел старше Нонны, так мне показалось. Слезы лились, он был в таком горе, что, кажется, никого не замечал вокруг… Попрощался с сыном и исчез. На поминки не поехал.
— Это правда, что Нонна не пустила на поминки и жену сына Наталью Егорову?
— Да, там была эта ужасная сцена с Натальей. Я очень ей сочувствовала тогда, но не посмела ничего сказать, тем более что в автобусе сидели народные и заслуженные артистки. Когда она Наташу с маленьким сыном просто выгнала из автобуса, я почувствовала, что такое карма: будто тяжелое облако окутало всех. Понимаете, Нонну никто и ничем не мог остановить. Особенно в том состоянии, в котором она была. В такие моменты лучше под руку ей не попадаться: станешь врагом на всю жизнь. Все молчали, стояла ужасная тишина.
— Наташа любила Владимира?
— Нонна Викторовна разные вещи говорила. Писала, что он был не нужен ни одной, ни второй жене (Владимир был женат дважды, на актрисах Варлей и Егоровой). Сын ей как-то писал из больницы: «Егоровой больше нет. Ты только одна у меня осталась». Она с Натальей резко прекратила все отношения, не общалась, потому что первое время винила ее в том, что произошло. Она мне объясняла: «Жена-казачка рядом с мужем до последнего должна находиться, что бы ни было. Почему моего сына никто не полюбил так, чтобы его спасти? Что же, я одна его пыталась спасать?»
У Наташи своя версия, и ее тоже можно понять. Ей серьезно досталось в жизни, а ведь она красавица и умница. В семье говорили: «Наташа любила его», но вокруг их брака было много злых языков и сплетен. Даже отец Наташи был против их отношений и говорил: «Ничем хорошим не закончится». И Нонна сама ее предупреждала: «Ты подумай, девочка. Все не так, как ты думаешь». Но Наташа пошла на это. Любовь, конечно, была.
Я слышала, как Наташа сидела на кухне с моей матерью. Та уговаривала ее бросить Владимира и устраивать свою личную жизнь побыстрее. Наташа сказала тогда: «Я все понимаю, но я люблю Володю, без него жить не могу».
Есть очень много записок от Володи, где он восхищается ею. Это была просто сумасшедшая любовь с его стороны. Он все время писал в записках: «Наташа, Наташа»…
— В вашей семье, как я понял, было принято общаться с помощью записок и писем?
— Да, почему-то раньше в нашей семье все писали друг другу письма. Наверное, время такое было. Когда они встречались, не говорили так откровенно. А именно в письмах раскрывались полностью. Нонна общалась так не только с сыном, но и с сестрами. Есть письмо Наталии, ее сестры, где она пишет: «Нонна! Давай сначала успокоимся, перестанем учить друг друга… Ты сама, не замечая, пишешь в уме сценарии и хочешь их воплотить, но не каждый из нас годится играть роль в твоих сценариях». С моей матерью Нонна тоже бесконечно переписывалась. Но не все записки и письма сохранились. Как переезд — всё, в том числе письма и записки, Нонна выбрасывала. А так как переездов в ее жизни было немало (9 раз, по словам тети, хотя цифра неточная), то сохранились, видимо, самые ценные для нее… В последние годы моя тетя Наталия собирала архив. Благодаря ей что-то осталось, правда, я застала все это не в лучшем состоянии.
— После смерти сына Нонна стала другой?
— Она очень изменилась. В тот момент она уже жила в однокомнатной квартире на Рублевском шоссе. Нонна настолько ушла в себя! В силу своего характера она не могла оставаться одна — ей необходима была круговерть людей вокруг. Она говорила, что Володя погиб, и ходили подозрения, что его убили. Но дело она не захотела открывать. Она бесконечно звонила маме моей, другим сестрам, подругам, мне. Она превратилась в потерянную женщину. Сначала она забрала Володины вещи из квартиры, потом избавилась от них, так как рыдала каждый день. С ее стороны происходила бесконечная казнь себя — она себя казнила. Это было просто невыносимо слушать. Она уже никого не обвиняла. Вспоминала случаи, искала отправные точки, где могла бы его спасти, на какой точке. Конечно, я переживала вместе с ней. Успокаивала ее. Она звонит, я говорю: «Тетя Нонна, я приеду». А в ответ: «Неужели ты сможешь, Юлечка? Какое счастье». Она была в тот момент как раненный зверь. Хотя в семье начались разные разговоры. Были и такие, что она, мол, сама виновата в произошедшем, не воспитывала сына, разбаловала.
— Она действительно не занималась его воспитанием должным образом?
— Нет, что вы. Она была очень беспокойной мамой. Когда сын еще в школе учился, она «лазила за ним по сиреневым кустам», всех его друзей знала. Очень часто ребенок становится наркоманом именно в семьях, где присутствует синдром гиперопекающей матери. Это я уже потом изучала эту тему, так как семейная беда не давала мне покоя. У Урмаса Отта она говорит о своей вине, а также о том, что могла бы защитить диссертацию по этому вопросу.
В одном письме-исповеди сыну Нонна пишет: «Скоро ты уже в каждом прохожем будешь усматривать подтекст: «Вон, вон, сын Тихонова и Мордюковой. Вы знаете, он в искусстве ничего не стоит!» Так значит, хотя бы в силу природных законов поверь, что мать наверняка желает своему сыну или дочери только хорошего, и всегда с неистовой силой хочет помочь.
Итак, предположим, что я совершила роковую ошибку, посоветовав тебе идти в актеры. Но ведь, дружа с Петей, ты был неуловим для меня: ты полностью принадлежал ему, учился очень плохо, ничем не интересовался. Что мне оставалось делать? Думала, что хоть трудные предметы не сдавать — математику, физику, химию. Думала, что четыре года учебы заразят тебя новой, интересной лабораторией (Щукинское училище). Увы, не заразился. Петя все же победил».
Она старалась дать Володе все. Одно время пыталась приобщить его к музыке. Тихонов был против: «Куда тебе пианино? Платья хорошего нет, пальто износилось». Но она, вопреки ему, купила фортепиано. У нее была мечта, чтобы сын играл. Она наняла ему педагога. Володя, конечно, всячески отлынивал.
Нонна же как внимательная мама сама за сына делала все упражнения, которые ему задавала учительница. Однажды смешной случай произошел: она сидела, делала упражнения, а дверь была не закрыта. И вдруг входит учительница и говорит: «Какой прогресс! Я рада за Володю». А на самом деле это играла Нонна.
— Откуда такое желание?
— Это из детства. В Ейске подружка Нонны занималась с барыней «с пахучим кружевом на шее» на фортепиано. И Нонна как-то увязалась за ней: она всегда была передовой. В жизни старалась ухватить все самое лучшее. Да и страсть к музыке у нее была природная. Учительница прослушала ее и поняла, что у нее феноменальные данные. Стала заниматься с ней бесплатно. Нонна ходила, научилась играть «Лунную сонату», первую часть. Но потом барыня умерла — целая трагедия. Но страсть к музыке Нонна пронесла через всю жизнь. Когда она пела, у нее не было ни одной фальшивой ноты. У ее матери был удивительный голос — она раскладывала мелодию на четыре голоса, сама запевала. Она в колхозе даже поставила оперу «Наталка Полтавка» в местном клубе. Я помню семейные застолья — и всегда все пели украинские и русские песни, а сестры — на три голоса, как их мама научила.
— Никому в семье не передалось?
— Моему сыну передалось, он — музыкально одаренный. С раннего детства в специальной музыкальной школе и скрипкой, и фортепиано занимался. Нонна успела увидеть его. Она говорила мне: «Юлька, занимайся. Ты должна быть при нем. Это Божий дар». Павел у нас еще очень одаренный, сын Люды. Но пусть сын сам пробивается. Эту формулу Нонна мне вложила. Она мне как-то сказала: «Как я не люблю за кого-то из родных просить. Мне так неудобно. Я за одного племянника просила — потом стыдно было… Вот, я сама приехала в Москву и поступила. У каждого свой товарный поезд должен быть с соломой, иначе ничего не получится. Талант всегда прорвется, перебесится и выплывет».
— А сама Нонна у Черномырдина квартиру попросила!
— Это неправда. Было так. Она давала интервью Урмасу Отту. И во время съемки говорит: «Я живу в однокомнатной квартире на Рублевском шоссе. Напишу в ЮНЕСКО. Что же это такое — народная артистка, и в какой-то «однушке» живет!» Она просто пошутила. На следующий день раздается звонок от Михалкова из Парижа. «Привет, кума! — говорит он. — Приказ от Черномырдина, чтобы я тебе в шесть дней решил квартирный вопрос». Нонна чуть в обморок не упала. «Боже мой, зачем я ляпнула про ЮНЕСКО… У меня такая хорошая «однушка», я не хочу отсюда никуда уезжать!» — говорила она моей матери.
— Но все же переехала?
— Да. Потом сказала: «Что ж: приказ есть приказ!» Она только одну просьбу озвучила: чтобы квартиру дали неподалеку от ее «однушки», так как ей переезды за всю жизнь надоели. Нонне дали «трешку» на Осеннем бульваре. Она туда въехала, квартира была прекрасная. До этого в ней жил Илья Резник.
Но случился неприятный инцидент. Когда к ней приехали родственники, они все вместе застряли в лифте. У Нонны началась паника, случился сердечный приступ. И все. Нонна стала говорить, что не может больше оставаться в этой квартире.
Одна из жительниц предложила ей квартиру на первом этаже соседнего дома, и Нонна вдруг решила, что всю жизнь мечтала жить на первом этаже. Эту идею Нонна взяла у цыган, потому что много с ними общалась. Я сама помню эти разговоры: «Вот, мол, цыгане не просто так живут на первых этажах». А потом говорила: «Детишки бегают под окнами, зеленая травка под балконом… Как хорошо!» Вот так она и обменялась, хотя на самом деле ничего про жизнь на первом этаже не знала.
Здесь у нее начались болезни: тромбы, диабет, давление… Холодные полы — это раз. На окна пришлось ставить решетки от воров — это два. Плюс окна пришлось занавесить, потому что в них заглядывали поклонники. Хотели одним воздухом с Нонной подышать.
— Сейчас там живете вы?
— Да. После смерти Нонна завещала квартиру своей сестре Наталии Викторовне, с которой они жили. А Наталия оформила договор ренты со мной и с моей двоюродной сестрой. После смерти Наталии Викторовны квартира досталась нам. Сестра сначала хотела ее продать, но желающих не нашлось. Тогда мы взяли ипотеку, выкупили у сестры ее часть.
— Все там как при жизни Нонны?
— В ее комнате я постаралась максимально сохранить ту атмосферу, которая была при ее жизни. Из мебели осталось ее знаменитое кресло, диван и очень старинный столик с двумя табуретками со времен жизни с Тихоновым. Нонна их везде за собой таскала.
— А куда делась другая мебель?
— Перед тем как выставить квартиру на продажу, пришли мои родственники и взяли все, что им показалось ценным. Когда я пришла, квартира была почти пустая. Остались тетради Володи, какие-то бумаги… Записные книжки Нонны валялись: я буквально из помойки их забрала.
— Нонна много зарабатывала в советское время?
— Играф Иошка был единственным мужчиной, который дал ей заработать. Он сделал ей концертный номер, с которым она объездила много городов с трио «Ромэн». Благодаря этому она заработала совершенно немыслимые деньги, на которые купила и итальянский гарнитур, и шубу… Все деньги у нее лежали на сберкнижке. Она планировала дачу купить для Володи. Но потом в стране сбережения в единый миг превратились в пыль. Нонна потеряла все. Тогда она почувствовала неуверенность. Бежала в любые совхозы подрабатывать. Брала там все, что давали за выступления: яйца и синих кур. Помню, как-то ей дали мешок семечек. Все везла домой. Делилась с семьей. Это было нормально: Нонна обзванивала родственников и каждому давала что-то. Все уезжали с полными сумками. Мы ее тоже все снабжали чем могли. У нее была широкая натура. Сама она считала, что точно не из русских. На самом деле в тайной записке от подруги матери она узнала, что ее отец — грек.
— Это правда, про отца?
— Я однажды подкараулила ее, когда она была в хорошем расположении духа, и спросила: «Теть Нонн, а кто отец моей мамы?» Она пристально посмотрела на меня, зевнула и сказала: «Летчик». Я промолчала, а потом продолжила: «А вот про вашего отца тоже разное говорят. Кто он?» — «Да нужен этот отец! Комиссар мой отец!» — ответила Нонна.
Они скрывали эту тему. И мне запрещали спрашивать о своем отце, которого у меня не было. «Зачем тебе твой отец? — говорила мне Нонна. — Вот у тебя есть родинка. Какая разница — есть она у тебя или нет? Так же и с отцом. Мать — да, она нужна. А отец — зачем он нужен?» Она все время старалась вложить в меня мысль, чтобы я не зацикливалась на этом вопросе. В семье Мордюковых правили женщины.
— В какой момент в жизни Нонны появился певец Юлиан?
— После ухода Володи. Она мне говорила о нем: «Это неземное существо, упавшее с неба. Он же — кукленок нецелованный! Им можно только любоваться…» Я в тот период много с ними общалась. С ее стороны это была точно влюбленность, но при этом еще и энергообмен. Искры летели, когда они разговаривали, даже через фото видно.
В этом тандеме главным был Юлик. Он щедро дарил ей свою молодую энергию. Благодаря ему в ее жизнь ворвался шоу-бизнес. Она ожила с ним, перестала быть «старушкой», куда ее гнали все. Нонна вдруг поняла: «Да какая я старуха? Мне все интересно! Мне интересны «На-На», Зверев, Нагиев». Позже певец Авраам Руссо тоже вошел в ее круг общения. Она стала знать всю эстраду. Юлик постоянно привозил ей свои записи, и она как завороженная слушала. Потом учила его, как надо и как не надо.
А потом у Нонны самочувствие ухудшилось. Она стеснялась своего больного вида, хотела запомниться красивой. И у них с Юликом на какой-то период разладилась связь. Я уверена, что к тому моменту Юлиан повзрослел и стал осознавать, что приобщился к великому. У нас, родственников, только после ее ухода пришло осознание, насколько она великая. До этого все ее равняли с собой.
Уходила она тяжело: после инсульта с палочкой ходила, но Наталия Викторовна все равно старалась выводить ее в свет. Нонна этого, правда, и сама хотела. Она до последнего куда-то выезжала: ползла, но выезжала. Это видно по фотографиям. Стремление и страсть к общению с новыми людьми ее никогда не оставляли.
За два месяца до смерти успела съездить на могилу к сыну и оставить распоряжение Наталии, своей сестре, о том, как ее похоронить, кому и что отдать. Рассказала все в подробностях — словно это кино. Вспомнилась ее мама, которая тоже очень тщательно спланировала свой уход. И последние слова у нее были для Нонны: «Как умру, не плачьте. Пойте песни, что мы вместе пели…»