— Семен Абрамович, знаю, что вы машину у одного министра угнали. И как это вам удалось?
— Это было, когда я еще исполнял обязанности начальника ГАИ Советского района Москвы. Для правительства Украины с территории столицы мобилизовали легковушки “ЗИС-101”. Машины мы сдали, но не хватило одной — и из-за этого не могли отправить эшелон. Я точно знал, что такой “ЗИС” есть у министра тяжелого машиностроения, и решил действовать. Дождался, пока “ЗИС” с министром подъедет к воротам этого ведомства. Подошел к шоферу, якобы проверить документы, потом заболтал его, сам сел за руль и уехал. Там все переполошились, водители министерства чуть ли не вдогонку за мной бросились. А я прямиком на вокзал — и отправил машину. Возвращаюсь, мне докладывают, что из Минтяжмаша звонили в Совет министров и ЦК, жаловались на мое самоуправство. Начальник ГАИ Москвы стал меня ругать, но я по голосу чувствую, что он очень доволен (ему позарез нужно было, чтоб эшелон ушел). Через какое-то время вдогонку этому эшелону был послан другой “ЗИС”, а тот министру вернули. Но без медвежьей шкуры — она пропала.
— А что за шкура?
— В то время было модным в салоне на пассажирском месте стелить хорошо выделанную шкуру бурого медведя. Она была в автомобилях всех министров, членов правительства и вообще у каждого маломальского начальника.
— В ГАИ вы работали еще со времен Великой Отечественной войны?
— Точно. С первого года войны. Сначала старшим автоинспектором района, потом заместителем начальника ГАИ. Моим шефом была миловидная дама — Елена Сагирашвили (ее сын Игорь Иванов потом стал министром иностранных дел). Кстати, первый случай, чтобы подразделение автодорожной инспекции возглавляла женщина. Помню, мы с ней в 1943 году мобилизовали машины из гаража Военно-морского флота. Пришли туда, а там все водители пьяные. К машинам нас с Еленой Давидовной не подпускают (а у нас было указание забирать только авто в хорошем состоянии). Пришлось нам перенести операцию на улицу в надежде, что там мы сможем спокойно осмотреть автомобили. Кстати, браковали каждый второй. Но невменяемый начальник гаража дал приказ своим подчиненным зарядить винтовки и направить в нашу сторону. Мы решили не уходить и работу свою закончить. Хотя было бы обидно погибнуть от рук пьянчуг.
— А когда вы стали шеф-куратором ГАИ?
— В 1955 году. Меня пригласил к себе в кабинет Леонид Кузнецов (я его и до этого знал), сообщил, что его назначили начальником ГАИ РСФСР, и предложил мне работать у него. Я стал одним из 9 госавтоинспекторов главного ведомства, которые курировали весь Союз (каждому достался какой-то регион или целая республика). В разное время я был шеф-куратором Сибири, Украины, Москвы и Московской области (а также близлежащих к столице областей). За столичными дорогами я надзирал 12 лет, до 1970 года.
— Машину Сталина приходилось останавливать?
— Ее никто не имел права тормозить. Когда генсек ехал, перекрывали большой участок дороги, не хуже чем сегодня при проезде Путина или Медведева. На Арбате, в районе ресторана “Прага”, когда он ехал в сторону Смоленской площади, охрана стояла чуть ли не через каждый метр.
Кстати, из-за Сталина я чуть не погиб. Когда в 1953 году генсек умер, люди как обезумели и бросились занимать очередь, чтобы попрощаться с ним. А я в тот день мобилизовывал машины марки “Студебеккер” и расставлял их возле Дома Союзов. Толпа снесла меня, я упал — и по мне шли... Но тут грузовик стал посреди улицы — и люди остановились, что и спасло меня. В тот день многие погибли. А чуть позже я оклемался и поехал в гараж на Большой Садовой. Это было скромное двухэтажное здание. Когда я там общался с водителями, зашли военные и закрыли двери и никого не выпускали. Через некоторое время приехали Берия, Молотов, Каганович: они привезли мундир Сталина. Как оказалось, его тело находилось прямо у нас над головами — на втором этаже. Там его как раз в этот момент обрабатывали ученые.
А сына генсека я хорошо знал и даже вернул ему права. Было это во время войны, в 1943 году. Иду я как-то и вижу, что простой автоинспектор стоит возле мотоцикла “Харлей Дэвидсон” и на чем свет стоит песочит водителя. Присмотрелся — а за рулем Вася Сталин (я его до этого в нашей школе не раз видел и даже беседовал с ним). Я подошел, взял у инспектора права Сталина и отдал ему. Говорю: “можете ехать, товарищ полковник!”. Он тогда хоть и молодой, но уже в ранге полковника был. А инспектор на меня набросился: мол, как вы посмели вмешиваться, это не ваше дело. Я ему на это: “Не кипятись, если бы не я, через полчаса ты бы уже сидел. Знаешь, кто это был? Сын Сталина”. Он меня потом так благодарил!
— А кому из руководителей страны еще всегда горел “зеленый свет”?
— Дорогу перекрывали всем 12 членам Политбюро. В ГАИ даже была специальная должность — заместитель начальника по безопасности проезда правительственных машин. Позже эту функцию взял на себя КГБ. О проезде членов Политбюро обычно сообщали по телефону (он был в каждой будке автоинспектора). Кстати, министры и прочие ездили как обычные люди — на них привилегии не распространялись.
— “Мигалки” и звуковые сигналы тогда были?
— А как же! Только “мигалки” другой конструкции, нежели сегодня. Это были электрические маячки-стекляшки, внутри которых вращались сферические зеркала. А насчет звукового сигнала… Я как-то на свой “Опель Кадет” включил правительственную сирену. Помню, сотрудники милиции вскочили, дорогу перекрыли, крутят головами, а “ЗИСа” нигде нет. А я, посмеиваясь, мимо них проскочил.
— Все руководство страны ездило на “ЗИСах”?
— В послевоенные годы “верхушка” раскатывала на “ЗИС-110”, а руководители рангом пониже (министры) на “ЗИС-101”. Все машины были черного цвета, поскольку другой считался немодным. Помню, в Москву пришла машина “Майбах”, которая была у руководителя фашистской Германии. Ее сразу взял себе прокурор СССР. В авто был кожаный салон, бар и все, что нужно для удобства.
— Вам персональная машина в бытность шеф-куратором не полагалась?
— Разумеется, у меня всегда была служебная машина. Но главное, я мог позвонить в любой правительственный гараж и взять для служебной надобности любую машину. Особенно мне нравилось обращаться в автобазу Министерства иностранных дел. Сразу после окончания войны у министра Литвинова и его замов появились шикарные иномарки (“Бьюики”, “Паккарды”). И после смерти Литвинова автобаза была одной из лучших. В зависимости от ранга сотрудника ведомства ему полагалась та или иная модель. Чем ниже должность, тем хуже машина. Когда я звонил в автобазу, меня всегда спрашивали: “Вам машина на каком уровне?”. Я обычно отвечал: “На уровне чрезвычайного уполномоченного посла”.
— На какие самые громкие аварии выезжали?
— Их было много. Вот, к примеру, попал в ДТП командующий Московским округом. Он был не виноват — из-за поворота вылетел трактор и протаранил его машине бок. Командующий сильно пострадал — когда я приехал, его, всего окровавленного, увезла “скорая”. И после этой аварии он снял с себя полномочия и ушел со службы.
Как-то ночью звонят мне, говорят: мол, ДТП с машиной второго после Гагарина космонавта Союза. Выяснилось, он вез даму в Сокольники. Темно, знаков никаких, а там насыпь на дороге. Он наехал на нее, девушка ударилась головой и погибла. Космонавт был в таком шоке, что ушел с места аварии. Мы сразу узнали, чья это машина, вызвали его и аккуратно стали расспрашивать (известный человек все-таки!). Он во всем сознался, но мы огласке дело не предали — и ему, разумеется, ничего не было. Да и он, по сути, не виноват был. Другой случай был с первым секретарем Московского горкома КПСС, членом Политбюро ЦК Гришиным.
Он сел за руль вместо шофера и врезался в другую машину. Потом заставил водителя поменятся местами, и тот всю вину взял на себя. Мы, конечно, узнали, что управлял машиной сам Гришин.
— Наказали?
— О чем вы, он же член Политбюро. Мы понимали, что людей такого уровня трогать нельзя. Так что виновником ДТП по документам проходил водитель. Кстати, это была обычная практика, когда шоферы брали вину на себя. Но им опасаться было нечего — разве что небольшого штрафа.
— А нетрезвых советских руководителей часто останавливали?
— Вот чего не было, того не было. Но я ведь на посту не стоял, а сидел в кабинете, контролировал автоинспекторов. Кстати, в начале моей работы алкотестеров в природе не было. Инспектор ориентировался только на свой нюх. Я мог безошибочно определить, пил ли водитель.
— Какие ДТП вам больше всего запомнились?
— До сих пор перед глазами стоит страшная авария, которая произошла в районе Мамонтовки в Подмосковье в 1965 году. Я, будучи шеф-куратором Москвы и области, выезжал на нее вместе с Алексеем Кормилицыным, который в то время занимал пост начальника ГАИ РСФСР. Там переполненный автобус упал с моста в пруд. Десятки людей погибли! Жертв было бы больше, если бы не один милиционер. Он нырял в ледяную воду и одного за другим вытащил 10 человек. Я даже помню, как его звали, — Евгений Иванов. И знаете, как его Бог вознаградил за это? Тогда его фото напечатали в газетах, и он нашел своих родителей, которых потерял еще в детстве.
А еще на всю жизнь запомнил одно ДТП в Сибири (оно произошло, когда я был шеф-куратором по Сибири). Там машина упала в ледяную воду. Один из пассажиров спасся, его отогрели местные жители. Мы, пока добирались к месту ДТП, ехали в неотапливаемом автомобиле — и все отморозили себе щеки и пальцы. Видите, у меня они с тех самых пор красными и остались.
— А какие-нибудь забавные случаи из жизни автоинспектора припомните?
— Да полно! Когда еще был замначальника района, мы патрулировали по ночам город. Вдруг видим — на улице Лесной мужская задница в окне застряла. Мы догадались, что это вор лезет в квартиру, и бегом за ним. А он уже залез и под кровать от нас спрятался. Пьяный в дугаря. Мы его вытащили, скрутили — и в отделение. А наутро выяснилось, что это его квартира, просто он ключи потерял.
Другой случай — один крупный военный приезжал на ночь к своей даме. Мы его предупредили, что оставлять в этом месте машину нельзя — хулиганы угонят. Сколько ни говорили, он все равно оставлял. Тогда решили его проучить. Сели в машину, завели (ключи тогда стандартные были) и уехали. Он в окно увидел и в одном нижнем белье за нами погнался. Мы остановимся, он добежит до нас, а мы снова отъедем. И так “вели” его до ГАИ. Он там прямо упал от усталости.
— Вам за такое издевательство не досталось?
— Нет. Он жаловаться не стал и согласился с нами, что был не прав. А еще забавный случай произошел, когда меня по указу Хрущева в составе бригады ГАИ взяли в командировку на празднования юбилея Ленинграда, чтобы помогать автоинспекторам на дорогах. Ехать должны были поездом. А раньше как полагалось: СВ-вагон давался тем, кто в ранге от майора и выше, всем остальным — обычный. Чтоб отдельный билет для меня (тогда младшего по званию) не брать, мне сказали, мол, придется тебе самому доплатить. Приехали, там для нас в гостинице номера люкс сняты — и мне снова доплачивать пришлось. Празднование отменили, потому что в Москве проходил пленум ЦК, и мы сразу же отправились домой. Я снова доплачивал за мягкий вагон. Плюс там все руководство кутило в кафе, я скромно сидел, а счет на всех поделили. Когда я вернулся и посчитал, получилось, что командировка стоила мне целой зарплаты.... Кстати, когда Хрущев в Ленинград приехал, его машина сбила мальчика. Он поехал по маршруту, который ГАИ не подготовил.
— Семен Абрамович, в советские годы гаишникам взятки часто давали? Вот вы, к примеру, брали?
— Однажды я ехал в машине с приятелем, который был директором легендарной “Березки” (магазина, где торговали только на валюту). На площади Восстания он нарушил правила — и его остановил инспектор. Приятель вышел, возвращается радостный и говорит: “А я в права 100 рублей положил, вот меня и отпустили” Мне так неудобно было за коллег, я покраснел. Так что во все времена взятки давали. Я лично не помню, чтоб брал. Но если бы и взял, я бы вам не сказал.
— В ваши обязанности шеф-куратора входило разбирательство жалоб. На какие действия ГАИ народ роптал?
— Я ежедневно рассматривал все жалобы на работу столичной ГАИ. Плюс пару раз в месяц приходилось разбирать еще и жалобы со всего Союза. При этом были у меня приемные дни, когда люди сами приходили. Как сейчас, помню двух посетителей. Один из них пришел в монашеской рясе, жаловался на какого-то инспектора. На улице был сильный мороз, а я присмотрелся — монах-то босой совсем. Говорю ему: “Милый, как же вы дошли без обуви?”. А он в ответ, мол, он в одних трусах ходит в любую погоду, но ко мне на прием приоделся. Другой посетитель — сотрудник ГАИ Саратовской области — жаловался на то, что его хотят незаконно уволить. При этом он говорил... стихами! Ни слова прозы, все в рифму. Скажу вам, уже в те времена люди были недовольны тем, что руководство ездит, не соблюдая правил дорожного движения, выступали против “мигалок”. Однажды посол в Австрии рассказал мне, как его остановил там полицейский. Он представился, дескать, я чрезвычайный посол СССР. Тот в ответ: “Приятно познакомиться, но заплатите штраф. У нас даже канцлер платит”. Вот у них демократия, а у нас такого не было и не будет никогда. Менталитет у нас другой.
СПРАВКА "МК"
На машине, на которой ездил Сталин, мигалок не было, поскольку это считалось несолидным для руководителя высшего ранга. Но она имела сирену и несколько “ЗИСов” (тоже без “мигалок”) сопровождения. Члены Политбюро также предпочитали ездить на машинах без “мигалок”. Но за ними обязательно следовало сопровождающее авто с красным “колпаком”. Этот “колпак” говорил о принадлежности к КГБ. В советские годы признаком правительственного авто были также большая фара, расположенная посередине радиатора, и металлическая табличка вместо номера спереди (сам номер же располагался только сзади).
ЦИТАТА В ТЕМУ
«В советские годы на “ЗИЛах”, “ЗИСах” и “Чайках” не было “мигалок”, потому что их знали наперечет. Да и сам вид такой машины внушал страх и уважение. Сейчас же, когда развелось огромное количество “Мерседесов” и “Ауди” представительского класса, только по одному внешнему виду машины разобраться, что она везет высокого чиновника, нельзя. Так что без “мигалок” не обойтись. Но есть простой выход: пересадить президента и премьера на “ЗИЛы”, министров — на “Чайки”, замминистров и руководителей департаментов — на “Волги”. То есть, как в советские годы, ранжировать автомобили чиновников.» Вице-президент Союза автомобилистов России Леонид Ольшанский.
