В лицейский день, 19 октября 2010 года, в здании Хабаровского Дома писателя собралась литературная молодёжь. Заседала студия «Содружество». Кудрявый студент с бакенбардами, внешне очень похожий на «солнце русской поэзии», яростно спорил, доказывая, что Пушкин – «попса XIX века», миф, и вообще, весьма средний поэт. В его полемическом задоре чувствовалось, может быть, не вполне осознаваемая им самим надежда, что эту его «новую» аргументацию разобьют, разрушат, и что незыблемый фундамент русской литературы уцелеет и устоит перед грядущими бурями.
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Далёк Хабаровск от Москвы, а Москва – от России… Пушкинская площадь, что в центре столицы, сжалась, дома затянуты многометровыми рекламными зазывами: предлагается купить новый автомобиль, взять в банке кредит, посмотреть американский фильм, а главное, запомнить, запечатлеть в памяти медийные лица – яркие, довольные, они приковывают внимание, и бронзовый поэт теряется на фоне этого настырного навязывания. Через неделю или месяц на рекламных полотнах будут другие машины, артисты и политики, и только Пушкин останется на месте, он пока недвижим, хотя уже не раз возникали предложения сделать под площадью стоянку для машин, торговый центр, развлекательный комплекс. Деньги должны работать, капитализация – расти.
Деньги – цифра, и они всё сильнее теснят букву – слово. В центре Москвы – мигание видеорекламы, постоянная смена сюжетов, номера телефонов на растяжках, отсчёт по секундомеру времени на переход улиц и движение транспорта. С каждый днём цифровая цивилизация отодвигает в сторону цивилизацию словесную. Когда-то, в глубокой древности, люди создали язык – как считают лингвисты, около трёх десятков слов, и с того времени спираль человеческой истории стала стремительно раскручиваться. Немота «тёмных» тысячелетий закончилась, и пусть впереди была дописьменная эпоха, «шаги прогресса» стали ускоряться, чтобы воплотиться в знаках и символах, клинописи и иероглифах, словах и цифрах.
Конечно, и на заре цивилизаций цифра шла рядом, и всё же главным было слово. Религия и литература, философия и политика – все эти сферы, имели, прежде всего, словесные выражения. Удивительная пластичность, выразительность слова, его способность создавать и архивировать простые и сложные образы, «самовосстанавливающиеся» у читателя или слушателя, вознесла творцов художественных произведений на духовный Олимп. Великие писатели прошлого – заслуженные гении человечества. Они скрепляли пространство и время, описывали мир во всём его многообразии, размышляли о Боге и не забывали о «маленьком человеке». На страницах книг звучала музыка горних сфер и оживали картины величественных битв – пусть писатель не был композитором или живописцем, но универсальный характер слова позволял передать ему и тончайшие оттенки чувств, и грубые инстинкты, и героизм высоких натур, и нравственное падение отдельных личностей, и национальный характер целых народов.
Развитие массового образования, появление кинематографа и его бурный рост, исследования и открытия в области физики элементарных частиц, мировые войны, использование А. Гитлером манипулятивных техник в пропаганде – все эти процессы стали предвестником изменения положения роли художественного слова в обществе. Мы находимся в центре этого потока, всё ещё колеблемся на границе двух миров – цифрового и словесного, и всё же произошедшие изменения очевидны – художественное слово и его творец, писатель, уже оттеснены на периферию общественного сознания.
Как, когда и почему цифра стала доминировать? Чем это грозит человечеству, и какова роль художественного слова в заданных обстоятельствах?
Мы знаем, что мировая торговля и глобализация основаны на доминантной энергии, которой сегодня является нефть, а вчера был уголь. Совсем недавно в границах владычицы морей - Британской империи - никогда не заходило солнце, а ныне мировым гегемоном стала Америка. Лидерство в экономике, небольшие потери населения в мировых войнах, нацеленность на освоение новых технологий, всё это позволило американцам стать первооткрывателями информационной эры. Роль медиа (заказного слова, помноженного на мощь цифры) становится принципиально иной: информационные войны позволяют вести бой «малой кровью» и успешно сокрушать противника (СССР, Югославия, Ирак), а кино и телевидение легко вербуют новых сторонников, уводят их в лабиринты «фабрики грёз», очаровывают, подчиняют, лишают воли и прививают новые ценности.
А что же литература?! По большому счёту, писатели (в их традиционном, русско-советском понимании – властители дум, духовные вожди и «совести нации») чужие на этом празднике жизни. В советское время литература соперничала с религией и даже частично заменяла её. Писатели создавали новые смыслы, выговаривали идеи, вели за собой, были полководцами в идеологических битвах. Сегодня художественное слово становится лишь одним из сегментов информационного воздействия на человека, по правде говоря, не очень крупным и маловлиятельным.
Этот процесс «ужимания» воздействия художественного слова захватил всю западную цивилизацию, в России же, как в стране, судорожно догоняющей зады мирового пост-империализма, он выражен рельефней и чётче. Надо признать, что и сами литераторы этому сильно помогают: бесконечными судами и склоками вокруг остатков писательской собственности, деградацией творческих союзов, идеологической ангажированностью и готовностью служить его величеству рублю (доллару), сосредоточенностью на личных (частных и мелких) комплексах и переживаниях.
Но не исключено, что умерщвление слова и поспешная его замена на цифру у нас идёт сознательно, а не только сообразно мировым закономерностям: уж слишком литературоцентричной была наша страна. Вот и в Хабаровске одна из главных улиц названа именем Тараса Шевченко. Казалось бы, где Украина и где Дальний Восток?!.. У здания Хабаровского педуниверситета стоит замечательный памятник Александру Пушкину, и таких запечатлений в камне и бронзе на просторах страны много. Инерционное воздействие слова «писатель» на умы учителей и чиновников всё ещё огромно (какие фигуры воскрешаются в памяти – Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов!). Но «современный писатель» в России – это, скорее, имиджевая величина, чем реальная. Его личная «капитализация» связана не с качеством написанных им книг, и даже не с тиражами и количеством читателей, не с политическими убеждениями и не с эстетической новизной, а с его присутствием в медиа-пространстве. Вот почему в информационном обществе «современный писатель» тратит огромные усилия на то, чтобы мутный поток бесконечной «цифры» (интернет, СМИ, телевидение) не утопил его слово. Надеяться на то, что достойную книгу по заслугам оценит «история литературы», «будущий читатель» автор не может по той простой причине, что «перекодировка» сущностей, явлений, да и самой природы человека развивается так стремительно, что кажется, будто с окончательным торжеством цифры наступит новая эра с некоторыми «рудиментами» прошлого жизнеустройства, в котором слово будет «словно полужесткие крепления или радиолы во дворах».
Занятия литературой ещё смутно-почётны в общественном сознании, но уже безденежны в цифровом выражении. Девальвированное в 90-е годы наплывом «бесплатной рабочей силы» (пусть даже и низкоквалифицированной) писательство не приносит даже сносных средств к существованию (на достойное вознаграждение литературного труда в нынешней России могут рассчитывать не более 30-40 авторов). Вот почему для человека, ступившего на этот безнадёжный путь, так важна задача – наращивание некоего «имени», «медийного капитала», который, между прочим, имеет вполне реальное цифровое (и денежное) выражение. Многие современные писатели, кстати говоря, работники медиа, журналисты. Роман Сенчин, Захар Прилепин, Сергей Шаргунов, Юрий Поляков – этот список можно продолжить другими именами, в том числе и моим собственным.
Почему же так сжалась, «скукожилась» роль художественного слова? Писатель (по основному месту работы – журналист) Екатерина Глушик подсчитала, что бюджет одного только фильма Никиты Михалкова «Предстояние» (снят на государственные деньги) больше, чем средства, потраченные на издание всей годовой номенклатуры художественной и научно-популярной литературы в России. «1 200 млн. рублей на один фильм… 100 тыс. наименований книг. То есть одному Михалкову выделяют столько, сколько стоило бы издание всех этих книг! В среднем - 120 тыс. рублей на книгу! Около ста тысяч авторов книг или авторских коллективов не получают сумму, что выделяется одному режиссёру. Занимательная математика. Только ли математика? Уж не юриспруденция ли?»
Очевидна протекционистская политика государства по отношению к кино и равнодушие властей к художественному слову. Не будем в данном случае обсуждать творческий результат, полученный от «Предстояния», отметим следующее: наша власть, которая ничего не делает себе в убыток, вполне осознает, что в цифровую эру кино (если, конечно, оно профессионально снято), это некая «пушка», стратегическое информационное оружие, по сравнению с которым малотиражные писания литераторов (особенно, если для писателей создать экономические условия, «несовместимые с жизнью») являются кустарными луками аборигенов, или, в лучшем случае, снайперскими винтовками. Достаточно взглянуть на прокатную историю фильма «Аватар» - его посмотрело 120 млн. зрителей во всем мире, и он, без сомнения, повлиял на умы, стал духовным событием для глобализированного человечества.
С другой стороны, «ужатие» территории слова имеет отчасти и объективный характер. Точно так же, как нам не приходится ждать новых географический открытий на планете Земля, так и мир души человеческой во всем его многообразии детально исследован и описан художественной литературой, как в типическом проявлении характеров, так и в «вывихах» сознания, поведения и пр. Открытие Америки Колумбом обогатило Старый свет, колониальная Индия стала донором Британии, с африканских берегов везли рабов и т.п. - на место первопроходцев и исследователей пришли дельцы и конкистадоры. Открытия, сделанные писателями на пространствах человеческой души, позволили создать пропагандистам и политтехнологам эффективные методики манипуляции сознанием, информационное оружие, разрушающие архетипы целых нации и народов.
О том, что материк человеческой души освоен, наглядно свидетельствует так называемое «современное искусство» - дизайнерские конструкции, стремящиеся выразить одномерную, как правило, сиюминутную идею с помощью инсталляций, в которых часто применяются видеоэффекты. Эти же процессы прослеживаются и в музыке – создание компьютерных интерактивных композиций, в литературе, где популярность набирают «писатели блогосферы». Можно, конечно, отмахнуться от таких явлений – здесь нет и не предвидится шедевров, но удельный вес «цифрового искусства» увеличивается с каждым днём и затягивает в свою орбиту всё новые и новые массы людей; а ведь самым большим дефицитом в эру потребления становится время человеческой жизни.
Тут самое время вспомнить о нанотехнологиях – о вживлении чужих генов в продукт и придании иных свойств природным организмам. Ученые берут «запчасти», соединяют их и получают новый материал, новое растение, новое животное. Биологические организмы, полученные в результате такого конструирования, пока нежизнеспособны – они не могут размножаться, но зато у них появляются исключительные качества. Нанодети неуязвимы для вредителей, гнилостных бактерий, природных катаклизмов. Это уже не агрокультура и не селекция, а принципиально иной подход к воздействию на природу. Мы же присутствуем и при возникновении нанолитературы и наноискусств: теперь не надо знать «истоков», чувствовать свою сопричастность к национальной культуре, следовать традициям - достаточно владеть технологиями. Варьируя разные «приёмы», можно легко создать нечто «литературное». Оно, да, пока нежизнеспособно, но оно неуязвимо для культурологического анализа, а главное, успешно выполняет свою задачу по похищению времени и пространства у других.
Географы и писатели сделали свою работу – больше они не нужны. Но ещё в 60-х гг. ХХ века всё виделось по-другому: человек вышел в космос, и предполагалось, что «на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы». Писатели-фантасты рисовали заманчивые картины путешествия в иные миры, населённые инопланетянами. Там, на просторах космоса, вновь понадобились бы планетарные географы и «инженеры нечеловеческих (марсианских) душ».
Мы и не заметили, как эти грёзы сбылась. Причём самым комфортным для способом – не надо ни космических кораблей, ни долгих перелётов, ни изнурительных тренировок. Новые миры открылись вслед за изобретением интернета (разработка этой «темы» стала реакцией Минобороны США на запуск в СССР искусственного спутника). Виртуальная реальность не является чем-то эфемерным, она в действительности существует, и люди, скитаясь по пространствам мировой паутины, становятся иными. Это доказывают многочисленные исследования. Американский педагог Марк Пренски ввел такое понятие, как «цифровые аборигены» - это те, кто родился и вырос в окружении компьютеров, игровых приставок, mp3-плейеров, видеокамер, сотовых телефонов. Для них интернет стал неотъемлемой частью мира, и потому сегодняшние дети думают и обрабатывают информацию совсем не так, как их предшественники. Доктор Брюс Д. Перри из Медицинского института Бэйлор Хьюстонского университета утверждает, что «…мозг наших учеников претерпел физиологические изменения – и отличается от нашего… мы можем с уверенностью сказать, что изменился их образ мышления».
(Продолжение в следующем посте)
