А начиналось все с фамилии. Татьяна, едва окончив училище, пришла в театр, которому отдаст 60 лет жизни. “Шмыга” ей крайне не нравилась, она, начинающая, обратилась за советом к маститому актеру Григорию Ярону — может, сменить на псевдоним? “Ни в коем случае, деточка! Вы всего лишь должны сделать из вашей фамилии имя!” Всего лишь. “Осознавал ли он, что этот совет дал самой яркой звезде музыкального театра и будущей легенде?” — теперь вопрошают театралы. И вот скоро это имя, ставшее синонимом целого жанра, появится на памятнике Новодевичьего некрополя…
А вчера… уже к десяти у театра собрался народ — назвать толпою язык не поворачивается, живые, умные лица; все спускаются в гардероб, разоблачаются; миллион тюльпанов вокруг. Сцена, неожиданно белый гроб, лишь намеком где-то вдали шубертовская “Аве Мария”, родственники, почетный караул из артистов труппы и… недавняя фотография Татьяны Ивановны на черном бархате задника: “Господи, — шепчут, — разве может так выглядеть женщина в 80 лет? Чудо какое”.
При гробе — муж, композитор Анатолий Львович Кремер, мужеству которого вчера поклонились все… Он стоя (внутренняя интеллигентность) выслушивает текст часто слишком официальных по отношению к столь удивительной женщине телеграмм, лишь Медведев позволяет себе отойти от банальности, добавив “к моим соболезнованиям присоединяется жена”.
Иосиф Кобзон:
— Я вспоминаю нашу последнюю встречу — в этом самом театре, на служебном подъезде мы с Татьяной Ивановной ждали после концерта Анатолия Львовича. Это надо было видеть. Татьяна, как школьница, жадно ловила выход своего любимого, а когда он появился, воскликнула как будто со возмущением: “Ну сколько тебя можно ждать!” Я смотрел на это, завидовал, думая, как ему, Анатолию Кремеру, повезло — он рядом с такой выдающейся женщиной, красавицей… Эх. Пусть на меня не обижаются коллеги, но с ее уходом жанр померкнет.
Василий Лановой:
— С ее уходом у нас не стало еще одного солдата в борьбе с пошлостью, это трагический момент, но будем надеяться, как говорил Пушкин: “Пируйте же, пока еще мы тут”.
Владимир Этуш:
— Она была ученицей Туманова, а Туманов был учеником Завадского, Завадский же — ученик Вахтангова. В ней — нить всей нашей вахтанговской школы.
Как только людской поток иссяк, молодые актеры Оперетты вдруг с легкостью и без лишних вступлений подхватили гроб; публика вскочила как один, в какой-то момент у всех было ощущение, что юную Татьяну в ослепительно-белом платье после очередной искрометной премьеры просто несут на руках по залу под фейерверки и шампанское…
