Бедуины — так называют древний народ, проживающий уже много столетий в пустыне. По поверью, они умеют лечить рак верблюжьим молоком. Звучит как издевательство или фраза из сборника народных рецептов, но в фильме Волошина и бедуины, и даже сам лейкоз в термальной стадии существуют несколько в иной, поэтической реальности. Опирающейся тем не менее на очень жизненный, а потому крайне недружелюбный каркас.
Главная героиня фильма — украинка Рита (Ольга Симонова), решившая стать суррогатной матерью, для того чтобы на вырученные деньги вылечить родную дочь. На момент подписания договора с будущими родителями — несимпатичной парой геев из Санкт-Петербурга, она еще не подозревала, насколько серьезен диагноз ее дочери. А потому сопротивляется до последнего собственному же решению — не успев пройти процедуру искусственного оплодотворения, пускается в пьяный загул с первым встречным соседом (им оказывается Михаил Евланов), а столкнувшись поутру с неожиданно нагрянувшими папашами, от переутомления и нервного напряжения теряет сознание.
После обморока ее ждут две новости: плод прижился, ее дочь больна лейкозом. И главные испытания, которые, как казалось Рите, уже позади, только начинаются.
В фильме намешано много серой грязи, которую режиссер Волошин постепенно сметает с экрана. Взмах руки — исчезает тоскливая панорама застывших доков. Еще взмах — уходят на второй план китайцы-бандиты, воюющие с нашими моряками за лакомый кусочек контрабандной добычи. Раз — и вот уже сгинула пара геев, в самый неподходящий момент решившая задержаться с выплатой денег по контракту. Вслед за ними куда-то в прошлое улетела подруга Риты, проводница с лицом Анны Михалковой — она нелегально перевозила дорогие лекарства через российско-украинскую границу, и ее отстранили от работы. Там же, на Украине, остался лечащий врач дочери Риты (Сергей Светлаков в первой для себя драматической роли).
В фильме довольно много натуральных сцен: от процедуры искусственного оплодотворения до обрезания новорожденного — показанных в натуральную величину и ровно так долго, как это длится в жизни. Повествование вряд ли можно назвать ровным, а ключевая сцена, во время которой Рита решает отправиться с дочерью в Иорданию к бедуинам, вообще разыгрывается в салоне случайного автомобиля, в разговоре с водителем, которого Рита видела первый раз в жизни. Но гораздо больше, чем различных допущений, в фильме боли и сострадания.
Сдув последние частицы пыли, режиссер ближе к финалу оставляет нас один на один с умирающей девочкой, на чьем лице нет ни грязи, ни страха, а только последние отблески солнца, заходящего в пустыне.
В условиях неизбежной и скорой смерти подобный поэтический финал — едва ли не единственный достойный выход.
