Музыканты по очереди занимают свои места в оркестре, и каждого из них сопровождает луч софита. Музыкальное сопровождение — джаз-оркестр имени Лундстрема. Надо сказать, что за 19 лет своего существования Национальная театральная премия все-таки усвоила, что краткость — сестра таланта. Речь президента премии — Марии Ревякиной — длится 300 секунд, в которые она успевает уложить весь подобающий случаю политес про важность-нужность и, естественно, помянуть всех спонсоров: названия компаний и госструктур, на зависть многим, голубыми строчками бегут, как на аэропортовском табло. Еще короче — 120 секунд — говорит зампредседателя правительства РФ Ольга Голодец.
Даже ведущих церемонии подобрали очень скромных: худрук Московского театра им. Пушкина Евгений Писарев и питерская актриса Елизавета Боярская не утомляют неуместными шутками и пустыми диалогами, писанными для них «премиальными» сценаристами.
За время среднестатистического спектакля, а именно за два часа, «отстрелялись» по музыкальному театру и драме. И за эти два часа мы пережили немало чувств — от восторгов до полнейшего разочарования и обязательной подозрительности в нечистоте помыслов тех, кто решал судьбы театров, артистов, художников… Не первый раз и не первый год мы, да и многие, задаем один и тот же вопрос: как такое возможно — лучшим называют режиссера, спектакль которого не отмечен ни одной номинацией? Вот у «Бала вампиров» из Питера — «Маска» за лучший спектакль в жанре мюзикла и две исполнительские, а лучшим режиссером по никому не ведомым причинам становится Борис Мильграм, выпустивший в Перми более чем сомнительные по своим художественным достоинствам «Алые паруса» для детей от 6 лет. Не хотели обидеть бывшего министра культуры края или как?..
В опере — такие же игры: лучший спектакль дают «Стасику» за «Сон в летнюю ночь», не отмеченный ничем, кроме годовалой давности скандала. А именно: авторов оперы обвинили в пропаганде педофилии.
Самым результативным стал дирижер Теодор Курентзис — в Пермь увез аж три «Маски». Впрочем, лидер современного музыкального театра оказался мальчиком нежадным и публично пообещал поделиться масочным «урожаем» с теми, с кем трудился в Перми над спектаклями-победителями.
— Будьте счастливыми, — сказал на ломаном русском Курентзис. — Я говорю так, потому что знаю, что в искусстве трудно быть счастливым.
Так кстати пришлись эти слова, когда церемония на втором часу подкатилась к драме. А драма здесь, надо сказать, произошла нешуточная, хотя в праздничном антураже и торжественной экзальтации не всем оказалась заметна. В номинантах драмы — «тяжелая артиллерия»: Александринка, Вахтанговский, Театр Маяковского, театр Табакова (а по сути — чеховский МХТ), «Глобус» из Новосибирска, ТЮЗ из Саратова, Театр Волкова из Ярославля — труппы достойные, не говоря уже про самих артистов: Немоляева, Тенякова, Яковлев, Коновалова, Хаматова, Миронов, Хайруллина, несколько сильных провинциалов, не виноватых в том, что родились и работают не в столице. Несмотря на то что все очень именитые, некоторые из них оказались людьми ранимыми и не пришли на церемонию, рассуждая примерно так: «Я уже не мальчик (девочка), чтобы волноваться, а в результате все равно не дадут». И оказались правы, что не пришли. Конкурс есть конкурс, но есть в несправедливости некая унизительность, которую не чувствуют деловые люди, живущие по принципу «ничего личного». А большая несправедливость и немалая унизительность произошла-таки на 19-й по счету «Золотой маске».
Речь идет о спектакле «Пристань» Вахтанговского театра, получившего спецприз жюри. Всего-то! И дело не в том вовсе, что на него нельзя попасть, а билеты проданы на несколько месяцев вперед. И даже не только в том, что режиссер Туминас вывел на сцену легендарных стариков-вахтанговцев, которым этот иностранец низко поклонился. А в том, что «Пристань» в российском театральном и культурном пространстве четко и неожиданно обозначила новую систему ценностей нашему обществу, которое так хочет быть новым, демократичным. И обозначила не провокативно, грубо-грязно, а с позиций высокой эстетики. У жюри драмтеатра, которое на этот раз возглавлял Валерий Фокин, человек умный и дельный, был серьезный шанс эти гуманные ценности закрепить, застолбить в обществе посредством национальной премии... Нет, видимо, болтовня про «европейское общество, культурные ценности и внимание к человеку как самой большой ценности» — так болтовней и останется. Чем же тогда представители культурного сообщества отличаются от представителей «кровавого режима»? В результате «Маска» за лучший спектакль досталась ярославскому Театру имени Волкова — «Без названия». Спектакль хороший, крепкий, с достойными актерскими работами, но...
Изящно ответили вахтанговцы, что стояли на сцене с букетами и утешительной «масочкой» от жюри.
— Если бы я получила «Золотую маску», — говорила звонким, совсем не подходящим к ее возрасту голосом всегда ироничная, 96 лет от роду Галина Коновалова, — то я бы произнесла нижеследующее (зал ревет и аплодирует): при советской власти за премии принято было благодарить родителей, партию и правительство. Но родителей у меня давно нет, с партией и правительством, сами понимаете, у нас плохо (крики и аплодисменты. — Прим. авт.). Я бы не стала благодарить папу и маму, поскольку у меня уже родителей нет, с партией и правительством тоже как-то плохо (снова аплодисменты), — я бы поблагодарила своего любимого друга, которого никогда в жизни не предавала, которому никогда не изменяла... (пауза, все гадают, кто же это?) — это мой любимый Театр Вахтангова!
Можно только представить, что тут началось. Ни один из номинантов не заработал за весь вечер и части аплодисментов, которые получили Коновалова и ее коллеги-вахтанговцы.
История с «Пристанью» (как и в прошлом году — со спектаклем «Враги. История любви» «Современника») ясно показывает болезнь «масочного» (впрочем, как и любого другого) жюри: оно как черт ладана боится слова «традиция», пытаясь увидеть новое и жизнь в современных формах, а за ними часто стоит замшелый авангард.
— Фальши много и в авангарде, и в традиции, — подтвердил со сцены Фокин. Но похоже, что подчиненные ему люди это не услышали.
Между тем депутаты опять раздувают скандал вокруг спектакля «Сон в летнюю ночь». Комментарий «МК» дает директор Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Владимир Урин:
— Владимир Георгиевич, как вы знаете, депутат Железняк хочет запретить пропаганду педофилии в театральных постановках... А была ли какая-то экспертиза спектакля в 2012 году, во время первого скандала?
— Конечно. В тот раз Департамент по культуре пригласил театральных деятелей, которые комиссионно посмотрели «Сон в летнюю ночь» и не нашли в нем ничего такого. Это просто смешно: в нем действительно ничего нет! Наш театр ответственно подходит к нравственным проблемам! А откуда ноги скандала растут? Все началось с анонимного письма, написанного человеком, которого реально не существует в природе. А потом уже нас проверяло колоссальное количество людей. По одному из писем была даже проверка прокуратуры — следователи встречались с родителями, а те им сказали, что «мы счастливы, что наши дети имеют возможность сотрудничать с таким театром, — поют Римского-Корсакова, Бизе. Поверьте, нас бы здесь не было, если б мы как родители заподозрили хоть толику опасности!»
— Так, может, пригласить Железняка в театр?
— Да никого я приглашать в театр не собираюсь. Хотят прийти — пусть приходят. В очередной раз очередные люди, воспользовавшись ситуацией, пиарят себя любимых. Вот и всё. Да, кто-то хочет видеть в нашем театре рассадник педофилии, садомазохизма, наркомании и не знаю еще чего. Ну что я могу им сказать на это?
— Меня пугает, что они хотят законодательно запретить...
— В нашей стране мы все это проходили. Это означает ввести цензуру. А потом введут цензуру, чтоб не было политических аллюзий. Было все это. И знаем, чем это все заканчивается.
