Театр им. Моссовета. В вечерней жаре сада «Аквариум», как в мареве, собираются зрители и профессионалы театра. По одному списку понимаешь, что сюда идут не модные режиссеры, довольные сами собой и своим статусом, а истинные профессионалы, кому важно дело и его развитие, а не местоположение в реестре и пошлых рейтингах. Сергей Женовач, два Жени: Каменькович и Писарев, Римас Туминас, теоретики Борташевич с Селюнасом, очень много актеров… А в это время сцена уже живет отдельной жизнью: что-то дымится, курится, гудит пугающе и — паруса, канаты, реи. Все как после кораблекрушения: сикось-накось, вот-вот с грохотом обрушится.
Но вот из зала выбегает человек: летный шлем, планшет, оборванная одежда. Сбитый летчик? Падают паруса, и открывается некое сооружение из вертикально поставленных палок, образующих подобие индейского вигвама. «Летчик» с разбегу и с разных сторон штурмует его, но тот неприступная крепость. Только тогда, когда обрушится передняя стена, откроется внутренний вид странного жилища — забытого и забитого всякими ненужными вещами: голова лошадки из папье-маше, костяные счеты, бочки, веревки... И как торжество царства ненужных вещей — его странный обитатель. Тихий, невысокий, неуверенный, хрупкий, и голова точно мукой припорошена... Джеймс Тьере, как две капли воды похожий на «летчика», сидит в низком креслице и удивленно смотрит в зал. «Летчик», как две капли воды похожий на Джеймса в креслице, приближается к нему неуверенным шагом. Откуда этот пришелец?
Из досье «МК»: Джеймс Тьере — потомок знаменитой чаплинской династии. Родился в Лозанне в 1974 году в семье Виктории Чаплин и Жана-Батиста Тьере. С детства участвовал в спектаклях своих родителей. Актер, акробат, мим, танцор, музыкант, фокусник… Работал в кино и театре с Питером Гринуэем, Бобом Уилсоном, Колин Серо, Клодом Миллером и другими. Основал свою «Компанию майского жука» (кстати, Майским Жуком в детстве его называли родители). Первые же спектакли компании получили известность и отмечены всевозможными призами. Впервые Тьере появился в Москве именно на Чеховском фестивале, где показал спектакль «До свидания, зонтик». «Рауль» — его четвертый по счету спектакль, выпущенный в 2009 году.
Итак, «Рауль». Что это за тип? Чем занят? Зачем сидит в вигваме? И Рауль ли он, если так его здесь никто не называет, потому что, кроме него, на сцене, по сути, никого нет. Разве что растрепанная рыба нехилых размеров, что выползает из кулис, или ракообразное с металлическим панцирем существо. А «летчик» — полная иллюзия раздвоения одной личности. Просто магический бестиарий какой-то.
Что интересно, ни на один конкретно поставленный вопрос ответить нельзя: театр это или цирк? Современный или ностальгический? Джеймс Тьере — это нечто особенное, скорее волшебное и магическое, перед чем трудно устоять даже тем, кто обладает рассудочным аналитическим умом. Ибо в том, что делает этот парень из семейства Чаплин, вязнешь и пропадаешь. Охотно и с восторгом!
Цирк, театр, пантомима, музыка у него сплетены настолько плотно, что концов и границ (где начинается одно, заканчивается другим, переходя в третье) не найти. Сегодня коктейли из всевозможных жанров делают многие, но мало у кого получается из этого уникальный театр, как у Тьере. В нем главное слово — волшебство, которому удивляешься, как в детстве, когда все очень просто и незамороченно. Скажем, одинокий шарик улетает под облака, а в груди что-то сжимается. Рауль в креслице читает книжечку — делов-то. А он читает, складываясь при этом и укладываясь в кресло по-особенному смешно, а потом совершает еще много разных действий. На полтора часа зрелища каждые две-три минуты — новая мизансцена, новое удивление.
За 90 минут — 30 изобретательнейших, с разным, иногда резко противоположным эмоциональным наполнением сцен! Как это возможно? Возможно, если все время динамика и действие. Если актер фантастически подготовлен. Если его тело, кажется, существует отдельно от него. Мимика, движения… И вот тут ты понимаешь, что гены есть гены, и Джеймсу от дедушки Чарли никуда не уйти. Мелкий, семенящий шажок, рука, которая борется с ветром и пощечиной самому себе — все как у Чаплина в немом кино. И все как у Джеймса в живом театре.
«Я хотел бы, чтобы сегодня вечером вы, спрятавшись в темноте, устроились каждый в своем кресле, а я швырнул бы в вас, как порыв резкого ветра, свою хрупкую декорацию (хотя она кажется солидной), все эти лебедки, противовесы, систему канатов, весь этот потертый реквизит и всякий хлам… Я надеюсь, через ваше присутствие проследить за медленной метаморфозой этого имени, которое стоит в виде названия на носу моего неподвижного корабля» — это единственное, что сказал о своем спектакле Джеймс Тьере.
Он не использует технологических достижений ХХI века: никаких компьютерных примочек, 3D-эффектов. Все, что есть на сцене, — ручная работа высшей пробы, механика от крупных конструкций до мельчайшего реквизита. Немодное рукотворчество и космический восторг. В финале Джеймс как космонавт (или пришелец?) улетает в черноту под колосники. Зал орет и, кажется, готов за ним сорваться.
Кстати, весь реквизит для спектакля придумала и выполнила вместе с другими мама Джеймса — Виктория Тьере.
