Романтик, юностью обласканный

Поэту Андрею Дементьеву — 85: «Сердце болит от того, что вижу вокруг!..»

...Оказывается, на свой юбилей поэт Андрей Дмитриевич припас для нас всех подарок со вкусом — в его родной Твери на днях открывается первый в стране Дом поэзии, обещающий стать мощным центром притяжения интеллигенции «двух столиц». И неудивительно, что Дементьев будет тому заводилой — он деятелен настолько, что в своей творческой страсти даст фору любому юнцу: только и видишь его на книжных форумах в Нью-Йорке, в Париже, в Израиле, в разных городах России. Он несет слово о Родине — простое и не заумное, но зачастую неудобное, скорбное, обличающее. Ибо верен главной заповеди — поэт не может лгать. Равно как не может молчать.

Поэту Андрею Дементьеву — 85: «Сердце болит от того, что вижу вокруг!..»

Так вышло, что после всех поздравленческих телеэфиров поэт на машине выехал в Тверь только в половине первого ночи — это как раз начало нашего с ним интервью, длившегося — как пошутил Дементьев — ровно 50 километров.

— Вас нынешняя жизнь хоть как-то вдохновляет?

— Вдохновляет — слово не очень точное. Меня остро интересует эта жизнь. Со всеми ее проблемами. Да, много негатива, который под «вдохновение» не подпадает. Но люди — и это главное — меня окружают замечательные: «хороших людей слишком мало, но все-таки их большинство». А что до вдохновения... это такая вещь рабочая, понимаете? Субстанция необъяснимая: вот я приезжаю в Израиль, сажусь у компьютера, вокруг меня вдруг вертятся стихи — пишу их, переделываю. Еще Чайковский говорил: «Какое такое вдохновение? Я сажусь утром и работаю. Каждый день. Вдохновение есть труд».

— Вы не раз упоминали про две проблемы России — разобщенность и озлобленность...

— Увы, все пока остается неизменно. В обществе нет семейной спайки. Я не призываю выходить на улицу по любому поводу, нет. Но в каждом из нас должно быть чувство ответственности друг за друга и за страну. Это банальные слова, но без этого мы никуда не двинемся дальше. Я недавно вернулся с Кубы. Кстати, первый раз туда ездил 38 лет назад: еще полон сил был Фидель Кастро, которого мы (с Марком Захаровым и Микаэлом Таривердиевым) имели удовольствие слушать полтора часа на открытии новой школы. И удивило тогда потрясающее единение — люди как одна семья, с одной позицией на всё. При том что Куба была невероятно бедной: нам дарили какие-то фрукты, так мы всё отдавали детям — они на выходе стояли и ждали с голодными глазами. И вот прошло почти сорок лет. Не скажу, что они стали лучше жить, — и трущобы там, и всё, но ни малейшей озлобленности. А что ж у нас-то творится?

— Как вы относитесь к такому тренду, что нужно непременно уехать из страны, а кто остался — тот дурак?

— Тот, кто так говорит, — негодяй. Потому что если ты бросаешь свою семью, или друга, или близкого человека в беде, то ты именно негодяй. Как можно бросать сейчас Россию, которая переживает такие тяжелые времена? Это непорядочно. Но... тем не менее люди уезжают: кто-то не может найти себя здесь, кто-то тянется за длинным рублем. Ситуация очень сложная. Возьмите вон сельское хозяйство. Я вышел из крестьянской семьи, отец у меня был агрономом, я с ним мотался по колхозам, русскую деревню хорошо знаю. Тогда уважали землю. Труд хлебороба, земледельца высоко ценился. А сейчас более 70 миллионов гектаров заросли кустарником. Поэтому мы в магазине покупаем картошку из Израиля, лук из Турции, цыплят из Америки. И мне обидно за мою Россию — аграрную, заметьте! — да почему ж так? Где государственная воля?

— То же самое — с промышленностью, которой почти нет...

— Вот именно: мы вынуждены принимать мигрантов, приезжающих со всех бывших союзных республик, но ведь они чаще всего непрофессионалы. Это такая чернорабочая сила, которая понижает нам уровень и без того низкой производственной культуры. Вот, к примеру, поселок писателей в Переделкине. Тамошние дачи были построены в далекие довоенные годы, многие из них обветшали... И что я вижу? Сейчас их реставрируют те, кто должен, исходя из своих навыков, участок подметать, а не заниматься серьезным ремонтом! Я привык, что если ты электрик — так зажигай свет в доме, если паркетчик — клади паркет. А эти горе-реставраторы захламили красивую природу строительным мусором, черт-те что происходит, они и по-русски-то почти не говорят! И не случайно в Переделкине после таких ремонтов горят дачи. Не случайно в новых домах по стране то вода протекает, то электричество «выпадает»... Мы стали довольствоваться непрофессиональным трудом, это наша беда. И если совсем жестко, то скажу: Россия сейчас — страна непрофессионалов. И это касается всего. В советское-то время ракеты так часто не падали!

— Но если вернуться к вопросу эмиграции на Запад...

— Я никогда не уеду. Вот что бы ни происходило. Потому что это моя родина, моя земля, здесь похоронены мои родители, здесь я встретил любовь, здесь моя семья, здесь мои друзья, мой труд. Мой русский язык. Как я могу его предать? Хотя мои стихи, естественно, отражают то время, в которое мы живем, — все его недостатки... пишу о стране с горечью, с обидой, с грустью. Даже с отчаянием. Я хочу, чтобы жизнь менялась к лучшему. Пишу, потому что болит душа, а не ради того, чтоб позубоскалить или заработать сомнительный успех… Сердце болит от того, что вижу вокруг, от того, что с культурой происходит...

— Ну да, кислотой в лицо — наши культурные будни. Обыденность.

— Помню, как я жил в маленьком городе Калинине, сейчас это Тверь. У нас улица была полна мальчишек, ведь дети — в каждой семье. И за все свое тяжелое послевоенное детство я не помню, чтоб у нас кого-то убили из-за денег, чтобы внук ради орденов мог заколоть деда, не помню наркомании... Уровень нравственности был совсем иной! А за все эти годы перестроек и переломов очень сильно исковеркали душу народа. Душу молодежи. Внушили через всю эту телевизионную шизофрению, что главное в жизни — бабло. Бабки! Разве для нас это было когда-либо главным? Вот клянут советскую власть, совок... а я помню тех ребят, которые уезжали на БАМ, на комсомольские стройки, в Сибирь. Они ехали не за длинным рублем! Ехали, веря в то, что ОНИ ДЕЛАЮТ ЖИЗНЬ. И свою, и жизнь страны. Оставались там, строили дома, заводили семьи. И вот всё, что они построили, сейчас перешло в частные руки нуворишей, которые имеют наглость последними словами клясть Советский Союз, а сами пользуются плодами его труда. Эти заводы и фабрики не руками нынешних богачей построены. Не ими открыты месторождения нефти и газа...

— К разговору о деньгах: хорошую фразу вы однажды сказали — «я никому никогда не завидовал, поэтому хорошо сплю по ночам...»

— Это правда. Вот у меня юбилей — это ж столько лет, если подумать, конец света! Но мне часто говорят: вы моложе выглядите, вам 85 не дашь. Так я отвечаю: это не только гены, но и образ жизни. Никогда никому не завидовал, не злобился, занимался спортом, всегда искал в людях хорошее и хотел нести им хорошее — через книги, стихи, общение, через журнал «Юность», который я редактировал много лет. И это хорошее меня же и освящало, во мне и жило! Не позволяло опускаться до каких-то низменных интересов, непорядочных отношений. Спасало души. И я благодарю родителей, что они воспитывали мой характер. Отец всегда говорил: «Андрюша, уважай старших, уважай труд, никогда не ври, будь правдив, как бы ни было тяжело сказать правду или ее услышать, но ты должен жить только так». И это говорил простой человек, крестьянин, который сам себя сделал, свою судьбу, став ученым... Отец для меня был образцом и примером.

— А сейчас люди не думают о том, чтоб быть примером...

— Часто дети попадают в ситуации, когда либо отец пьет, либо оба родителя пьют, или наркоманят, или там бесконечные скандалы. То есть с младенчества коверкают детям судьбы. С кого им пример брать, если родителей лишают родительских прав? Чего дети от таких получат? Все начинается с семьи. Со школы. С учителей. И книг. А сейчас люди все меньше и меньше читают хороших книг, классику. Поэтому возникают в голове пустоты, которые заполняются попсой, бездарной эстрадой, дешевой романтикой. Правда, среди той молодежи, с которой мне приходится общаться, есть множество умных и порядочных ребят, но есть и много плохих, которые плохи уже в отрочестве, в юности. Все это недостаток воспитания. Мой друг (учились вместе) писатель Владимир Солоухин говорил: «Ты знаешь, жестокость проявляется тогда, когда человек отходит от красоты и доброты». Без добра трудно красоте удержаться на той высоте, на которой она должна быть.

— Вдогонку — вопрос про книги: в Америке сейчас наступает эра электронных книг, бумага постепенно отходит... Для вас принципиально, чтобы книга оставалась в бумаге?

— С одной стороны, технический прогресс облегчает нам жизнь, привносит комфорт. С другой — опыт и мудрость заменяет информация, Интернет начинает теснить культуру. Но как бы электроника ни развивалась, настоящее искусство, настоящую литературу не убьешь. Когда только появилось телевидение, все говорили, что оно заменит кино и театр. Но ничего подобного не случилось: они сосуществуют вместе. Вот и цифровая книга не заменит книги настоящей. Не представляю себе, как у меня на тумбочке у кровати будет лежать не томик Лермонтова, а накачанный Лермонтовым айфон. Не лежит к этому душа. Уверен, книга бессмертна… Не зря же в час ночи в книжном магазине на Тверской так много молодых людей! И на моих поэтических вечерах стало гораздо больше молодежи, чем прежде...

— Испытываете ли вы грусть от того, что год от года уходят великие — Ахмадулина, Вознесенский?..

— Да, но помню их всегда… 20 июля, сразу после моего юбилея, в моей родной Твери открывают первый в России Дом поэзии. И я там буду художественным руководителем. Сейчас это здание XVIII века отреставрировано. В этом доме обязательно будут стоять портреты моих великих друзей — Окуджавы, Рождественского, Вознесенского, Ахмадулиной и Евтушенко. Будут звучать их стихи... Сегодня мы говорили с замечательным артистом и поэтом Владимиром Рецептером из Петербурга. Он мне сказал: «Андрюша, я хочу приехать в твой Дом поэзии и привезти свой театр! Хочу, чтоб твои земляки слушали нас». И Евгений Евтушенко, и Иосиф Кобзон обещали приехать, и Юрий Поляков, и Лариса Рубальская, и мой друг Валентина Терешкова, и поэты, артисты, политики... Так между Москвой и Петербургом мы сделаем центр романтики, поэзии, центр интеллектуалов — вот что важно! Если сидеть сложа руки и говорить, что все плохо, — ничего и не изменится. Как говорил Назым Хикмет: «Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если он гореть не будет, то кто же развеет тьму?»


Ян Смирницкий

Российские цари

Один пробил окно в Европу.

Другой с Европой воевал.

А третий, трон сменив на робу,

Сражен в подвале наповал.

Теперь властители другие:

У них ни трона, ни корон.

Но та ж покорная Россия —

Их вотчина и полигон.

Где всё устроено по-царски...

Но не для всех, а для господ.

И где шуты слагают сказки,

Как хорошо живет народ.

■ ■ ■

Стихи — это тоже поступки.

У них свой формат и овал.

Хотя они внешне и хрупки,

Но в ярости бьют наповал.

Не каждый крутым олигархам

Осмелится встать поперек.

Здесь сразу паленым запахнет

И будет печальным итог.

И только бесстрашное слово,

Великая сила его

За правду вступиться готово,

Взамен не беря ничего.

■ ■ ■

Отныне в России

Есть два государства:

Одно — для народа.

Другое — для барства.

В одном государстве

Шалеют от денег.

В другом до зарплаты

Копеечки делят.

■ ■ ■

Я за смертную казнь стою.

Мне Беслан выжег болью сердце.

Прямо в душу глядят мою

Дети с огненной круговерти.

Упразднили смертную казнь,

Но спросить матерей забыли,

Как им выжить без детских глаз?!

Как им жить, если жизнь убили?

■ ■ ■

Поставлю памятник Деревне

Вблизи Кремля или вдали.

Поставлю памятник деревне,

Той, что кормила Русь издревле

Дарами матушки земли.

Теперь живем мы по-другому.

Чужие страны кормят нас —

Цыплятами из Оклахомы,

Сырами — с биркой «Гондурас».

Картошкой делится Израиль,

Лук шлют с турецкой стороны...

И этим зарубежным «раем»

Насильно мы окружены.

А где-то наши земли чахнут,

Поля пустуют и дома.

Чужой продукт чужбиной пахнет.

Он мне не мил и задарма.

Неужто воли нет в России,

Чтобы пресечь чужую прыть?!

Или страна уже не в силах

Себя по-русски накормить!

Спасибо, снег, за то, что выпал.

За то, что долгий снегопад

Мою любовь нежданно выдал,

Как выдал нежность мне

Твой взгляд.

Среди заснеженных деревьев

Со сказкой мы наедине.

И белый снег мне душу греет,

Как греешь ты ладони мне.

И знаем мы с тобой заранее,

Что нет уже дорог назад...

И продолжается признанье

Сквозь снегопад, сквозь снегопад.

■ ■ ■

У меня характер —

Хуже некуда.

У тебя похлеще моего.

Я похож на яростного беркута,

Когда кто-то разозлит его...

Ты же в споре или в раздражении

Копия тигрицы молодой.

Если беркут с хищницей поженятся —

Это точно будем мы с тобой.

■ ■ ■

Мне так неуютно стало

В лоне родной страны.

Душа от обид устала

От торжества шпаны.

Всем заломили руки,

Кто косо взглянул на власть.

Уж лучше с ней жить в разлуке,

Чем в лапах ее пропасть.

Муза, не будь слугою,

Как я не стал холуем.

Мне легче уйти в изгои,

Чем видеть, как рушат дом.

Как рушат любимый берег,

Где боль моя и друзья.

...В Россию лишь можно верить,

А жить в ней давно нельзя.

■ ■ ■

Стыдно быть причастным к воровству.

К дележу, к подачкам и откатам.

Я себя считаю виноватым,

Что с ворьем в одной стране живу.

■ ■ ■

Этот яростный мир красота не спасет,

Потому что ее могут просто купить.

Оголтелое время нас к бездне несет

Мимо веры и счастья, которым не быть.

И остался у мира единственный шанс:

Чтоб не рухнуть ему за крутую черту, —

Поначалу должны мы спасти красоту.

А потом и она, может, вспомнит о нас.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Популярно в соцсетях

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру