Всегда очень важно в первый же момент правильно позиционировать действо. В этом смысле Grand Piano стал, поистине, чудом, о котором иные устроители в иные времена и мечтать не могли. Тут всё по высшему разряду СРАЗУ, а не через пять лет существования. В учредителях — Минкульт, Росконцерт, Московская консерватория... Концерты открытия-закрытия идут на сцене зала №1 в стране — на сцене БЗК; ребята играют вместе с Госоркестром имени Светланова; ведутся прямые трансляции профильными каналами; в качестве премий музыканты получают приглашения от авторитетных международных фестивалей. Тут и рекламы никакой не надо — столичные меломаны практически брали консерваторию штурмом: шутка ли, играют лучшие из лучших, те, кто через три-четыре года выйдут на уровень взрослого «Чайковского».
...По регламенту можно было ограничиться пятью финалистами, но, в итоге, лауреатами стали семь музыкантов: Иван Бессонов (Россия), Варвара Кутузова (Россия), Ляо Тинхун (Китай), Александр Малофеев (Россия), Сандро Небиеридзе (Грузия), Окуи Шио (Япония), Джордж Харлионо (Великобритания). Кстати, за пультом Госоркестра им. Светланова во время второго тура стоял Александр Сладковский, недавно получивший звание народного артиста России.
Денис Мацуев, задумывая смотр молодых пианистов, изначально попытался сгладить все тонкие психологические остроты, поскольку речь шла о нежном ранимом возрасте. Поэтому на Grand Piano нет традиционных ступенек подиума, вместо него — 32 специальных приза, то есть каждый участник, так или иначе, получит свою награду.
Результаты конкурса для «МК» комментирует известный пианист и педагог, директор ЦМШ, профессор Валерий Пясецкий.
— Валерий Владимирович, как вам показался общий уровень, и что дало самим ребятам участие в Grand Piano?
— Уровень очень высокий. Беспрецедентный. Я сижу в жюри практически на всех крупных конкурсах, но то, что услышал здесь — этого не было, при всем моем уважении, ни на юношеском конкурсе им. Чайковского, ни в Астане у того же Дениса, нигде... А какие условия! Москва, Большой зал консерватории, замечательный оркестр, — это всё, по-видимому, привлекло большое количество народу, было отслушано более ста заявок. Из них, конечно, выбрали самых лучших (много хороших просто не попали в заветное число 15), так что уровень фантастический. Причем, что самое приятное, ребята почти ничего не теряют на сцене: не было неудачных выступлений или срывов.
— Несмотря на погасший свет...
— Это трагикомичный случай. В Рахманиновском зале полностью погас свет, а пианистка в этот момент играла виртуозную пьесу — «Сновидение» Шумана. Но она продолжила игру, будто ничего и не случилось. Потом боковой свет включился, затем, через какое-то время, дали и основной. Так что дети уже опытные, замечательно подготовленные. А что они получили в итоге? Я думаю, что сыграть с Госоркестром на сцене БЗК, — одно это — уже невероятно много. Это не забудется никогда, тем более, что многие играли там впервые в жизни. А программы были немаленькие: первый сольный тур ребята играли по полчаса, далее большие произведения во втором туре... и всё это при полных залах. Так что это великое дело, которое Денис сделал.
— Как по-вашему, в какой степени Grand Piano является ступенькой к конкурсу им. Чайковского?
— Я не думаю, что он является некой гарантированной ступенькой к «Чайковскому». В этом смысле, любой конкурс является ступенькой к более трудному конкурсу. Потому что победа окрыляет, дает стимул больше заниматься. Лауреаты получают огромную практику (как сейчас, скажем, они получают приглашения на фестивали Мацуева, Башмета, Спивакова, на фестиваль в Вербье, — беспрецедентные условия для творческого роста). А что до ступеньки... да, оба конкурса проходят в БЗК, это, конечно, очень помогает. И если детям сейчас 15-16, то через три года им будет 18-19, и они имеют все шансы сыграть на конкурсе Чайковского. Но все равно им надо работать, работать и работать.
— Последний вопрос: понятно, что со временем мы будем видеть «рекорды» всё более юных пианистов, но хотелось бы как-то перебросить мосточек к зрелому пианизму, ведь интересно именно становление артиста, интересно его мышление после 30-ти, 40 лет...
— Вы знаете, я тридцать лет занимаюсь детской педагогикой. И могу сказать на своем опыте. Когда я только начинал, у меня было стремление дать что-нибудь потруднее, побыстрее, чтобы дети показали «на что они способны». То есть во главу ставился чисто спортивный азарт. Не буду рассказывать, как во мне трансформировались мои взгляды, но сейчас я придерживаюсь совсем другой позиции: вообще не нужно делать уклон на безумно виртуозные программы в этом возрасте, потому что, зачастую, быстрота нажимания на клавиши превращается в самоцель. Сыграть быстрее всех, но только непонятно О ЧЕМ и ЗАЧЕМ. И тут вопрос — кому это нужно? Сегодня дети 15-16 лет играют практически любое сочинение фортепианного репертуара безупречно, но безупречно пальцами. Но не совсем осмысленно — не понимают, что они делают и зачем эта музыка вообще написана. К сожалению, есть часть публики, которой нравится эта быстрота, зрители кричат «браво», восторгаются; а иные, напротив, сидят в недоумении от происходящего... Так что я не стремлюсь грузить своих учеников невероятно сложными программами. Все должно идти естественным путем.
— Так и вас когда-то учили...
— Конечно. Дети должны разбираться в окружающем мире, понимать живопись, театр, оперу и балет... надо ходить на концерты струнников — скрипачей и виолончелистов. Изучаешь ты, скажем, XIX век, так должен понимать — какая музыка писалась в это время у нас, а какая на Западе. Надо накапливать огромный багаж знаний, который затем позволит такой, извините за выражение, «чёс» сделать осмысленным. Иначе вся эта «виртуозность» не имеет права на существование.
