Потому картины этого мастера не найдёшь ни в одной государственной галерее, зато репродукции его полотен стали не только атрибутами голливудских фильмов Альфреда Хичкока и Гая Ричи, но и едва ли не самым ходовым товаром универмагов в Великобритании, Канаде, США и ЮАР. О феномене Владимира Третчикова рассказал «МК» Борис Горелик, автор биографии художника и куратор первой в России выставки «Владимир Третчиков. Собрание воспроизведений», открывшейся в «Доме русского зарубежья».
- Почему в России до сих не было ни одной выставки Третчикова?
- Видите ли, Третчиков у многих искусствоведов и художников вызывает неоднозначное отношение: китч или не китч, а если китч – хорошо это или плохо? Современные художники активно взаимодействуют с прессой, продвигают своё творчество, а когда Третчиков начинал, в сороковые годы, коммерческий успех был пятном на твоём признании профессиональным сообществом: считалось, что это удешевляет картины. Например, будущий редактор перестроечного «Огонька» Виталий Коротич в 1960-е годы, когда он ещё был молодым литератором, получил путёвку в Канаду, где посетил выставку Третчикова в одном из местных универмагов. Такое соседство продуктов и картин его возмутило, как и сами полотна художника, которого он считал подражателем Рериха-младшего. Кроме того, картины Третчикова часто использовали как репродукции, которые вешали дома. А что обычно висело в советских домах? В лучшем случае Шишкин и Васнецов. Да и Азия, которую он изображал, совсем не советская.
- И какая же Азия у Третчикова? Буржуазная?
- Это уж точно. Я бы даже сказал, гламуризированная. Всё блестит, светится, девушки красивые, роковые. Такой образ совсем не соответствовал представлению советских идеологов от искусства. Вспомните картину «Дочь советской Киргизии» Семёна Чуйкова, написанную в конце 1940-х годов. Девочка в красном платке с книжками под мышкой идёт учиться. Вот такая прогрессивная Азия, которая сбрасывает прошлое и стремится к просвещению. А у Третчикова что за Азия? Вообще непонятно, к какой эпохе принадлежат герои его портретов. Эта вневременность, кстати, считается атрибутом китча.
- Но ведь и после краха коммунистической системы выставку Третчикова тоже не проводили?
- Конечно, с начала 1990-х годов Третчикова начали посещать многие российские журналисты. В тогдашних газетах выходили статьи и даже интервью, в которых он, уже будучи достаточно пожилым человеком, говорил, как хочет, чтобы в России прошла его выставка. Ведь Третчиков вместе с семьей покинул страну в начале 1920-х годов во время Гражданской войны и так ни разу не приезжал. Однако по-настоящему широко о нём заговорили уже после смерти в 2006 году. Тогда внезапно обнаружили, что есть художник, которому посвящают некрологи на полосу такие издания как «The Washington Post» и «The Guardian», и этот художник с русской фамилией. Когда же картину Третчикова «Китаянка» продали в Лондоне за миллион фунтов, стало очевидно, что выставки не избежать.
- Расскажите про картину «Китаянка». Что эта за таинственная история с девушкой, которая позировала Третчикову?
- Ему позировала тогда девятнадцатилетняя модель Моника Синг-ли. Китаянкой она была лишь на треть, в ней смешалось очень много европейских и азиатских кровей. Третчикова всегда интересовало взаимопроникновение разных культур. Он вырос в Петропавловске, где сильно и русское, и казахское влияние – тут церковь, тут мечеть. У его семьи был скотный двор, и закупщики приезжали из Европы и Бухары. Такое место встречи двух цивилизаций. Потом Третчиков жил в Харбине – это русский город на китайской земле, затем в Шанхае, который называли «Восточным Вавилоном». Оттуда он отправился на работу в Сингапур – британский колониальный город, где соседствовали малайские кварталы, Чайнатаун и улицы, где жили индийцы. Наконец, после второй мировой войны Третчиков оказался в Южной Африке, в Кейптауне. Там он и встретился с Моникой в 1952 году. Их познакомила русская балерина Мария Арсеньева. Моника тогда работала в прачечной недалеко от места, где жил Третчиков.
Как она сама мне рассказывала, художник часто посещал балетную школу Арсеньевой и искал моделей для своей новой картины, но вместо танцовщиц балерина посоветовала ему зайти в соседнюю прачечную, где трудится очень красивая китаянка. Третчиков зашёл, увидел Монику, подошёл к ней, представился и сказал, что хочет написать её портрет (а тогда он уже был известным художником). Потом Третчиков почему-то придумал легенду, что уничтожил первый вариант «Китаянки», и сделал второй уже с американской моделью. Возможно, такая мистификация была связана с его турне по США, благодаря которому этот портрет получил мировую славу. Ведь в ЮАР тогда был апартеид, и интерес к «цветным» не приветствовался. Когда же Третчиков приехал с «Китаянкой» в Калифорнию, сосредоточение всех культур, его ждал огромный успех.
- Как личная жизнь Третчикова отражалась на его творчестве?
- Ой, мне всё говорили, что он был такой бабник! (улыбается). Не знаю. Пожалуй, самый яркий роман случился у него с дочкой голландского пилота Элеонорой Малтемо, которую он называл Ленка. Они познакомились в разгар Второй Мировой в Индонезии, где Третчиков оказался после того, как его корабль, отплывший из Сингапура в ЮАР, был потоплен японцами. Они посадили художника в тюрьму на острове Ява, потом внезапно выпустили, и Третчиков переехал в Джакарту. Именно там у него впервые появилась возможность писать картины. До этого он работал рекламным графиком, кормил жену и ребёнка, которые к тому моменту успели эвакуироваться в ЮАР. Ленка не просто была его моделью, но активно подбадривала продолжать заниматься живописью. Третчиков создал очень провокационный её портрет с обнажённой грудью – «Красный Жакет». Выставить такое в мусульманской стране было очень смело. Будущий президент Индонезии, известный коллекционер Сукарно, хотел купить эту картину за большие деньги. Третчиков собирался продать, но Ленка отговорила его, сказав: «Война закончится, и ты сможешь устроить выставку». Потом она отвела его на спиритический сеанс. Третчиков задал вопрос духу, которого они вызывали, о своём будущем. Тот сказал: «Вы прославитесь на весь мир, когда напишите картину, на которой будет изображена какая-то восточная женщина». Дальше Третчиков спросил: «А ещё что меня прославит?». Дух ответил: «Ваш автопортрет». Поэтому он всю жизнь очень много делал автопортретов, всё стараясь попасть в точку. Даже есть такие автопортреты, которые он обновлял каждые десять лет, но ничего у него с ними не получилось. А «Китаянка» прогремела. Так что Третчиков считал, что Ленка сыграла судьбоносную роль в его жизни. А выставка его картин действительно состоялась – в Кейптауне.
- Тем не менее, большинство выставок Третчикова проходило в универмагах?- - Да, представьте себе. Когда в Америке ему пришлось пробиваться среди современных художников, он договорился с владельцами торговых центров. Те предоставили Третчикову помещение прямо напротив одежды. Представьте, тут продают трусы и галстуки, а рядом картины. Выставки, естественно, были бесплатными, и на них приходило огромное количество людей, потому что они не могли, идя за покупками, миновать полотна художника, которые можно было ещё и купить.
- Мировые галереи Третчикова до сих пор не жалуют?
- Сейчас ситуация немного меняется. Раньше, когда мы обращались, например, к руководству Национальной галереи Южной Африки с просьбой провести его выставку, нам отвечали: «Третчиков будет здесь только через наш труп». Это при том, что местные газеты уже давно назвали его едва ли не лучшим художником ЮАР. Потом пришли новые кураторы, и когда в стране в 2010 году был Чемпионат мира по футболу, они сделали летопись всего южноафриканского искусства, в том числе представили картины Третчикова. Большинство из них находились в частных коллекциях, но владельцы согласились отдать их для этой экспозиции.
- На нынешней выставке представлены только репродукции Третчикова. Почему не получилось привезти в Россию подлинники его картин?
- Очень дорого. Фонд Третчикова приобрел одну его картину и хотел привезти её на эту выставку, но потом посчитал, что это выйдет дороже, чем они её купили. Поэтому решили начать с репродукций. Тем более, в случае с Третчиковым репродукции играют роль подлинников. Вот вам история. Семья Третчикова подарила мне репродукции его картин. Отправили курьерской почтой, и в Праге посылку задержали. Местные таможенники посмотрели на эти репродукции и сказали: «Послушайте, это же подлинники!» и отправили посылку назад. Мне пришлось приезжать в Кейптаун и забирать их в личном багаже. Третчиков сам участвовал в создании репродукций своих картин. На выставке представлены двадцать три репродукции, и все выполнены под контролем самого художника.
- В чём вы видите главную задачу этой выставки?
- Мы решили сделать выставку, нетипичную для «Дома русского зарубежья». Обычно здесь проходят биографические экспозиции, и работы отражают разные жизненные этапы художника. Я же шёл от своей книги о Третчикове, в которой больше внимания уделял не биографическим подробностям, а феномену этого художника. Я писал диссертацию об истории русской эмиграции в Южной Африке с восемнадцатого века и до наших дней. И когда задался вопросом, кто же там известный, выяснилось, что самая продаваемая репродукция – это «Китаянка» Третчикова. Нашёл эту «Китаянку». Какая-то странная женщина с зелёным лицом. Вообще непонятно, что это! Стал изучать. Встретился с автором первой биографии Третчикова Энтони Хокингом, он и благословил меня на новую большую работу об этом художнике. Фактически моя книга – это попытка ответить на вопрос: почему людей это цепляло? Почему те образы, которые создавал Третчиков, отзывались у них в душах, и до сих пор репродукции его картин продаются по всему миру? Хотя искусствоведы называли их мусором, говорили, что они как пена сойдут. Но не сходят. Выдающийся музыкант Дэвид Боуи, когда его спросили, какую картину он больше всего хотел бы купить, назвал «Китаянку» Третчикова, потому что её репродукция висела у его родителей в доме, и интерес к искусству у Дэвида начался именно с этой картины. Многие люди на Западе выросли с этими репродукциями. Они обычно вешали их над камином. Представьте бежевые стены 1950-х годов и «Китаянку» Третчикова – самое яркое пятно в квартире. Гости спрашивают, а что это у вас за картина, а почему она зелёная? Так начинается разговор об искусстве.
- В чём же феномен Третчикова?
- У людей есть в голове какие-то представления, желания, и ваш образ должен процитировать эти желания. Если мы возьмём, например, 1950-е годы – пик интереса к Третчикову. Представляете, после войны, когда, например, в Великобритании ещё карточки были. Разрушения, послевоенное восстановление, и жизнь довольно серая, тяжёлая. И тут Третчиков врывается со своими яркими образами, фантазиями – Восток, Африка, всё такое экзотическое. Вот вы приходите, вешаете это у себя дома и переноситесь туда. Многие художники тогда пытались создавать нечто подобное, но Третчиков жил в Азии. Он работал в Китае, Сингапуре, отлично знал местную культуру и сочетал её с лучшими образцами европейского искусства. В этом была его сила.
