— Кто такой конферансье и что его отличает от ведущих современных концертных программ?
— На этот вопрос ответ дал один из первых в России конферансье, мой учитель Алексей Григорьевич Алексеев. В своей книге «Серьезное и смешное» он пишет: «Конферансье — это хозяин вечера. В его задачу входит познакомить зрителей в зале с артистами, которых он им представляет на сцене. И при этом позаботиться, чтобы они друг другу понравились». От себя добавлю: конферансье должен быть умным, обаятельным, тактичным, веселым и остроумным. Это артист, разговаривающий с публикой. Причем на разные темы, в том числе на злободневные — о том, что происходит в стране. В то же время он должен быть режиссером, расставляя номера артистов по программе концерта, и вести зрителей по концерту так, как гид ведет экскурсантов по городу или выставке. Знакомя с жанрами, в которых выступают артисты, сообщая какие-то интересные факты из их жизни. Для этого он должен быть широко образованным человеком. Из зала ему могут задать любой вопрос. А если он не знаток по данному вопросу, он должен найти остроумный ответ зрителю. Не обидеть его, но вызвать смеховую реакцию зала. Способность моментально, экспромтно ответить на любую реплику зрителей или отреагировать на событие, неожиданно происшедшее в зале или на сцене, является качеством, без которого ни один артист, ведущий концерт, не может считаться конферансье.
— Вы выступали в концертах вместе с такими знаменитыми артистами, как Леонид Утесов, Аркадий Райкин, конферансье Олег Милявский, и многими другими. Как они выходили из трудных ситуаций на сцене?
— Не могу забыть, как популярный конферансье Феликс Дадаев объявил на аттестации в Театре эстрады выступление исполнительницы цыганских песен и романсов Надежды Тишаниновой. Из-за кулис ему крикнули, что певицы нет. Дадаев передал это председателю аттестационной комиссии, знаменитому конферансье Михаилу Наумовичу Гаркави, сидевшему в зале. Гаркави возмутился и закричал:
— Феликс, где Тишанинова?! Где Тишанинова?!
Феликс моментально ответил:
— А кто ее знает! Цыганка! Гадает, наверное, где-нибудь, сука!..
В зале раздался такой хохот коллег-артистов, что не выдержал и сам Гаркави. Давясь от смеха, он сказал:
— Перерыв! А Дадаеву повысить ставку!..
Так благодаря удачному экспромту конферансье Феликсу Дадаеву повысили концертную ставку без специального отдельного просмотра.
В стихотворном фельетоне известного конферансье Олега Милявского прозвучало слово «аборт». Какой-то парень из зала прервал его выступление и потребовал, чтобы конферансье популярно объяснил, что означает слово «аборт». Милявский попросил дать свет в зал, встать автора вопроса и спросил его:
— Сколько вам лет?
— Ну, двадцать пять! — ответил тот.
— Так слово «аборт» означает то, что должна была сделать ваша мамаша двадцать пять лет тому назад! — ответил Милявский. В зале раздался хохот и аплодисменты зрителей. А когда дружинники стали выводить из зала этого крепко выпившего парня, конферансье Милявский добавил:
— Кстати, то, что сейчас с вами происходит, называется «выкидыш»! Раздался новый взрыв зрительского смеха.
Л.О.Утесов, который сам конферировал программы своего джаз-оркестра, предложил зрителям такую игру: давать ему из зала стихотворные строчки, к которым он будет тут же добавлять три своих и на этот куплет тут же будет сочинять и петь романсы. Зрители увлеклись этой игрой. Утесов с большим успехом показывал чудеса остроумного экспромта. И вдруг кто-то из зала ему крикнул: «Утесов, не валяйте дурака!» Утесов моментально ему в ответ пропел:
Утесов, не валяйте дурака!
Ну как же я его могу валять?
Ведь крикнули вы мне издалека,
А мне до вас руками не достать!..
Зал взорвался от смеха.
— А что вы можете припомнить из собственного опыта?
— После окончания первомайской демонстрации, где-то в час дня, мне предстояло начать первый из четырех моих в тот день концертов — в клубе Апрелевского завода. Радостные, возбужденные зрители заполнили зал до отказа. Я решил, чтобы сэкономить время, пробежать через зал на сцену и сходу начать концерт. Вбегаю в зал и вижу такую картину: в проходе, в центре зала, стоит здоровый парень, богатырского сложения, с красной повязкой дружинника на руке, абсолютно пьяный! Его пытаются вывести из зала приятели, тоже дружинники. Но, как только они его хватают за руки, он отбрасывает их от себя и они падают! И так раз за разом! Зал хохочет! Я понимаю, что не смогу начать концерт, никто меня слушать не будет! Тут в зале свой «концерт»! Что же делать? Я кричу дружинникам: «Что вы делаете?! Перед вами представитель власти! Дружинник, как и вы!» Те остановились. Я подбегаю к этому парню и на ухо ему говорю: «У меня с собой пол-литра! Обеспечь порядок в зале, после концерта выпьем!» Он мне отвечает: «Будет сделано!» Я вбегаю на сцену, начинаю концерт, а этот парень следит за залом! Кто-нибудь закашляет или чихнет — он ему показывает свой кулак! И так весь концерт!
В зале был порядок, и концерт прошел замечательно. В конце этот парень уснул, а я поехал на свой следующий концерт. Вот такой произошел психологический экспромт конферансье!.. Забываются репризы, куплеты, монологи и фельетоны, которые конферансье исполняли на сцене, но их остроумные экспромты остаются в памяти зрителей и коллег-артистов навсегда, передаваясь из поколения в поколение.
— В чем отличие вашей работы от работы сегодняшних ведущих?
— Дело в том, что конферансье был проводником в народ идей партии. Главным для нас девизом был «Утром в газете — вечером в куплете!». В своих вступительных монологах мы отмечали достижения народа в различных областях жизни, воспевали мощь нашей армии, достижения в спорте и искусстве. В то же время сатирически обличая «поджигателей войны» из капиталистических стран, бичуя наших нерадивых чиновников и плохих работников, безнравственность и пошлость. А на современной эстраде в разговорном жанре лишь артисты-«смехачи»! Это пропагандируется телевидением! Отсюда и отсутствие публицистики! Нам выпало счастье представлять зрителям в концертах великих артистов: Плятта и Марецкую, Качалова и Ильинского, Козловского и Уланову, Набатова и Райкина, Бернеса и Шульженко, Магомаева и Кобзона. Все это накладывало на конферансье огромную ответственность и в манере поведения на сцене, и в выборе репертуара, и в выборе тем, на которые можно было разговаривать между выступлениями этих артистов. И эта ответственность была настолько велика, что конферировать разрешалось не всем артистам разговорного жанра, а лишь избранным! Которых утверждали квалификационные комиссии Министерства культуры СССР. А остальным, которых называли «ведущими», категорически запрещалось разговаривать с публикой, а разрешалось произносить только два слова: имя и фамилию артиста. Современные ведущие, хотя им и пишут связки к номерам, пытаясь придать им вид конферансье, не идут ни в какое сравнение с былыми мастерами этого жанра. Мне и моим коллегам посчастливилось представлять зрителям великих артистов, выступать с ними в одних концертах! И это было великим счастьем!..
— Вашему успеху в конферансье содействовали ваши сольные номера в разных жанрах?
— Я открывал концерты вступительными монологами, а по ходу исполнял фельетоны, куплеты и пародии на любимых артистов: Гарина, Черкасова, Жарова, Андреева, Меркурьева, Папанова, Евстигнеева, Леонова, Райкина, Утесова. И мой успех содействовал успеху концертов, которые я конферировал. Я горжусь тем, что Аркадий Исаакович Райкин, концерты которого мне посчастливилось вести, назвал меня «конферансье с большой буквы»! А Иосиф Давыдович Кобзон называл меня «украшением» его сольных концертов.
— Вы пришли на эстраду из цирка. Как вы оказались на манеже?
— Я с детства мечтал стать артистом эстрады, где моими кумирами были Утесов, Райкин, Набатов, мастер пародий Геннадий Дудник, Шуров и Рыкунин. Для этого нужен был диплом артиста. Из всех училищ, где я мог его получить, я выбрал цирковое, так как там нужно было учиться три года, а не четыре, как в театральных. В то время, в 1957 году, в нем не было эстрадного отделения, и я поступил на отделение клоунады и музыкальной эксцентрики. С 1959 года я уже выступал с партнером Николаем Раневым в ростовском, сочинском, одесском, львовском и сталинградском цирках как исполнитель куплетов и музыкальных фельетонов. Стал лауреатом Всесоюзного конкурса в честь 40-летия советского цирка.
А в 1960 году меня пригласил в партнеры лично великий клоун Карандаш — Михаил Николаевич Румянцев, именем которого впоследствии было названо Государственное училище циркового и эстрадного искусства, которое окончили Геннадий Хазанов, Ефим Шифрин и Клара Новикова.
— А как вы попали на эстраду?
— В программе Московского цирка на Цветном бульваре «Дорогим москвичам» я познакомился с Юрием Владимировичем Никулиным, который отнесся ко мне с большой симпатией. Когда я показал ему свои пародии на популярных артистов, спел песни голосом Утесова, Юрий Владимирович мне сказал: «Иди на эстраду. Ты все умеешь». И когда в новогоднем представлении у нас Деда Мороза играл знаменитый конферансье Михаил Наумович Гаркави, Никулин меня с ним познакомил, я показал ему свои номера, понравился, и Никулин сказал Гаркави: «Забирайте Арнольда на эстраду. Видите, он все умеет».
В 1961 году я расстался с Карандашом и из цирка перешел в отдел сатиры и юмора Москонцерта, которым руководил М.Н.Гаркави, в качестве конферансье. Где вскоре выдвинулся в число лучших и стал конферировать не только концерты мастеров искусств в Колонном зале Дома Союзов, но и выезжать на гастроли по стране с Иосифом Кобзоном, Валерием Ободзинским, ВИА «Веселые ребята» Павла Слободкина при участии Аллы Пугачевой и даже конферировать в концертах Аркадия Райкина.
— Арнольд Калманович, вы ко всему являетесь еще и эстрадным режиссером. Как вы пришли к режиссуре?
— По окончании факультета режиссеров эстрады в ГИТИСе в 1980 году я поставил в Москонцерте ряд театрализованных представлений, которые пресса и руководство Москонцерта оценили как одни из лучших в истории Москонцерта. Среди них «Нет, не забудет солдат!» — мой дипломный спектакль в ГИТИСе, посвященный 35-летию Великой Победы; далее — «Эстафета «Садовое кольцо» — к XXVII съезду КПСС; «Московских окон негасимый свет» — к 70-летию газеты «Вечерняя Москва» и 850-летию Москвы; «Песня, спетая сердцем» — к 100-летию Утесова; «Герой Добра, Всея России Клоун!» — памяти Ю.В.Никулина; «Звезды разных лет в гостях у Арнольда Гумницкого» — мой бенефис; и многие другие, которые я ставил в Государственном Кремлевском дворце, в Колонном зале Дома Союзов, ГЦКЗ «Россия», Театре эстрады, цирке Никулина на Цветном бульваре, во Дворце спорта «Лужники». В 1993–2004 годах я был главным режиссером Москонцерта. Созданные мной номера — «Разговор с патефоном», «Уроки истории», кинофельетон «Голос фестиваля» — признавались «достижениями советского эстрадного искусства».
— А где вы будете отмечать свое 80-летие, давать свой бенефис?
— Надеюсь, в Центральном доме работников искусств, на сцене которого я провожу все свои бенефисы и творческие вечера. За что я очень благодарен его руководителям — Энгелисе Погореловой и Елене Смирновой.
