Поводом для инициативы главы Общественного совета Минкульта стала нашумевшая постановка «Первый хлеб» в «Современнике», текст которой уже и так подредактировали после обвинений в неуважении к защитникам отечества и русофобских настроениях. Михаилу Юрьевичу этого кажется мало. Он решил на всякий пожарный проверить репертуар остальных российских театров — поискать там крамолу. Детали обсудят на следующем заседании Общественного совета. Вполне вероятно, что к тому моменту театральные страсти поулягутся, но послевкусие останется — как от классического Лермонтова, который пишет о стране рабов и господ: других за пару столетий так и не народилось. Ну не можем мы иначе: хлебом не корми — дай что-то да запретить…
Причем любят у нас выкинуть что-нибудь эдакое как раз на летних каникулах, видимо, от скуки. Самые абсурдные инициативы рождаются именно жаркими московскими вечерами. Так и вижу: Михаил Юрьевич думал о судьбах России, листал «Стратегию национальной безопасности» и придумал: взять и запретить! «Информационно-психологические диверсии и «вестернизация» культуры усиливают угрозу утраты Российской Федерацией своего культурного суверенитета. Участились попытки фальсификации российской и мировой истории, искажения исторической правды и уничтожения исторической памяти, разжигания межнациональных и межконфессиональных конфликтов, ослабления государствообразующего народа», — говорится в документе. Написано так по-государственному, что при желании в любой постановке можно углядеть все вышеперечисленные опасности.
Начать проверку рекомендуем с классики. Например, с «Евгения Онегина», где при желании можно найти «вестернизацию». Можно полистать «Грозу» или «Горе от ума» — тут вообще что ни строчка, то гроза-угроза. Ну и далее перейти к самому Лермонтову, который, кстати, не просто так попал на Кавказ, а за стихотворение «Смерть поэта». А «Героя нашего времени» долго не выпускали в печать, и неизвестно, увидел бы роман свет, если бы не критик Белинский. Своего героя поэт назвал изначально Пичорин, решив тем самым увековечить живописную реку Кавказа (река Пичора впадает в озеро Палеостома, где любил бывать писатель), однако как раз там располагался полк армейской пехоты. А не попахивает ли тут разглашением военных секретов и государственной изменой, задумались цензоры. Белинский предложил Лермонтову поменять фамилию героя, и роман таки удалось выпустить. Ключевое слово в этом историческом экскурсе «удалось».
А судьи кто? — вспоминается вопрос из другой классики. Михаил Лермонтов, тот, что наш современник, например, в другом скандальном спектакле «Чудесный грузин» никаких «угроз» не видит. Более — весь кипиш вокруг проверки театров начался на заседании с участием худрука МХАТа Эдуарда Боякова и его зама Захара Прилепина. «Дискуссия», как заметил наш корреспондент на месте, была настолько же правдоподобной, как картонное дерево на сцене или бутафорская еда из папье-маше. Участники сего заседания договорились до того, что пора бы законодательно «запретить использовать русские культурные ценности в пошлых спектаклях». Правда, постановкой «Чудесный грузин», наделавшей не меньше шума, чем «Первый хлеб», минкультовские ревизорро довольны. Хотя, казалось бы, в спектакле немало спорных моментов: а не восхваляет ли он терроризм, революцию, экспроприацию и косвенно тоталитарный режим? (Самое страшное — Ольгу Бузову с ее эпизодической ролью куртизанки — оставим за скобками.)
«Это было бы смешно, когда бы не было так грустно» — снова вспомним Лермонтова. Не жизнь, а сплошной хайп на повестке дня. Хайп, возникающий на фоне хайпа и хайпом погоняемый. Один эпизод другого зажигательней. Вот вам еще один — с Лермонтовым в роли гоголевского ревизора. Можно долго ерничать вокруг трагикомедии с элементами фарса под названием «Общественный совет при Минкультуры», но представьте, что этот странный орган (не имеющий сегодня реальной власти и использованный некогда Мединским, чтобы прикрывать свои непопулярные решения) получит действенный административный ресурс? Все равно что запустить в театр обезьяну с гранатой. Хорошо хоть министр культуры Ольга Любимова успокоила: «Цензура в нашей стране недопустима в соответствии с конституцией». Отлегло. До поры до времени.
