Московский музей дизайна появился в Москве 10 лет назад и начинался с экспозиции в ларьке, а два года назад музей стал постоянным резидентом Третьяковской галереи. Есть чему радоваться. Дизайн и в целом декоративное искусство получают все больше заслуженного внимания. Музей декоративного искусства, например, несколько месяцев назад представил стройную дизайнерскую выставку «Вещь», решенную в виде тотальной инсталляции, с помощью которой можно пройтись по предметной эстетике минувшего века. Проект Третьяковки — другой по кураторскому решению и форме подачи. Это попытка поговорить об особом пути отечественного дизайна — скорее любопытный зачин, чем полномасштабное исследование. Выставку поделили на четыре раздела — авангард, ар-деко и сталинский ампир, послевоенный дизайн, современный дизайн. В каждом из них — характерные и нехарактерные примеры своего времени.
Все начинается с авангарда, который приносит в постреволюционную страну с новыми идеалами свою моду. В ней много геометрии, контрастов, ритмичной структуры — фасоны и орнаменты пропитаны духом конструктивизма. И в то же время художники обращаются к народным мотивам, перекладывая традиции на передовой визуальный язык. Творцы нового времени стараются сделать одежду и мебель удобной и функциональной, придумывают свои костюмы для конкретных профессий и занятий. Здесь, конечно, не могло обойтись без прозодежды Варвары Степановой, принципы которой она описала в журнале «Леф» №2 за 1923 год: «Вся декоративная и украшающая сторона одежды уничтожается лозунгом: «удобство и целесообразность». Одна из этикеток к эскизу спортивного костюма художницы рассказывает о ее идеях, впрочем, без упоминания самого манифеста, опубликованного в знаковом журнале, редактором которого был Маяковский. Нет здесь и знаменитого фото Евгении Соколовой (секретаря Осипа Брика, с которым ее связывали более чем близкие отношения) в том самом костюме, ну да ладно. Зато есть современные реплики вещей 20–30-х годов и реконструкции авангардных стульев, тоже в духе конструктивизма. Вообще, современных реплик на выставке больше, чем оригиналов. Довоенная эпоха, например, демонстрирует игрушки, воссозданные по журнальным эскизам. Вместе с проектами и экспериментальными разработками показываются и аутентичные вещи, которые были в каждом доме, — железные кровати, бабушкины табуреты, лампы без абажуров.
Подход по принципу популярного мема «ожидание — реальность» делает выставку контрастной. Почти в каждом разделе (кроме финальных — с работами современных художников и дизайнеров) зритель сталкивается с сопоставлениями. Вот, например, аутентичный мебельный гарнитур (шкаф, зеркало, кровать etс.) в стиле советского ар-деко, принадлежавший основателю научно-исследовательского института технической эстетики Юрию Соловьеву. Большая редкость. Подобный мог находиться только в квартире избранного, обычные люди все еще сидели на лавках и спали на железных кроватях, укрываясь одеялами в клеточку. Но и эти всенародные предметы прошлого в наши дни вдохновляют современных дизайнеров, оттого рядом с упомянутым одеялом показывают свитер в такую же клеточку молодого модельера. А рядом с цветочным платьем 40–50-х годов — его современную реплику дизайнера Марии Смирновой. Такие переклички того времени с современностью интересны, хотя и создают некоторую мешанину, ведь, не читая мелкий шрифт, можно и не догадаться о кураторском решении.
Неоклассика (так называемый сталинский ампир) представлена на примере работ Абрама Дамского. Он, как и многие, вырос из авангарда (на выставке есть восстановленные по эскизам светильники Дамского из его дипломного проекта, которым руководил Родченко), но со сменой политического и художественного курса ушел в «новую роскошь». Дамский создавал люстры для московского метро и министерских зданий. Величие советской империи нужно было показывать наглядно — всенародное метро, созданное как дворец, подчеркивало мощь страны. Дамский исполнял заказы филигранно. Вместе с эскизами его величественных люстр и одним «живым» примером таковой мы находим и простые лампы, что были в каждом доме, — без особого дизайна.
Самый интересный период — это 60–80-е, когда возвращаются идеи авангарда и запрос на функциональность и удобство. Кстати, как раз в 1961-м впервые в русском языке возникает слово «дизайн» — оно появляется в журнале «Декоративное искусство СССР» в переводной британской статье. До того дизайнеров называли оформителями, впрочем, эта история на выставке не рассказывается, ну да ладно. Зато здесь показаны совершенно фантастические проекты, большинство из которых так и остались на бумаге. Например, есть образец системы, которую мы бы сегодня назвали «умный дом». Здесь и ноутбук, и стильные подвесные колонки в формы шаров (стереосистема), и прототип домашнего кинотеатра с оригинальным пультом, где яркие кнопки расположена наискось (для удобства пальцев). А ведь первый ноутбук появился в 1982-м и выглядел не так стильно, как советский образец. Однако наверху идею не поняли — завернули. Та же история произошла с проектом беспроводного телефона (дизайн Колотушкина и Таубе, 1980-е). Рядом с эскизами аппарата будущего, который и сегодня смотрится очень современно, висит обычный настенный дисковый телефон, который был у большинства. К сожалению, многие идеи — в гонке за дешевизной и массовостью — не были реализованы. Но были и исключения — так, по проекту Валентина Кобылинского стали производить огромные самосвалы с десятками фар и кузовом, который «наезжает» на кабину сверху. Их делают и сейчас, только не в России, а в Белорусии. Впрочем, нередко разработки «слизывали» с зарубежных моделей, так, например, «Запорожец», представленный в центре выставки, — неуклюжая версия итальянского «Фиата». В финале выставки зритель сталкивается с примерами работ современных дизайнеров, многие из которых, увы, создаются за границей. А еще с инсталляциями молодых художников Сандры Гуцати и Инны Бодровой в виде полупрозрачных фигур, висящих в пространстве. Эти арт-объекты из ткани несколько оторваны от реальной жизни, но их все же можно надеть на себя. Чтобы удивить всех вокруг, допустим, на вернисаже.
