Впрочем, по части заявлений певец тоже не стесняется. На днях он сообщил о нежелании участвовать в «Евровидении», объяснив такое отношение к конкурсу тем, что не видит для себя необходимости выступать на мероприятии с европейским видением музыки, в то время как у него есть масса возможностей петь в своей стране.
Логично, чего уж там. Правда, несколько преждевременно по причине того, что на «Евровидение» его никто особо не звал. И скорее всего, не позовет, потому как этот конкурс стал для нас совершенно инопланетным, причем надолго. Тем не менее по части музыки для внутреннего использования SHAMAN явно преуспел, особенно когда с треками «Встанем» и «Я — русский» сделал акцент на более возрастную публику, для которой уже долгие годы не появляется никаких новых артистов. А народу все-таки нужен новый Газманов, даже в ситуации, когда тот сам еще дает бодрые концерты.
Наверное, успех песен SHAMAN как сенсации этого сезона может стать поводом для дискуссий о степени циничности, с которой автор и исполнитель давит на такие чувствительные для публики, особенно в эпоху тотальных международных санкций, места, как взгляд на свою историю и национальная самоидентификация. Однако делает он это, безусловно, с музыкальным талантом.
В девяностых во всех спорных ситуациях краснопиджачные продюсеры говорили: «Встретимся у кассы», намекая на то, что публика при голосовании рублем всех рассудит. Сейчас у касс на концертах SHAMAN весьма многолюдно. В его первом туре уже прошли выступления в нескольких десятках городов, и за горячим летом, видимо, последует еще более горячая осень. В беседе с «ЗД» SHAMAN обсудил конъюнктуру, патриотические хиты и что будет после песни «Я — русский».
— В последнее время у тебя есть масса поводов для того, чтобы похвалить себя любимого. Попасть в сотню самых популярных клипов мира на YouTube — это завидный успех, точно так же, как и стать лидером среди российских звезд по запросам в «Яндексе». Но, когда сидишь на такой вершине, наверное, поневоле возникает вопрос: что дальше?
— Конечно, за пиком всегда следует спад. К этому нужно быть готовым в том числе психологически. Наверное, через неделю после того, как вышла песня «Я — русский», я стал задаваться вопросом: каким должен быть мой следующий шаг? Я прекрасно понимаю, что «Я — русский» перебить просто невозможно, настолько все с ней сошлось. Я и не стремлюсь, но новая песня у меня уже готова. Хочу ее представить вместе с клипом, мне понравилась эта традиция — выпускать песни вместе с клипами.
— Твой большой успех связывают с песнями «Встанем» и «Я — русский». Но у тебя есть и другие синглы: «Улетай», «Мокрый дождь», «Ты моя», «Теряем мы любовь», которые ты начал выпускать с августа прошлого года. Если честно, то на их фоне «Встанем» и «Я — русский» — совсем другие и по звуку, и по настроению. Что вдруг на тебя нашло?
— За пятнадцать лет своей творческой деятельности я написал песен двести, и понятно, что большинство из них, мягко говоря, не очень хорошие. Их никто никогда не услышит, они заперты на амбарный замок. Но хорошо, что у меня была возможность расписаться, и, я думаю, количество превратилось в качество. Я понимаю, что «Встанем» и «Я — русский» как будто бы с другого плеча. Но это просто эксперимент, я пробовал, пытался понять, что откликается мне и что откликается у аудитории. «Встанем» родилась второго января, и это первая песня такого характера. Я понимал, что она хорошо подойдет для Девятого мая, а показать ее нужно 23 февраля — с этой датой такая песня тоже сочетается. Так я и сделал, снял очень бюджетное видео, 23-го выложил, а на следующий день она разлетелась повсюду.
— Ты, наверно, в курсе, что многие сразу усмотрели некую конъюнктуру и во «Встанем», и в «Я — русский». В конце февраля все действительно изменилось и возник своего рода спрос на песни, которые одни называют патриотическими, другие — просто более серьезными. Как ты относишься к разговорам о том, что такие песни сейчас хороши с точки зрения бизнеса?
— Я считаю, что любая конъюнктура моментально разбивается о скалы народного мнения. Народ обмануть, к счастью, невозможно. Особенно сейчас, когда некоторые говорят и упрекают меня в том, что просмотры накручены и так далее. Но есть одно важное обстоятельство, которое все расставляет по местам: сейчас для нас на YouTube отключена возможность для рекламы. Невозможно там прорекламировать или как-то накрутить, раскрутить песню, поэтому она не может быть конъюнктурой и сто тридцать тысяч комментариев могут появиться только на крутой органике. Почему второго января слово «встанем» мне в голову пришло? Я не знаю. Наверное, как-то сверху мне это дали, не писал я таких песен никогда. И еще мне не очень нравится выражение «патриотическая песня». Почему песни пытаются в жанровые рамки загонять? Наверное, людям так проще, какая-то определенность появляется. Но для меня эти песни из моей души.
— Твои первые успехи связаны с ТикТоком, где возник немалый ажиотаж вокруг песни «Улетай». В то же время у тебя была возможность попробовать себя еще и на большом телевидении. Сначала в «Факторе А», потом в «Голосе». По поводу таких проектов федеральных каналов есть разные мнения. Кто-то считает их важной ступенью в карьере. Хотя мне всегда казалось, что продюсеры этих шоу интересуются исключительно рейтингами, а не дальнейшей судьбой артистов...
— У меня такое же мнение. Я, честно говоря, ни на первый, ни на второй телевизионный проект по собственной инициативе не пошел бы. На мой взгляд, это не совсем искренняя история. Там же нельзя петь свои песни, и по факту получается дорогой караоке. Я только поступил в Академию музыки имени Гнесиных, проучился там месяц, когда мне предложили пойти на кастинг «Фактор А». Я подумал: «Ну, все равно это рядышком, можно и сходить». И как-то прошел. С «Голосом» было немного по-другому. Я на тот момент выступал в кавер-группе, и наш директор предложил: «Давай, сходи туда, тебя покажут по телевизору, и мы будем стоить дороже».
— Для директора совершенно нормальный подход...
— Ну конечно. На тот момент «Голос» гремел, это был 2014 год, третий сезон, и мы действительно на какое-то время ценовую планку подняли, потом она, правда, обратно спустилась. Но не суть. Это позволило мне, во всяком случае, снять квартиру в Москве. После переезда в Москву года два с половиной я жил в общежитии, в небольшой комнатке, где кроме меня были еще три пианиста. Хорошее было время, настоящие студенческие годы. Вообще у меня три музыкальных образования: музыкальная школа, музыкальный колледж и музыкальный институт имени Гнесиных.
— Представляю, с каким презрением ты смотришь на коллег, многие из которых даже нот не знают...
— Ни в коем случае! Я стараюсь находить во всей музыке свои преимущества. Повторюсь, людей обмануть невозможно. Если бы музыка, которая сейчас популярна в ТикТоке и других сетях, делалась не по-честному, то миллионы школьников не залипали бы на нее. Я смотрю, как молодые артисты угорают на концертах, и понимаю, что они увлечены своим делом и это захватывает молодую аудиторию. Музыканты транслируют или стараются транслировать дух свободы, и вот именно этот дух и нравится молодежи, просто он подается в такой игровой форме.
— По современным меркам у тебя был довольно долгий старт. Наверное, это непросто — видеть успехи других в момент, когда твои дела буксуют. Мыслей все бросить не было?
— Если честно, иногда я с трудом убеждал себя в том, что все получится. В какие-то моменты я просто молился. Это, может быть, слишком интимно прозвучит, но все так и было, я просил помощи у Всевышнего, пытался с ним вести диалог, спрашивать, что мне делать дальше. Трудно. Я практически уже разочаровался. А во время пандемии хотел все бросить, потому что пытаешься, пробуешь, а ничего не получается. Но потом вышла песня «Улетай»... Я помню тот день: просыпаюсь, открываю TикToк, смотрю, а там огромное количество подписчиков, которые пришли буквально за ночь, песня рвет, и для меня это была личная победа. Может быть, кто-то спросит: «Зачем ты выбрал музыку? Больших денег в этой профессии все равно не заработаешь». Но я не жалею ни о чем. Я считаю, что у каждого музыканта, который хочет остаться надолго, должен быть непростой путь, и чем он тяжелее, тем дольше музыкант задержится на сцене.
— У тебя довольно много полномочий. Ты и автор, и продюсер, и постановщик концертного шоу, и клипы сам придумываешь...
— Ну, во-первых, это бесплатно (смеется). Так получилось, что все эти пятнадцать лет я пробивался сам. Мне никто не помогал, да и я никого не просил, потому что считал, что до всего должен дойти своей головой и душой. И песню написать, и придумать программу концертную, и сделать образ. Он же тоже мной придуман, без привлечения каких-то стилистов, визажистов, имиджмейкеров. Вот в комментариях пишут, что как-то меня одевают не так, нужно сменить стилиста. Но вы не ругайте, пожалуйста, этих невинных людей, ругайте меня, потому что во всем виноват я.
— Дреды — тоже твоя идея?
— Конечно. Все, кто смотрели клип «Я — русский», помнят, как я там в поле... Так вот, дреды — это же национальная русская прическа, похожа на наши колоски.
— Они появились вместе со сценическим именем?
— Да, им уже, наверное, года два с половиной. Но вообще в моем понимании законов сцены было бы дико скучно, если бы я, исполняя «Встанем», стоял по стойке «смирно» у микрофона, застегнутый на все пуговицы, при галстуке, с какой-то там традиционной прической. Я думаю, так бы никого не зацепило, поэтому люблю работать на срыве шаблона. Человек, который слушает песню «Встанем», никак не ожидает увидеть в кадре типа со всеми этими делами, в таком костюме. Почему так? А вот потому что. Я себя ощущаю очень естественно, в моем мире все как-то уживается. Ну и давайте по-честному: это просто визуальная фишка, которая дает возможность глазу зацепиться за исполнителя, задержаться на какое-то количество секунд, а то и минут, послушать песню, может быть, очароваться, может быть, разочароваться, но не остаться равнодушным.
— Если все твои вышедшие синглы объединить в альбом, то он получится очень пестрым по звуку. Ты и поешь, и читаешь, а при подходе к звуку как будто не думаешь об определенном стиле...
— Людям, которые просто слушают песни, все равно, какой стиль. Они не обязаны понимать и разбираться в жанрах: хип-хоп это или рок. Иногда посмотришь чей-то плей-лист, а там Чайковский, и тут же Pharaoh. И это нормально. Людям либо нравится, либо не нравится.
— Интересно, что в твоем плей-листе?
— Очень разные песни. Есть и Вертинский, и группа Depeche Mode. Оззи Осборна вчера слушал, как ни странно. Фадеев Максим, являюсь поклонником его творчества. И он, кстати говоря, обо мне тоже хорошие слова сказал, голосовое сообщение на четыре минуты про меня записал, мне это безумно приятно, потому что я его с пятнадцати лет слушаю. Группа Nine Inch Nails мне очень нравится. Weeknd симпатичен. Когда ты сам пишешь музыку, ты уже не просто как слушатель ее воспринимаешь, а пытаешься раскладывать на составляющие и задавать себе вопросы: а из чего это сделано, какие там детали, какие звуки используются, какая аранжировка, какой темп. Вообще я хотел бы запомниться именно как музыкант, а не певец. Мне никогда не хотелось просто красиво петь. Я же понимаю, связки в горле — это достаточно хрупкая конструкция. А у меня уже альтернатива: я могу писать песни, могу их продавать, продюсировать других людей, понимаю, плюс-минус, как это все устроено, так что в случае чего не пропаду. У меня дома маленькая студия, вот буду там сидеть и шаманить.
