Ушел из жизни ни на кого не похожий артист. Яну Арлазорову был 61 год, он умер от неизлечимого ракового заболевания. До того как взойти на эстраду, Арлазоров, закончив знаменитую Щуку, почти 30 лет проработал в Театре им. Моссовета. Но ушел в смехотворный жанр и там нашел себя окончательно. Он мог держать зал не хуже Кашпировского. Все зрители были его. Брутальное “Мужик!” стало паролем для всех его поклонников.
Он был очень одинок, этот веселый человек. Сегодня в “МК” о нем вспоминают самые близкие друзья.
Ефим Шифрин:
— Однажды я был на гастролях в Израиле. Пришел к себе в номер гостиницы, включил телефон, а там голос на автоответчике: “Здр-р-р-авствуй, Фима. Звонит тебе твой двоюр-р-р-одный дядя. Не можешь ли одолжить мне денег на мелкие р-р-расходы?” Я тут же стал вспоминать всех израильских родственников. В общем, повелся. Вечером после концерта опять прихожу в номер, а из телефона снова журчит: “Ну так что, Фима, мы встр-р-ретимся когда-нибудь или нет?” И только через несколько дней, узнав, что Ян тоже на гастролях в Израиле, но только в другом городе, я понял, чьи это были хитрые проделки.
В последний год он был почти недоступен. У него когда-то была жена, известная актриса Йола Санько, с которой он давно уже разошелся. Была дочка. И было громадное одиночество. На сцене он всегда повторял: “Мужик, мужик”, но именно сам он этим мужиком и был, потому что никому никогда не говорил о своей болезни. А если кто-то спрашивал его о здоровье, сильно обижался. Ян не терпел по отношению к себе и к кому бы то ни было никакого пафоса, все превращал в шутку, но при этом очень страдал. В жизни и творчестве занимался самоедством. Может, от этого и ушел раньше времени.
Роман Карцев:
— Умер клоун, хороший добрый белый клоун. Еще Ян был сильным драматическим артистом. Я впервые увидел его в Театре Моссовета, где он играл вместе с Юрским. Он был очень тяжелым человеком, ему ничего вокруг не нравилось, прежде всего он сам. Но зрители таким его не знали. Помню, как только он приезжал в Одессу на “Юморину”, вокруг него сразу же собиралась толпа, и он беседовал с людьми долго, обстоятельно и серьезно. Со стороны выглядело это очень смешно.
Семен Альтов:
— В 1978 году у меня раздался звонок: “Здравствуйте, меня зовут Ян. Я хочу с вами работать. Сейчас приеду и сообщу подробности”. Через 3,5 часа на пороге моей квартиры стоял молодой человек. Оказалось, что за это время уже успел сесть на самолет и прилететь из Москвы. Он тут же взял быка за рога: “Мы с вами будем выступать везде, объездим весь мир. Перед нами откроются лучшие театры и дворцы эстрады, а за нами будет тянуться кавалькада из множества авто”.
Вот так мы стали работать вместе. И сильно с ним подружились. Когда я приезжал в Москву, то, естественно, останавливался у него. Он ни на шаг не хотел отпускать меня от себя. Как-то я увидел Хазанова, мы поговорили, а после этого Арлазоров устроил мне почти семейную сцену. И только когда я ушел работать к Райкину, он меня отпустил. Он ревновал меня даже к моей жене.
Как-то в Москве мы зашли в ГУМ. Так Ян собрал всех женщин, стоявших в очереди, и со своим знаменитым причитанием “Госпидя!” перевел всех в другой конец зала, в мужской отдел. Женщины не то что не возражали, они просто забыли обо всем на свете, глядя на живого Арлазорова.
Регина Дубовицкая:
— В 92-м в Сочи записывали его персональную программу. Съемки проходили на мосту. Вдруг я вижу: рядом на другой стороне реки один за другим останавливаются автобусы, из них выходят люди и с нескрываемым обожанием смотрят на Арлазорова. Это была уже слава. И Ян от нее просто ловил кайф.
Леон Измайлов:
— Три года назад я очень сильно заболел. Так в течение двух месяцев Ян звонил мне каждый день и начинал смешить. И пока я по-настоящему не засмеюсь, не клал трубку. А потом сказал: “Я это специально делал, чтобы ты, когда будешь считать, кто и сколько раз тебе звонил, не говорил, что меня в твоей жизни не было”.
Ян Арлазоров шутил даже на официальных мероприятиях.
