Около Большого театра ажиотаж. “За 50 лет, что я здесь работаю, первый раз такое вижу — три генеральные репетиции подряд”, — говорит капельдинер. Читателям “МК” в Большом согласились раскрыть некоторые тайны хотя и новой, но многим хорошо известной постановки. Точнее, возобновления балета Григоровича на музыку Прокофьева “Ромео и Джульетта”. В афишах театра он значится еще с 1979 года. Тем не менее через три дня премьера…
Спектакль не шел здесь пять лет. После крупного скандала с постановкой Поклитару — Доннеллана, которую после провала в Лондоне запретили показывать наследники Прокофьева, балет исчез из репертуара. Между тем название шекспировской пьесы для Большого брендовое. Именно с него началось послевоенное возрождение театра. А после первых зарубежных гастролей 56-го года в Лондоне “Ромео и Джульетта” и “Большой балет” воспринимаются на Западе чуть ли не как синонимы. Но новая сцена для масштабной исторической постановки драмбалета Лавровского слишком мала. А вот балет Григоровича вписался сюда как влитой.
Первоначально поставленный хореографом для парижской Гранд-опера, этот балет, в противовес практически не танцевальной эстетике драмбалета, стал воплощением танцевального симфонизма, возникшего в советском балете после реформ Григоровича. “Зачем возобновлять спектакль, провалившийся 30 лет назад”, — сказала недавно о готовящейся премьере в Большом, как всегда, острая на язык Майя Михайловна Плисецкая. Но молодое поколение, которому не надо тягаться славой с гениальным балетмейстером, оспаривает это мнение звезды.
— Балет танцевальный, живой и интересный. Почти для всех персонажей здесь созданы развернутые образы, — говорит Парис — Владислав Лантратов, один из наиболее перспективных танцовщиков нового поколения, в свою очередь и сам создавший впечатляющий образ в увиденном спектакле.
Действительно, танцуют тут все. Маленьких ролей просто нет. Казалось — труппа трудами Григоровича просто ожила после мертвецкого сна.
