Творческие планы Бориса Акунина претерпели резкие изменения — и отнюдь не из-за брожения идей в голове писателя. Автору бессмертного образа Фандорина запретили доступ в архивы бывшей УзССР, а ныне Узбекистана. “МК” дозвонился знаменитому писателю, чтобы узнать подробности из первых рук.
— Григорий Шалвович, как вы узнали, что именно власти Узбекистана не пускают вас на территорию страны?
— Это мне сказал мой издатель, ведший переговоры с посольскими сотрудниками. Якобы вопрос решается “на высшем уровне”. Очевидно, решился он не в пользу моей поездки. Речь идет не о том, что мне отказано во въезде. Мне сказали, что меня не пустят в архивы и прочие “нетуристические” места, которые мне нужно было посетить. Тогда зачем ехать?
— Какова была сфера ваших интересов?
— Меня интересовали фонды канцелярии генерал-губернатора, мне нужно было посетить некоторые исторические здания. Например, дворец великого князя Николая Константиновича, где расположен сейчас узбекский МИД, и так далее. Из-за чего возникла проблема, я не знаю. Сначала-то дипломат и одновременно представитель узбекского фонда культуры был очень рад и гарантировал мне всяческую поддержку, даже просил встретиться со студентами. Это потом, очевидно, в Ташкенте кто-то чего-то напугался.
— О чем планировалась книга?
— Рассказываю с сожалением. Эксцентричный Николай Константинович (фантастически интересный персонаж) приглашал Эраста Фандорина для расследования одного деликатного случая, который произошел на территории русского сеттлмента в Бухарском ханстве. В это время съемочная группа из Москвы снимала там фильм “с восточным колоритом” о похождениях Шахерезады... Теперь, стало быть, кина не будет. Я довольно глубоко ушел в историю Бухары и синематографа. Жалко сюжета и фактуры.
— Вы раньше бывали в этой стране? Как вы к ней относитесь?
— Не бывал. А относиться теперь буду плохо.
— Упоминается, что вы не сможете туда поехать даже в качестве туриста, но это же нонсенс.
— Конечно, нонсенс. Это уж кто-то из журналистов для вящего драматизма сочинил. Но в качестве туриста мне там делать нечего.
— Ваш издатель говорит, что власти испугались: вдруг вы напишете что-то не то?
— Думаю, обычная чиновничья перестраховка. Я бы не разозлился так, если б они не обещали “стопроцентную” помощь и не морочили бы голову столько времени.
