— Почему красные-то? — продавщица цветов удивленно пожимает плечами. — Память ведь светлая, и гвоздики должны быть светлые.
Может, по каким-то народным поверьям она и права, но розовато-сиреневатые цветы именно на могиле Егора Летова смотрелись бы кощунственно гламурно. В четверг цветочные палатки на Левобережном рынке Омска выполнили месячный план по красным гвоздикам…
Уже за час до официального начала прощания с лидером “Гражданской обороны” около ритуального зала на территории горбольницы стали собираться люди. Одними из первых тут оказались “паломники” из Киева — супруги Андрей и Ирина. Летели двумя самолетами, с пересадкой в Москве, больше суток не спали.
— Про “Гражданскую оборону” впервые узнал в 1994 году, — рассказывает 31-летний глава семейства. — Меня буквально насильно заставляли ее слушать однокурсники. Мне жутко не нравилось, и я всегда старался поскорее уйти из комнаты. А спустя 2 года как будто прозрение нашло: врубился и в его музыку, и в философию.
— Теперь у нас дома диски и кассеты одного только Летова, — добавляет Ирина.
К назначенному часу во дворе больницы собирается человек 500. Здесь и классические восьмиклассницы, и седые-лысые “старики” за сорок. Хайера, дреды, ирокезы… Из коллег по рок-цеху приехали только друзья-альтернативщики — из Москвы, Тюмени, Новосибирска, Челябинска. В стихийно возникшем кругу хором на десятки голосов под две гитары исполняется программная летовская “Все идет по плану”. В зале, кстати, звучит не Шопен, а что-то арт-роковое и вполне жизнеутверждающее из знаменитой домашней коллекции Егора Летова.
Когда гроб с телом омского поэта-бунтаря выносят на улицу, над городом поднимается чудовищный буран. Словно в классической пьесе, где природа, как известно, тоже должна быть действующим лицом. Несколько минут дует такой ветер, что летят кувырком сорванные рекламные щиты, снег забивает глаза, и люди едва стоят на ногах.
На Старо-Восточном кладбище траурную процессию встречают отец Егора Летова Федор и родной брат Сергей, знаменитый саксофонист-виртуоз. Родные коротко прощаются, и вот уже горсти земли стучат по обтянутой черным атласом крышке гроба.
— Все произошло так неожиданно, что не укладывается в голове, — сокрушается один из друзей Егора Алексей Коблов. — Совершенно ничто не предвещало, все его мысли были только о творчестве. А теперь вот ощущение — ушла целая эпоха.
Эта смерть застала врасплох абсолютно всех. Летова не успели толком препарировать, классифицировать, приклеить к нему правильный ярлычок. Может, это сделают позже. А пока на похоронах и друзья, и коллеги, и поклонники чаще всего произносили именно эти два слова: “Ушла эпоха”. И какими бы громкими они ни казались, именно они, сдается, подходят здесь больше всего.
