Июльские хит-парады в шоке — артист Noize MC с дебютным альбомом вышел на вершины чартов в первый месяц продаж. Не то хип-хоп, не то панк делает Noize MC, а нравится и тем и другим. Лицо Нойза — Вани Алексеева — стало широко известным благодаря молодежному фильму “Розыгрыш”, в котором он сыграл одну из главных ролей.
Но не ставшие саундтреком фильма лирические песни “Мое море” и “Выдыхай” характерны для его творчества. Noize MC — частый участник рэп-батлов и не гнушается выступать на Арбате. Его песни полны сарказма к нелепостям окружающего мира.
И он не первый год в лицо смеется тому, что его бесит. Мы сидим с Ваней в пустой репетиционной на стульях друг напротив друга. Между нами стоит третий стул, на котором лежит диктофон.
— Что тебя больше всего бесит?
— Если б я смог определиться, я бы на эту тему написал миллиард песен. А так — пишу все время о разном. Я так решаю свои проблемы с тем, что мне не нравится. Попадая в какие-то схожие друг c другом негативные ситуации, начинаю формулировать свой ответ на них, так это выливается в творчество. Когда я говорю это людям, а они еще и сопереживают на концертах, слушая записи, оставляя комментарии в Интернете, я вижу, что они так же думают. Для меня это равносильно решению проблемы, она перестает существовать как нечто, на что я мог бы тратить свою психическую энергию.
— Девочки-скинхеды и прочие герои, против которых направлено твое творчество, вряд ли тебя понимают.
— А я не пишу для них, я пишу для таких, как я. И я не согласен с тобой, что люди, в адрес которых все написано, не понимают этого. Когда меня “принимали” на Арбате за “Кури бамбук”, я не думаю, что милиционеры не понимали эту песню. Когда я в ходе первого нашего московского концерта получил за песню “Девочка-скинхед”, я не думаю, что кому-то было не сно о чем я пою.
— Расскажи про Арбат, как тебя забирали?
— Стоял, пел “Кури бамбук”, подъехала милиция, и, в общем, “приняли”. Долго пугали, стращали, что они меня не выпустят, а из универа я точно вылечу, и так далее… А закончилось все достаточно забавно. Я понимаю, что сейчас там работают уже не те люди, которые были три года назад, когда это произошло. Но вот в ходе нашего недавнего визита на Арбат, как раз когда мы делали неофициальную презентацию альбома, наш менеджер изначально заехал в отдел, завез дисков и какой-то “капусты”, чтоб они к нам не приезжали. И, соответственно, они, наверное, счастливы, довольны и слушают там у се бя треки. Сами пэпээсники, которым посвящена эта песня, обижаются, конечно, а их начальство, насколько я знаю, позитив но относится к этому треку, цитируют. Попадаются же и самокритичные среди них.
— Когда ты уезжал из родного Белгорода, на тебя не обижались ребята из тех двух групп, которые ты там собрал?
— К тому моменту не было изначального состава. Была группа Face2Face, мы там читали вдвоем с моим одноклассником. Потом пытались существовать “на расстоянии”, общаясь через Интернет. Но это быстро заглохло. Плюс у меня появилось достаточно сольного материала, возникла группа Protivo Gunz. То есть было мое сольное хип-хоп-творчество и отдельно такой гитарно-альтернативный замес, который прямого отношения к тому, что я делал сольно, не имел. Даже когда мы делали первые клубные концерты в 2006 году, на афишах было Noize MC и Protivo Gunz. А со временем мы начали репетировать песни и из моего рэп-репертуара, а потом стали играть весь материал вместе.
— Почему музыканты боятся рассказывать то, о чем в своих песнях они свободно поют?
— Мало кому из музыкантов, и мне в частности, хочется вытаскивать свою личную жизнь, точно так же мало кому приятно рассказывать, кому именно посвящена лирическая песня. У меня много спорных вещей, таких, как “Кантемировская”, на тему которых не хотелось бы распространяться и как-то их комментировать. Притом в одной песне может быть как доля вымысла, так и доля правды. А когда становишься известным, со всех сторон твой личный мирок ограничивают. Сначала ты вроде как живешь в мире, плаваешь как рыба в воде, и все нормально. Но постепенно тебя помещают в аквариум. Сначала на кубометр, потом поменьше, потом еще меньше, и в итоге ты сидишь, зажатый со всех сторон, и все пытаются что-то выудить про твою личную жизнь.
— Есть некая степень свободы в том, что на Западе музыканты спокойно говорят о том, что они напились, приняли наркотики, их “приняла” полиция, и они вот-вот только из полиции сразу на интервью. У нас же порой боятся рассказать даже о драке на концерте.
— Понимаешь, у нас еще близки воспоминания о “временах русского рока” в этом плане, со всякими “приемами”, накрываниями концертов и так далее. У нас менее свободное государство, есть ощущение зажатости. На Западе группа N.W.A с песней Fuck the police — это все уже было 15 лет назад, а у нас за это еще совсем недавно так получали по голове, что все осторожничают на эту тему до сих пор. Это тоже фактор. У нас в 90-е годы было бандитское государство, сейчас мы превращаемся потихоньку в полицейское, похоже.
— Есть вещи, которые бы ты не стал со сцены говорить?
— То, что я не думаю.
— В истории с журналистом Фандеевым ты, со стороны глядя, повел себя как Земфира, которая поливает грязью музыкальных критиков. Но смысла в этом нет. Ты же в песнях своих говоришь, что тебе по барабану, что о тебе будут говорить. А реакция на негативную публикацию у тебя бурная пошла, появилась песня “Кто убил Николая Фандеева?”.
— Реакция бурная, потому что меня на личном уровне задело то, что он написал, и это не имеет отношения к музыкальной критике. Он писал, что мне лучше бы сделать себе оральный секс за то, что устроил такую позорную презентацию… В этой статье есть конкретная дезинформация и переход на личности. А я артист начинающий, и многие обо мне узнают исключительно по публикациям… И вот конкретно не врубающийся в предмет человек такое пишет, причем это музыкальный журналист, а не просто кто-то где-то у себя написал. Мне стало очень неприятно. И это как раз одна из тех ситуаций, когда тебе что-то не нравится и формулируешь ответ на это. Не стоит воспринимать эту песню как ответ конкретно Фандееву. Это в целом ответ людям, которые считают себя музыкальными журналистами, при этом принципы журналистики не соблюдают и позволяют себе личные оскорбления.
— На MEGA БИТ FEST’e на празднике “МК” ты действительно так разозлился и всерьез подрался с кем-то из панков или это был перфоманс? Я успокаивала охрану насчет тебя, уверяя, что это только перфоманс.
— Ты их обманула. Он меня правда взбесил. Я пою песню “Выдыхай”, весь в ней, а в первом ряду какое-то чмо стоит и показывает факи, орет: “Да, тебе, тебе, му…ло, заткнись!” — и так далее. Меня это сбивает, мне это не нравится. Он очень долго нарывался и в конце концов дождался своего. Это проблема, с которой часто сталкиваешься на больших площадках, — не все люди, которые стоят там, хотели бы тебя слышать, а многие еще активно пытаются тебе помешать во время выступления. В принципе хип-хоп достаточно агрессивная культура, культура бэтлов в частности. Это квинтэссенция настроения борьбы. Я как раз много участвовал в подобных мероприятиях и считаю, что самое важное, что есть в наших выступлениях, это именно интерактив с публикой. Это же не концерт классической музыки. Тут работа с энергетикой, которая идет из зала, обратная связь, и так далее. И когда кто-то пытается в сторону сцены запульнуть поток негатива, он получит все это обратно, помноженное на восемь раз.
— Ты довольно агрессивный товарищ.
— Не в жизни, в жизни как раз я потому и не агрессивный, что все делаю там.
— Тогда у тебя некая двойная реальность.
— Творческая реальность — это альтернативный мир. Используешь то, что видишь в реальности, для того чтобы его создать, чтобы там были узнаваемые элементы, тенденции, некоторые моменты просто преувеличиваешь. Это как обработка фотографии в “Фотошопе”. Художественная фотография — это не просто изображение реальности, нельзя сказать, что фотография и место, которое сфотографировано, — это одно и то же. Они зачастую друг на друга просто похожи. Иногда это обработанная фотография, иногда это вообще мультфильм или карикатура. Это попытки работать с образами, которые в тебе рождает реальность, а не попытки ее досконально изобразить. Это как попытаться окружающему миру объяснить, каким ты его видишь со стороны.
— Бывают моменты, когда тебе нечего сказать?
— Творческие кризисы у меня выглядят так: я в какой-то момент пишу песню и замечаю, что близок к повторению, появляются схожие мотивы. Тогда понимаю, что не надо пока писать, потому что это начинается уже какой-то конвейер странноватый. И могу несколько месяцев ничего не писать. За это время могут возникать какие-то наброски. В это время я достаточно часто читаю фристайлы на репетициях, но это актуальное творчество. А то, что мне захотелось бы увековечить, я не пытаюсь вытянуть, высосать из пальца — это бессмысленно.
— Фристайлы — это же все равно некие заготовки.
— Почему? Нет. Являясь исполнителем фристайла, я тоже сам его слышу первый раз. Соответственно, иногда мне может какая-то мысль прийти, в процессе можно подловить какую-то тенденцию. Это как дедка за репку, бабка за дедку, когда из одного высказывания следует другое. Ты постепенно приходишь к такой точке, в которой, начиная, не думал, что можешь оказаться. На “Нашествии” была такая тема: я зачитал фристайл, типа я лидер некой тоталитарной секты и все люди, которые меня сейчас слышат, — адепты. Мол, я сейчас вам скажу поднять руку, и вы поднимете. И в этот момент все действительно поднимают. Такой гипноз уже массовый пошел. Это смешно было, стебно обставлено, и люди смеялись, и я смеялся не меньше их. Понимал, насколько это круто, и сам удивлялся.
— У вас был телебатл с Бастой. Там ты в “Из окна” пел куплет про Басту, которого в песне нет, — это было подготовлено?
— В тот момент песня “Из окна” представляла собой только припев и основной рифф на пианино. Мы на концертах уже начали ее играть — исполняли припев, а куплеты были импровизированными. Кстати, по этой схеме появилось несколько песен… А что касается “Из окна”, я постепенно подмечал какие-то тенденции, понимал, что именно круто, смотрел записи с концертов, а потом сел и сочинил куплеты. Сочиняю я именно вот так: сижу синонимы подбираю, слова меняю местами. Удивительная штука — мне порой фристайлы проще читать, чем просто говорить. То есть я не могу нормально порой построить предложения, начинаю путаться, волноваться, что ли. Это как раз касается всяких эфиров на радио. Иногда пытаешься состряпать сложное предложение, и в такие дебри можешь ушуршать…
— Ты живешь, думаешь о том, что будет завтра, через год, или только настоящим?
— Иногда я пытаюсь думать о том, что будет завтра, потом понимаю, что это бессмысленно, и стараюсь больше по ситуации барахтаться. Есть люди, которые очень любят рассуждать: а вот через два года будет так и сяк… Я столько раз уже на эту тему обламывался... Пытался представить, когда выйдет мой альбом. (Смеется.) И это меня научило особо не задумываться над такими вещами. Как у Дельфина “Она будет уходить и возвращаться много раз, всегда держа на расстоянии заветный алмаз”. С этой ситуацией постоянно имеешь дело, поэтому надо оценивать все трезво и думать, что ты можешь сделать конкретно сейчас. Единственное, если я собираюсь сделать что-то спорное, обдумываю, не пожалею ли об этом потом. И то это не всегда аргумент. Лучше что-то сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть — это основополагающий принцип.
