Она показала свой словарик работавшему с ней неотлучно переводчику Василию Горчакову и спросила, какое самое необходимое русское выражение ей надо выучить. Он ответил: “Я люблю тебя”. Сьюзен и Еве оно очень понравилось, и до самого отъезда они говорили: “Я люблю тебя”, — при любой возможности.
— Госпожа Сарандон, самый любимый фильм русских женщин с вашим участием — “Иствикские ведьмы”. А вам не жалко было Джека Николсона, над которым вы так издевались на съемках?
— Вы знаете, он так хорошо играл, что не было необходимости его жалеть. Он не обижался, ему все нравилось.
— Американские женщины поддерживают такое решительное отношение к мужчинам, как в “Ведьмах”?
— Мне трудно сказать, я вообще плохо представляю, как люди могут воспринимать мои фильмы, за исключением таких знаковых, как “Тельма и Луиза”. Во всяком случае, про “Ведьм” я с американскими женщинами никогда не говорила. (Смеется.)
— Вы участвуете в общественных движениях, боретесь за права женщин. Вы всегда были сильной женщиной?
— Ну что вы, я никогда не считала себя сильной женщиной, да и у моих персонажей маленькие победы. Я родилась с чувством ответственности и потребностью в справедливости. Но, с другой стороны, я выросла в католической семье, и меня учили, что не нужно затевать беспорядки, гнать волну. Когда мы стояли перед зданием, где вручают “Оскар”, и говорили о гаитянцах, которые умирают от голодной забастовки, мне было очень страшно на самом деле. Меня и арестовывали... Но я всегда буду делать так, чтобы меня услышали. И я знаю, что если я не буду пользоваться такими возможностями, как на “Оскаре”, я не смогу себя уважать. Суть общественных движений, в которых я участвую — убедить людей, что они могут изменить свою жизнь.
— Не боитесь, что ваши акции протеста могут принести вред вашей семье, детям?
— Мои дети стали мне говорить: “Пожалуйста, будь осторожна”, — и это так ужасно слышать в демократическом обществе. Ведь самое главное — помочь людям, которые остаются один на один со своей проблемой. Самое страшное в жизни — одиночество.
— А как вы решились поехать в Россию, не боялись?
— А надо бояться? (Смеется.) Нет. Я же живу в Нью-Йорке. Но я за весь мир боюсь. Но вот, скажем, в Израиль или в Ирак я бы не поехала.
— Как же так, вы говорите, что боретесь против войны в Ираке, но боитесь туда ехать?
— Противопехотные мины не разбирают — за войну ты или против. Но я навещала раненных в Ираке солдат, которые лежали в госпитале в Вашингтоне, и они рассказывали мне о том, как ведется эта война. Это было как кошмарный сон. Непонятно вообще, что там происходит. Когда я путешествую с миссиями ООН, где я работаю, я, конечно, выбираю, куда ехать, и думаю о своей семье, потому что я не могу так рисковать.
— Что вы привезете своим родным из путешествия в Россию?
— Подарки я уже выбрала. Своим мальчикам я привезу хоккейные костюмы, на которых будут написаны их имена. И бутылку хорошей водки, но это уже большому мальчику. (Смеется.)
