Про кого пишем? То солисты-пианисты, то солисты-скрипачи… А про тех, кто всю жизнь в тени — аккомпаниаторов, — ни слова. А профессия меж тем — ой-ой: тут и гибкость, и посекундная импровизация, и нервы в накале 1000-ваттной лампы! И аплодисменты… которые достаются другому. Но нынче повод есть: бессменному партнеру Иосифа Кобзона (уж 30 лет вместе), пианисту Алексею Евсюкову, исполняется 60. В канун грандиозного концерта в Доме музыки (20 апреля) мы попросили ответить пианиста на пару вопросов.
— Алексей Павлович, для аккомпаниатора какое качество главное (в отличие от пианиста-солиста)?
— Пианист-солист — лидер, этого права у него не отнимешь, но работать аккомпаниатором ему было бы сложно. Ведь надо уметь слышать партнера, подстроиться под него, взять в нужный момент инициативу, обусловить всю атмосферу произведения… А еще (Смеется.) — выходить на концерт, во-первых, голодным (сытый — благодушен, не может мгновенно реагировать на происходящее), а во-вторых, с большим запасом жизненных сил.
— А то: Кобзон — рекордсмен по продолжительности концертов!
— Самый длинный шел 11 с половиной часов (12 лет назад, на 60-летие певца). Начали где-то в пол-восьмого, а закончили в семь утра. Очень удобно: уж метро пустили. Вот и стоял до последнего, как защитник Брестской крепости…
— После у вас разум не помутился?
— Наоборот, такое окрыление! Люди не разбегались, сидели как ни в чем не бывало, нам удалось не быть скучными!
— Хорошо, а как вы попали к Кобзону?
— Никаких хитростей. Поступил в Горьковскую консерваторию, отслужил в армии, вернулся, трудный быт, нужно было идти работать… так оказался в Москонцерте, где и прошел путь от рядового музыканта до руководителя коллектива Кобзона (окончив консерваторию только в 1986-м, с перерывом в 18 лет!). А с Иосифом Давыдовичем… вот идут первые репетиции, вдруг он останавливает ансамбль и заставляет меня полчаса играть в одиночку. После чего объявляет, что на работу я принят, и завтра должен заехать в гости на разговор…
— В большинстве случаев вы довольны друг другом?
— На 100% это невозможно — процесс-то творческий, всегда хочется совершенствоваться. Если б все шло как по писаному, это было бы не искусство, а механическое воспроизведение. Поэтому каждый концерт — путь в неизвестное. Но “проходных” выступлений у нас не было, нет и быть не может!
— Многие вспоминают, как Кобзон первым оказывался на БАМе, в Чернобыле…
— Иосиф Давыдович научил меня одной простой вещи — биографию человек делает себе сам; поэтому он всегда был на острие событий, и я “автоматом” тянулся за ним повсюду — в Афганистан, в Чернобыль, не понимая сначала — зачем? Но по прошествии лет обнаружил, что многое видел, чувствовал и не зря прожил жизнь, “сражаясь” под знаменами Кобзона.
— Но заняться сольной карьерой соблазна не было?
— Соблазна — нет, были предложения. Но трезво оценил перспективу: лет мне много, большого сольного “багажа” нет, и начинать все заново было бы сложно. Поэтому остался “при Кобзоне”, и многому у него научился: поражает работоспособность Иосифа Давыдовича, его гениальная память (более 3000 песен помнит наизусть, где какая тональность, проигрыш!). Плюс — солидность. Он в самом деле — добротный, замечательно скроенный человек. Крепкий и по характеру, и по всему своему жизненному пути. Отсюда — и взыскательность к партнерам. Так что приходится за ним поспевать!
