Четырехкратное падение стоимости электронных товаров не первой необходимости объясняется просто: их больше никто не покупает в кредит. А те бедолаги, что в 2006—2008 годах взяли потребительские кредиты с процентами под 60% годовых, сейчас проклинают “жадных банкиров”, не желающих войти в их безработное положение, и ругаются с коллекторами. Взлет и падение рынка потребкредитования должен стать уроком для желающих получить ипотечный кредит. Ведь возмущение граждан, выселяемых из заложенных квартир, будет на порядок сильнее. Но пока ипотеку “раскручивают” на самом высоком уровне, несмотря на предупреждение министра финансов Алексея Кудрина об опасности надувания “пузыря недвижимости”.
Друг человека
Ассоциация региональных банков России недавно объявила о создании института финансового (банковского) омбудсмена — защитника прав заемщиков, внесудебной службы урегулирования споров. Начинание с энтузиазмом поддержала Конфедерация обществ потребителей (КонфОП). Забота банкиров о заемщиках становится понятной в свете признания в минувшую пятницу предправления банка ВТБ24 Михаила Задорнова о том, что в ближайшие годы банкам придется списать до 10% от объема кредитного портфеля (около $100 млрд.) как “плохие долги”. Напомним, что 10% невозврата кредитов считается критической долей для устойчивости банка. А ранее экс-замглавы ЦБ, директор по макроэкономическим исследованиям ГУ-ВШЭ Сергей Алексашенко говорил “МК”, что из-за отказа правительства создать по примеру США “банк-помойку”, куда были бы выведены с баланса банков “плохие долги”, выздоровление российской банковской системы растянется лет на 5—7 вместо 2—3, как в США. Правда, добавил Алексашенко, этот отказ предотвратил и банкротство некоторых банков.
Знаменательно, что первым предметом заботы банковского омбудсмена должен стать именно рынок потребкредитования. Банкиры не скрывают, что ситуация их беспокоит. “Граждане должны понять, что банк не враг, банк — друг человека!” — восклицает вице-президент Ассоциации региональных банков Олег Иванов. А глава КонфОП Дмитрий Янин добавляет, что именно рынок потребкредитования переполнен скрытыми комиссиями и процентами.
Далеко ходить не надо: сейчас вся Москва заполнена рекламой о кредите “как в прежние времена” — в 12% годовых. Мало кто может прочитать внизу красочного плаката мелкий текст о том, что реально кредит обойдется более чем в 40% годовых, благодаря ежедневно взимаемой комиссии за его обслуживание.
Неискушенные российские граждане когда-то брали, не задумываясь, кредиты и под более высокие проценты. Считать и думать они стали после того, как кризис обрушил их доходы. Как-то сразу стало понятно, что не стоило ради навороченного мобильника или огромного телевизора влезать в долги, с которыми теперь придется расплачиваться не один год. А подсчитав, что за эти престижные игрушки уже пришлось отдать банку по 2—3 их цены, некоторые граждане возмутились.
Характер социального протеста это возмущение не приняло лишь потому, что суммы кредитов относительно невелики, а банки в разгар кризиса, особенно в тех регионах, где ситуация была наиболее тяжела, все же действовали довольно аккуратно. Но все же и в выступлениях кузбасских шахтеров проскальзывали фразы “у нас же у всех кредиты”, и из приснопамятного Пикалева мелькнула информация об изъятии судебными приставами у граждан телевизоров и бытовой техники...
За прошедший бум потребкредитования платят теперь не только граждане. Выросшие на кредитах как на дрожжах продажи бытовой техники и электроники сейчас сдулись, многие дистрибьюторы разорились, банкротятся и специализированные торговые сети — даже такие крупные, как “Мир”. Лопнувший пузырь потребкредитования ударил и по малому бизнесу: не секрет, что на многие старт-апы легче было взять потребительский кредит, нежели пытаться получить кредит для малого бизнеса.
Те же грабли?
Конечно, хорошо бы учиться на чужих ошибках, но и собственные проблемы с потребительским пузырем должны бы показать, что к кредитованию российских, пока еще в массе небогатых граждан нужно подходить с осторожностью. Однако именно сейчас власти понукают банки разворачивать кредитование, в том числе ипотечное.
Понять правительство можно: альтернативой сырьевому росту экономики, зависимому от внешних факторов и малопрогнозируемому, может быть только внутренний спрос. Не рассчитывать же всерьез, что в ближайшее время российские компании завалят мир высокими технологиями, потеснив японцев и американцев. А обеспечить внутренний спрос, не начиная нового витка роста зарплат и падения производительности труда, можно только за счет кредитов.
Тем более что именно сейчас теоретически можно заодно убить и “второго зайца”, решив извечный российский квартирный вопрос через развертывание ипотеки. Застройщики переживают не лучшие времена, так что особо опасаться нового витка цен на квартиры не приходится. А поддержав стройкомплекс, можно заодно оживить соседние отрасли: производство стройматериалов и оборудования, продажу мебели и той же бытовой техники.
Беда только в том, что ипотечное кредитование — продукт сложный. Ведь заемщик обязывается платить немалые суммы десятилетиями. Понятно, что о серьезном планировании своих доходов на такой срок говорить не приходится: в России и бюджет-то корректируется даже в процессе выполнения. Фактически заемщик меняет собственные ожидания и надежды на риск оказаться на улице.
По мнению главного аналитика Гильдии риелторов России Геннадия Стерника, ипотека вообще не продукт массового спроса. “Это кредит для достаточно обеспеченных людей, например, бизнесмена, у которого деньги на жилье есть, но он не хочет их вынимать из дела”, — поясняет он. Гораздо спокойнее американской ипотеки германская модель сберегательных касс, но она не дает расти ценам на недвижимость и неинтересна банкам. Остается надеяться, что она не нашла применения в России не из-за этих особенностей, а по причине более долгого срока ожидания жилья.
Справедливости ради надо сказать, что банки не слишком-то поддаются на призывы правительства. Фактически ипотечное кредитование ведут либо госбанки, либо банки, работающие по программе государственного АИЖК. Правда, ставки ипотечных кредитов в этих программах низки как никогда, но касается это только узкого сегмента построенных, но еще не проданных застройщиком квартир. Да и получить такой кредит довольно сложно.
Дело в том, что госбанки очень тщательно проверяют платежеспособность заемщика, и рассчитывать на кредит в реальности могут только граждане с “белыми” доходами. Работающие по программе АИЖК банки и не скрывают, что в регионах, например, их заемщики в основном госслужащие. Однако после заявления Президента РФ Дмитрия Медведева о сокращении чиновников на 20%, теперь и работа на госслужбе не означает стабильности. Так что не исключено, что и эта категория заемщиков утратит благосклонность банкиров.
Надо признать, что в свете истории рынка потребкредитования такой консерватизм вполне оправдан. Пока в РФ не развита не только банковская система, но и сами потенциальные заемщики в основном не доросли до столь ответственного решения, как многолетняя выплата долга под залог недвижимости.
Это доказывается тем простым фактом, что чаще всего ипотечные кредиты берутся на первичном рынке жилья (ставки более низкие) для покупки однокомнатной квартиры. Между тем, как подсказывает логика, к окончанию выплат через 10—30 лет семья покупателей успеет вырастить хотя бы одного ребенка. А значит, покупать есть смысл лишь квартиру от двух комнат, а еще лучше — трехкомнатную. Но нынешние заемщики рассуждают просто: пока купим, на что денег наскребем, а там видно будет.
Такой подход был оправдан в начале 2000-х, в преддверии бурного роста и доходов граждан, и цен на жилье. Теперь, как признают эксперты, ничего подобного не предвидится. А значит, заемщики, вложившие в покупку тесной квартиры все свои сбережения, завтра могут оказаться в положении тех граждан, которые в преддверии кризиса расхватывали как горячие пирожки плазменные панели и смартфоны. Как бы история с ипотечным кредитованием не закончилась так же, как и история потребкредитов.
