Вчера Госдума занималась обсуждением закона о партиях. “Малой Конституцией” пафосно называли его некоторые депутаты: от того, в каком виде этот закон будет принят, во многом зависит будущее политической системы в России. Конечно, большинство граждан может считать, что все это слишком далеко от их жизни. Но, как известно, даже если ты не занимаешься политикой, рано или поздно она займется тобой...
Думцам предстояло обсудить пять проектов на “партийную” тему и выбрать из них самый привлекательный. Если вспомнить, что один из пяти внесен от имени Путина, а до того почти год разрабатывался ЦИКом и Администрацией Президента, сразу становится ясно, что он-то и есть безусловный фаворит. Максимум, на что могли рассчитывать авторы “альтернатив”, — получить трибуну для критики президентского проекта. Но даже это требует в последнее время определенной смелости...
На момент подписания номера обсуждение было в самом разгаре. На психику депутатов давила важность мероприятия. К тому же, видимо, кровь будоражили частые упоминания такого экзотического государства, как Мексика. Первым про страну, где и богатые тоже плачут, вспомнил глава ЦИК Вешняков. Он пытался убедить Думу, что нет ничего страшного в требовании к каждой партии иметь не меньше 10 тысяч членов. Да, сказал он, вообще-то ограничение численности нетипично для большинства политсистем мира, но вот, например, в Мексике такая норма есть, и там, чтобы считаться партией, нужно не менее 65 тысяч членов. “Здрасьте, приехали! Вот наш идеал — Мексика! — тут же подхватил автор одного из альтернативных законопроектов Владимир Рыжков. — Президентская власть, передающаяся по наследству, как авторучка, партизанская война на окраинах — вот следствие партийной системы, существующей в Мексике”. А автор другого альтернативного законопроекта, депутат Олег Шеин, напомнил, что в Мексике вообще-то хотя и есть несколько партий, более 60 лет у власти была только одна, и “сейчас там политический кризис”...
Противники президентского законопроекта не видят ничего страшного в том, чтобы партий было много. А намерение решительно бороться с “мелкотравчатыми” организациями многими рассматривается как недемократичное и загоняющее и без того вялую общественную жизнь чуть ли не в подполье.
Почти все выступавшие говорили о неоправданно большом количестве органов, имеющих право проверки и надзора за деятельностью партий, а также о том, что такой жесткий контроль сделает невозможным существование в России оппозиции. “Ах, ты против поведения исполнительной власти? Получай проверку эпидемиологической службы и потом доказывай, что твоя организация — не рассадник какой-нибудь заразы...” В том, что в тексте закона нужно прописать гарантии оппозиционной деятельности и сделать более трудной процедуру приостановки деятельности партий и их ликвидации, сходились практически все.
Вопросы вызывали и статьи проекта, направленные на усиление контроля за партийными финансами. Где гарантия, что заявленные в официальных документах спонсоры не станут жертвой налоговых органов в случае “неправильного” поведения той партии, которой они помогли?
Определенным сюрпризом для Кремля стало решение фракции КПРФ голосовать против “путинского” законопроекта. Честно говоря, КПРФ меньше других, менее крупных организаций может опасаться неприятных для себя последствий, если закон будет принят даже в таком “драконовском” виде. Но тем не менее и коммунисты занервничали: больше всего их волновало требование предоставлять списки всех членов организации.
От того, насколько принципиально и активно будут вести себя депутаты при подготовке закона ко второму чтению, зависит, как выразился депутат Сергей Юшенков, “пойдем ли мы трудным путем движения к идеалам открытого демократического общества или легким путем возврата к закрытому обществу советского типа”.
