Капелька краски, случайно упавшая с кисти художника, — чайка летит сквозь грозу. Острыми крыльями почти касается беснующихся волн.
Она бы и рада остановиться, да не может. До берега еще далеко.
Главный десантник страны генерал Шпак не любит эту картину. Она висит у него дома, в кабинете. Грозится выбросить,
но жена не дает.
—Тут все как в нашей жизни, — говорит Алла Шпак. — Может быть, поэтому мы почти сорок лет вместе, что слишком много бед пережили.
Но если бы не было горя, то и счастья, наверное, не было бы тоже.
Так не бывает.
У них по-настоящему счастливые лица.
Так не бывает.
Потеряв сына в Чечне, они не остановили дочь, собиравшую вещмешок на войну.
Так не бывает...
Но ведь кто-то же должен лететь сквозь грозу...
Осень 80-го, Белоруссия.
“Жигуленок” навис над обрывом. Колеса пытались хоть за что-то зацепиться. Но тщетно, кругом лед. Лишнее движение — верная смерть.
За рулем — подполковник Шпак. Рядом — жена, сзади двое маленьких детей. Все как в замедленной киносъемке. “Надо же, Афган прошел, а тут...” — неожиданно отрешенно произнес Георгий Иванович. Черная меткаВ Афганистан он попал за полгода до ввода войск, летом 79-го, на разведку. О том, что война все-таки будет, десантники узнали одними из первых. Первыми же туда и вошли.
— Мы делали дома генеральную уборку. Только-только вышли на улицу с половиками, чтобы выбить на декабрьском снегу. И тут объявили тревогу. “А как же половики?” — растерялась я. “Вернусь — дотрясу...”
Он писал ей почти каждый день. А вот разговаривать часто не получалось — все-таки три коммутатора. Чужие голоса, принося добрые вести, становились родными. Но были и другие звонки.
Алла укладывала детей спать. Накинув на голову черный платок, ждала на морозе двух подруг — жен начальника штаба и замполита. Как древнегреческие Парки, обрывающие нити чужой жизни, шли они втроем к молодым вдовам, еще не знающим о своем вдовстве.
— До каких пор ваши мужья будут посылать на смерть наших? — в беспамятстве, услышав страшную новость, закричала одна из женщин. В своем горе она обвинила именно их, “черных посланниц”. Жен командиров, точно так же живущих от письма до письма.
Через неделю погиб начальник штаба. А потом неизвестность оккупировала квартиру Шпаков. Позвонила директриса гарнизонного военторга: “Все уже знают. Георгий Иванович не вернулся с задания. С поминками я помогу, продукты нынче достать сложно...”
Алла Григорьевна едва сдержалась, чтобы не бросить трубку: “Извините, но никаких официальных уведомлений я не получала”.
Он вернулся осенью 80-го, весь больной. Дочка Лена увидела отца в окно: “Ой, мама, папка-то наш совсем как иголочка”. Афган “съел” у Шпака 17 килограммов.
...“Надо же, Афганистан прошел, а тут...” Нет, они не должны были погибнуть так — в потерявшей управление машине, над обледеневшим обрывом, лишь месяц пробыв вместе после возвращения с войны.
...На пустой дороге появился грузовик. Из размышлений Аллы Шпак:— Я люблю надежных и сильных духом мужчин, а военные всегда сильные. На гражданке легче замаскироваться под порядочного, а перед лицом смерти играть не сможешь. И ждать не сможешь, если не любишь.
“В армии много женщин, но мало жен...” Не могу забыть эту фразу. Никто не знает, что у нас на душе, когда мужья уезжают в “горячие точки”.
В Америке невестам офицеров в день свадьбы вручают специальные значки в форме сердца. На фоне цветущего дерева — мужчина и женщина взялись за руки. Жены носят их на платьях, различая друг друга в толпе.
У нас такого обычая нет, жаль... “Чемоданное детство”Она знала, что выйдет замуж за кадрового офицера. Как мама.
Та прошла всю войну. Совсем юной, осиротев, вывезла по Ладоге на саночках из блокадного Ленинграда обессилевшую младшую сестренку. И сразу на фронт. На Рейхстаге расписывалась уже вдвоем с дочкой. Правда, Алла Григорьевна этого не помнит — в мае 45-го до ее появления на свет оставалось еще три месяца.
— История любви моих родителей — это история дорог Великой Отечественной. Мама с папой служили в разных полках. По вечерам, после боя, они шли из части навстречу друг другу. Тридцать километров вдоль линии фронта. Только прижмутся щека к щеке — и назад, чтобы успеть к поверке.
Весть о рождении дочери отец Аллы встретил в капитулировавшей Японии. Из армии не ушел, дослужил до подполковника.
— У меня все детство на чемоданах прошло. Где мы только не жили! Самые лучшие воспоминания сохранились о Сахалине. Друзья привезли родителям с Большой земли банку с персиковым компотом. Мы целый год ее ждали. И вот однажды она, нераскрытая, выскользнула у меня из рук и разбилась. Я не помню в детстве горя сильнее...
Так повелось в рязанском “педе”. Каждую субботу студентки приглашали в гости курсантов и читали лекции. О космосе. А после — танцы. Мероприятие имело двойной смысл. Активистки ставили в тетрадь галочки по культработе, а будущие офицеры, восхищенные интеллектом педагогинь, тут же предлагали им руку и сердце.
Но Жорке Шпаку со второкурсницей Аллой Пицык ничего “не светило”. Специальность у той была редкая — преподавание физики на английском. Всех студенток заранее предупредили, что работать поедут за границу, на Берег Слоновой Кости. Условие было одно — никаких штампов в паспорте.
Так бы и расстались они после нескольких свиданий. Но семейное счастье будущего генерала спасли путчисты. Очень вовремя в далекой и жаркой стране случился государственный переворот. Вместо того чтобы любоваться океанскими красотами, Алла отправилась учительствовать в рязанскую деревню. Шпака тоже распределили поблизости — час езды на мотоцикле по бездорожью.Замужем за школой— Он укладывал своих солдат спать, а сам ко мне. Постоим на крылечке, на луну посмотрим. Мы ведь другое поколение. По большому счету я шесть лет только и позволяла, что под ручку держать.
Три железные кровати со скрипом, старенькая электроплитка и малюсенькое окошко. Молодые специалистки — пионервожатая, физкультурница и математичка Аллочка — первое время жили в крошечном закутке между пионерской и спортзалом.
У Шпака тоже трое друзей, и тоже в одной комнате. В день получки огромный фибровый чемодан под кроватью “затаривался” под завязку. Неприкосновенный запас — сахар, сухари и чай. На оставшееся “денежное довольствие” — походы в театр. Принарядившиеся невесты торжественно выводились в знаменитый рязанский ТЮЗ. Старушки-контролерши знали их в лицо. Если билетов на всех не хватало, пропускали бесплатно, подставив свободный стул. “Не шелупонь какая. Офицеры!” — улыбались бабульки.
Еще до свадьбы Алла научилась понимать мужа с полуслова. Пригласил в столовую. Взяли первое, второе. Если спрашивает: “Компот будешь?” — значит, денег на третье уже нет.
Предложение Шпак тоже сделал в кафе. “Давай, что ли, поженимся?” — поинтересовался между щами и чаем. На календаре было 1 апреля. Алла не поверила. “Может, до завтра подождем?”
— Но Георгий Иванович настроен был решительно. В тот же вечер мы поехали к моим родителям — вроде как официально знакомиться, хотя они его давно уже знали.
Поженились Шпаки аккурат на День ВДВ — 2 августа 1968 года. Между помолвкой и росписью прошло четыре месяца, а не тридцать дней, как обычно.
— Поругались мы перед свадьбой страшно. У меня ведь ого-го какой характер. Да и у него тоже не легче. Заявила ему однажды: “Ну и куда ты от меня теперь денешься?!” А он встал — и ушел. И я следом не побежала.Из размышлений Аллы Шпак:— Недавно с парнем-десантником разговаривала. Рук нет после Чечни, а он с парашютом прыгает. Приземлился — слезы, сопли по всему лицу, а вытереть некому. “Мама знает, что ты инвалид?” — спрашиваю. “Нет, не хочу, чтобы жалела!” А рядом — молодая жена. Обняла его и увела. Господи, какое же это горе: жить с таким, который не хочет, чтобы его жалели.
“Сынок, только напиши правду матери”, — попросила я того мальчика. А сама подумала об Олеге. Попытка номер пятьНесколько царапин на лице. Если не приглядываться, то и не видно. Так, ерунда — до свадьбы заживет.
Почему же все плачут, мама?
В тот год была ранняя весна. На старом кладбище в Самаре уже в конце марта распустились деревья. Земля прогрелась настолько, что лопаты могильщиков входили в нее легко и плавно. Как за три дня до этого, 29 марта 1995 года, колонна с нашими солдатами в Аргунское ущелье. Ловушка захлопнулась, отрезав путь назад.
А потом был взрыв. И... пустота вместо рук и ног в десантной форме.
Лейтенант Олег Шпак должен был вернуться 1 апреля. В парадном кителе. Вместо этого — “груз 200”, цинковая “рубашка” и прощальный троекратный залп.
Не рыдала только мать: “Я — учительница! Кто-то же должен был рассказать всем об Алике. Наши погибшие дети живы, пока мы, родители, помним о них...”
...Она все время была беременной. Из-за этого и с парашютом ни разу не прыгнула, не то что другие жены десантников. Три года уходила Алла Григорьевна в декрет. И вскоре возвращалась — выкидыш.
Четвертый малыш родился мертвым.
— Может, хватит тебе мучиться? — смирился Георгий Иванович. — Что ж, значит, так суждено нам — без детей.
— Все равно рожу! — закусила до крови губу. И через год, не поверив врачам, в пятый раз отправилась в роддом.
Сын!
А следом и дочка!Из размышлений Аллы Шпак:— Это было в Югославии, в Тузле. Мы с мужем ждали борт в Москву. Ко мне подошел американец-миротворец.
“Я вас понимаю!” — несколько раз повторил он, прижимая к груди снимок маленькой девочки. Я только потом поняла, что это была его погибшая дочь. Откуда он узнал, что мой сын тоже умер? “Я лечу, мама...”“Алла Григорьевна, поздравляем с богатырем”, — скандировал ей под окнами десятый класс.
— А богатырь-то, господи, 3,5 кило весил! Как назвать, никто не сомневался — Олег. Сильное имя, мужское.
Для домашних он был Аликом. Лобастый, основательный. Копия отца в детстве. Никто и не сомневался, что после школы пойдет по его стопам.
“Генеральский сынок!” — как ненавидел Олег Шпак это снисходительное обращение. Он был другим, словно из прошлого века. Такие представления о чести давно устарели. В первую чеченскую никто уже не помнил о том, как почти двести лет назад, в 1812-м, сразу двух сыновей похоронил под Смоленском генерал Раевский.
Нет, он не был генеральским сынком.
Он был сыном генерала.
В Чечню Шпака-младшего не пускали врачи. Язва. Но старший лейтенант наплевал на медицинские запреты.
В марте 1995-го опасная командировка наконец закончилась. Приказ был уже подписан, и у матери от сердца отлегло.
— Борт прибыл, ждите, — весело прокричал сын в телефонную трубку.
Вылет почему-то задержался. Олег увидел, как собирается в горы колонна новобранцев. Дороги никто не знал. “Я проведу ребят и сразу вернусь. Все успею”, — вызвался Шпак... И реки текут— Памятник Алику делали долго. Художник несколько раз рисовал лицо на камне. “Вроде он, а вроде и непохож”, — глядя на портрет, сомневались мы. “Расскажите мне о сыне и дайте другие его фотографии”, — наконец попросил мастер. Мы прибыли в Самару в сентябре, накануне 23-летия Алика. Портрета все не было. Утром, в день рождения, раздался звонок: “Приезжайте”.
Это был их Алик. С тех пор как бывают на могиле — смотрят в каменные глаза. Мрамор на солнце играет, а родителям кажется, что сын улыбается: “Если у нас что-то неладно, Алик хмурится. Он не умер. Он где-то рядом и помогает жить”.
Как-то Алла Григорьевна зашла в книжный магазин, в провинции. Увидела на стене полотно. Вроде ничего особенного — серые скалы, серая река. Только вода в ней какая-то неправильная, будто вверх бежит. Закололо сердце. “Я должна это купить”, — сказала Георгию Ивановичу дома.
— Шпак как-то странно посмотрел на меня. Утром пошли в магазин, и он сразу отправился к кассе: “Этот пейзаж я раньше видел во сне. Только тебе не говорил, не хотел расстраивать. Там был Алик. Он сказал, что все, кто погибли на той войне, живут теперь в мире, где реки текут в небо...”Скворцы улетелиПосле гибели брата студентка медицинского Лена Чурилова перевелась на военный факультет. “Буду военврачом”, — сообщила она родителям. А мужу — о том, что возвращает девичью фамилию.
Теперь она снова Шпак. Капитан медицинской службы Елена Георгиевна Шпак. Это же имя носит двухлетний сынишка Олег.
— Внуки самая большая радость Георгия Ивановича за последние годы. Нет, не прервется род Шпаков!
Маленький городок Осиповичи — что белорусский Рим. Все пути идут через него. Здесь прошло детство будущего генерал-полковника. По рельсам носил обеды бате, в железнодорожное депо.
Все три сына машиниста Ивана Шпака стали генералами. Георгий, Николай, Валерий — каждый в своем ведомстве командует.
— Мы часто приезжаем на родину мужа. На машине это быстро: раз — и уже там, даже не почувствуешь, что за границей. В Осиповичах гордятся, что их земляк стал главнокомандующим ВДВ России, — Алла Григорьевна улыбается. — А знаете, как с белорусского переводится “Шпак”? Скворец...Из размышлений Аллы Шпак:— Перечитываю старое интервью Аллы Дудаевой. “Честь, порядочность и правда сохранились только в Чечне”, — пространно рассуждает супруга бывшего президента. Страшные слова. Страшно, когда российских солдат в Чечне заменили на безликое — федералы.
У меня зять, тоже десантник и тоже Олег, служил в Югославии. Заглянул в кафе, где сидели американцы. Те встали, когда туда вошел русский офицер. Этим все сказано.
А тот стержень, на котором стоит строить наше завтра, может быть, он остался только в армии... Миллион алых розОни живут в обычном блочном доме, в казенной “трешке”, без наворотов. Московской прописки у Аллы Григорьевны до сих пор нет. Каждые два года ей продлевают временную регистрацию.
— Если выйдем на пенсию, уедем в Самару, к Алику. Там его могила. Его комната в нашей старой квартире, я ничего не меняла, — перечисляет она. — Сейчас вот в отпуск с Георгием Ивановичем собираемся, в Сочи. Уже пять лет не отдыхали. Все время что-нибудь происходит, и отзывают.
Дочь Лена недавно поступила здесь в адъюнктуру. Переехала с мужем из Рязани, где служила врачом в гарнизонном госпитале, в общежитие, в Царицыне. Так что двое внучат — Анютка и Алик — теперь рядом. “Деда добрый, все позволяет”, — заявила 6-летняя Аня, накручивая генерал-полковнику на затылке бант.
Старшие Шпаки вдвоем мечтают о кадетском десантном корпусе — для пацанов, чьи отцы погибли в двух чеченских войнах. В прошлом году отпраздновали 70-летие ВДВ, выпустили юбилейный сборник. Фотографии Алла Григорьевна отбирала туда сама.
А еще он до сих пор дарит ей розы. Просто так.
“Надоешь, поменяю тебя на двух 20-летних”, — как-то пошутил Георгий Иванович.
— Я, конечно, понимала, что это несерьезно. Но решила его проучить, — смеется Алла Григорьевна. — Взяла в руки ножницы, раз — и... отрезала свои косы подчистую.
— А он? — дружно ахаем мы.
— Был в шоке. Да мне давно хотелось прическу сменить, только Шпак не разрешал. Вот и придумала подходящий повод. Дескать, сам виноват. С мужьями только так и надо — строго, но справедливо. Только от женщины зависит, какой будет ее семья и каким будет ее мужчина.Из размышлений Аллы Шпак:— Была со Шпаком на учениях в Абхазии. Там женщины-военные сдавали физподготовку. И вот одна на полпути выдохлась, не может больше бежать. Тогда из толпы проверяющих вышел офицер. В парадной форме, с орденами.
Это был ее муж. Он взял ее за руку. Так они и побежали вдвоем, бок о бок, до самого финиша...
