При входе в нашу редакцию висит мемориальная доска Дмитрию Холодову. Золотом по мрамору: “Его убили не на войне. Его убили за правду”. Хорошие слова. Каждый раз — а прошло уже двенадцать лет — комок к горлу.
Диму взорвали прямо в редакции. Потрясенные и напуганные, я помню, как мы рассуждали, что убивать журналистов по большому счету не имеет смысла. Информация у большинства из нас получена из источников. (Что-то я не помню не одного случая кражи секретных документов журналистами). Если убить меня, то источник просто найдет другого журналиста и все равно ему все расскажет. Но у убийц, видимо, не было времени для самоанализа.
Политковскую тоже убили за правду. Не дали дописать, рассказать, прокричать о чем-то. Мне тоже хочется так думать, но…
Судите сами: разве говорили бы все СМИ страны о вышедшей статье Анны о пытках в Чечне так, как говорят сейчас о ее убийстве?
Страшно не то, что нас убивают. Страшно даже не то, за что убивают.
Страшно — почему.
Не чтобы заткнуть рот. И даже не для того, чтобы напугать. А просто сделать очередной ход в дебильной игре под названием “политика”. “А не подогреть ли нам вот эти настроения в обществе?” — “Пиар-кампания — дороговато, да и времени нет. Давайте лучше грохнем кого-нибудь “святого”, чтобы сразу было понятно, что не за бабки”.
Правда давно уже никого не интересует. Да и нет ее тоже давно. Это только мой 78-летний отец до сих пор ее ищет. Одурев от просмотренной рекламы, он спрашивает: так какое все-таки масло заливать в машину, одни говорят, что это лучше, другие — что такое… Папа, пропитавшись насквозь за свою долгую жизнь “совком”, не может понять реалий нового времени. Что свобода слова — это не свобода наконец высказать накипевшее истинное “слово”. Свобода — в том, чтобы кроме разрешенного сверху “слова” услышать еще миллион слов, претендующих на истину в последней инстанции. И тогда уже сойти с ума по-настоящему.
Единственный критерий истинности “правды” тогда — это количество голов, в которые ее удалось вбить. Чтобы было еще наглядней, ловите: многократно повторенная ложь становится правдой.
Власти уже давно наплевать на журналистов и на их многочисленные правды — и не только из-за того, что власть эта “преступная”. Наплевать любой власти хотя бы потому, что “власть” — единственное слово в русском языке, в котором из шести букв только одна гласная.
Карикатурные помощники, не допущенные до пиления больших бюджетов, могут продолжать звонить по редакциям. Но неужели сами они не понимают, что делают это не потому, что боятся распространения нежелательных мнений среди электората. (Боже мой, какой электорат?!) А чтобы утром просто доложить патрону: “На нашей фабричке ни одной забастовочки”.
И только не верьте, что все изменится, когда над страной “засияет солнце свободы”. В местностях, основательно прожаренных этим солнцем, уже давно все поняли. И только мы с непосредственностью неофита делаем широкие от ужаса глаза.
Не надо иллюзий. Но и разочаровываться тоже не надо.
Правда в конце концов, конечно, победит.
Если бюджет на ее раскрутку будет по крайней мере вдвое больше, чем у лжи.
Журналисты, вперед!
Прощание с Анной Политковской и ее похороны пройдут сегодня, во вторник, в 14.00 на Троекуровском кладбище.
