Несколько лет назад специалисты Института имени Сербского делали исследование, какой должна быть миграция и какие мигранты нужны Москве и России. Но выводы экспертов отчего-то не вдохновили чиновников — научный труд положили в стол.
Об умозаключениях ученых, о психологии гастарбайтеров и функциях государства мы беседуем с заместителем директора Института психиатрии имени Сербского, доктором медицинских наук, профессором Зурабом КЕКЕЛИДЗЕ.
— Зураб Ильич, почему мигранты совершают все больше преступлений?
— Знаете, откуда сейчас в России появилось так много преступников из СНГ? В “своих” странах власти им сказали: уезжайте отсюда, иначе мы вас пересажаем. Там они боятся, а здесь — нет. Да и поддерживают друг друга. А что касается трудовых мигрантов, так у человека, приехавшего в Россию, есть одно желание: выжить. Он согласен на любую работу. Но он не знает языка. А не зная языка, не может общаться. Такой человек — находка для многих. Для работодателя, который хочет заплатить мало. Для грабителей, если он получил зарплату. Для криминальных элементов, которые легко могут взять его в оборот. Ведь если у мигранта нет возможности достать кусок хлеба, удовлетворить элементарные потребности, для него не существует запретов, не существует понятия “стыдно”. И не потому, что он плохой. Стыдно бывает перед кем-то, а здесь никого из его близких и друзей нет. Кто узнает? Никто. Он больше подвержен воздействиям и больше нарушает условностей и традиций, которые существуют здесь.
— А можно ли четко просчитать: сколько трудовых мигрантов нам нужно и в каких сферах?
— Все можно просчитать, даже сколько лет один человек будет любить другого. Государство потому и государство, что умеет считать. И мы должны четко представлять: кто нам нужен в стране, где и в каком количестве. План должен быть на 20—25 лет, не меньше. Если делать по плану, миграция будет благом, если нет — будет приносить вред. Кроме того, все детали надо тщательно продумать. Был случай, лет 10 назад, когда русские из Средней Азии приехали в среднюю полосу. В деревне им выделили участки. Русские, хорошо образованны, приехали, построили дома. Местные смотрят: у них дома плохонькие, а у этих — хорошие, только что отстроенные. Их дочки не курят, не пьют, по вечерам не гуляют. Какие же они переселенцы, они же богачи! И вот вам конфликт — дома переселенцев подожгли, им пришлось уехать обратно. И те, и другие — русские. И это вина ни тех, ни других, а тех, кто не учел возможности подобного конфликта.
— С чего же нужно начинать?
— Все это мы написали в исследовании, которое делал наш институт. Прежде всего миграция не начинается в Москве. Она начинается в той стране, откуда едут работники. Обычно как бывает? Мигрант по телевизору видит Москву и думает: ах, все прекрасно! Столица выглядит как Эльдорадо, куда непременно надо поехать. И мигрант слышит только то, что хочет услышать, как любой человек. Он думает, что в Москве деньги валяются на земле, нужно только нагнуться и их поднять. Но он не знает, какая на самом деле жизнь в Москве, какие цены на жилье и еду и сколько получает дворник.
Что должно делать посольство? Оно должно знать, кто к нам собирается. А мигранты должны знать русский язык, чтобы общаться, понимать российскую культуру, элементарно знать российские праздники. Когда человек приезжает, он не должен здесь создавать свою автономию, не должен свою страну переносить сюда. Он должен интегрироваться. Интеграция не означает, что он просто где-то работает. Мигрант должен знать, какие здесь праздники, порядки, как здесь ходят в гости. Его надо брать за ручку и вести, пока он не вольется в общество. Пока государство не будет проводить такую политику, не надо удивляться, что мигранты совершают много преступлений. Мы же не удивляемся, что пьяный человек ведет себя неадекватно…
