— Юлия, расскажите, пожалуйста, кто этот подросток?
— Это 16-летний школьник. Профессионально занимается спортом — кандидат в мастера спорта по фехтованию. В школе характеризуется положительно.
— Как он попался на крючок злодеев?
— В популярном среди молодежи боте для знакомств ему написала некая Даша. Она сказала, что ей 14 лет. В профиле была фотография, но анкетных данных указано не было. По фото она понравилась школьнику — и между ними завязалась переписка в мессенджере.
— Получается, «Даша» была приманкой?
— Все верно. На следующий день она написала, что якобы приезжает в Одинцово, и попросила: «Можешь поскидывать торговые центры, адреса в Одинцово»? Подросток спросил, почему она сама не может посмотреть. Она ответила, что у неё плохо ловит Интернет. Наш школьник, ничего не подозревая, скинул собеседнице адреса двух торговых центров. Причём он сделал скриншоты с экрана, где есть не только улица, но и координаты.
— Что происходило дальше?
— Даша в тот же момент удалилась из чата. И через минуту подростку позвонили — аккаунт с соответствующим «силовым» никнеймом. Голос в трубке заявил, что он якобы предоставил данные иностранным службам. Мол, теперь чтобы избежать уголовной ответственности, ему необходимо помочь сотрудникам силовых структур выявить агентов и уничтожить.
— Как они убедили в этом 16-летнего парня?
— Телефонные террористы уже довольно подробно изучили структуру и стиль работы силовых органов. И разыгрывают целый спектакль. Звонивший заявил: «Я такими случаями не занимаюсь, с вами сейчас будут разговаривать мои коллеги из другого отдела». И перевел на «сотрудника» соответствующего отдела.
— Какие именно «отделы» они называли?
— Они говорили, что один якобы из отдела по защите конституционного строя. Он уточнил у подростка первичную информацию: где находятся родители и так далее. Причём «проверял» его: когда парень неправильно назвал дату рождения матери, его тут же подправили и сказали, мол, «у меня другая информация». То есть они продемонстрировали осведомлённость. Потом уже ему сказали, что с ним будут разговаривать коллеги из другого отдела - «по борьбе с терроризмом».
— Как дальше складывалась беседа?
— Они ему разъясняли, что за разглашение информации о том, что он теперь якобы помогает государству в лице спецслужб, он подлежит уголовной ответственности. Даже взяли с него подписку о неразглашении в рамках 310 статьи УК РФ («Разглашение данных предварительного расследования»). И такая детализация, я считаю, сыграла большую роль.
— А как они объясняли, почему нельзя рассказать о «сотрудничестве», например, маме?
— Преступники давили: разглашение кому-либо — это персональная уголовная ответственность конкретно для него. При этом человек, который выходил на связь, очень хорошо владел законодательством Российской Федерации. То есть это звучало не как «угроза из подворотни», а как уверенная речь «сотрудника», который знает, что говорит.
— Они общались только в мессенджере?
— Нет. Из-за блокировок они активно использовали социальную сеть и даже проводили видеозвонки с подростком.
— В какой момент появились задания совершить поджоги?
— Сразу, как только он повёлся на легенду.
— Ему 16 — это уже довольно сознательный возраст. Неужели он вообще ничего не заподозрил?
— Он был уверен, что это действительно правоохранительные органы. И он ни с кем не общался об этом. В телефоне даже намёка нет, чтобы он кому-то пытался сообщить. Маме не говорил, бабушке не говорил.
— Давайте по хронологии. Когда случился первый эпизод?
— Первая переписка и первый эпизод — 10–11 ноября 2025 года. Первый поджог — 11 ноября. Это был магазин. Ему сказали, что там содержится склад вещей, в том числе принадлежащих иностранным спецслужбам, которые необходимо поджечь.
— Что конкретно он сделал?
— Подстрекатели перевели ему деньги на расходники. 2000 рублей. Он купил бензин и зажигалку. Пришёл туда пешком — заправка, где он закупался, находится недалеко. Он зашел в помещение, разлил бензин и поджёг. Пламя разгорелась и он убежал.
— Он отчитывался об этом?
— Да. Ему позвонил по видеосвязи этот же «сотрудник силовой структуры». И потребовал вернуться. Подросток забежал обратно в магазин и по видеосвязи показал, что «всё горит». Только после этого ему разрешили скрыться.
— По ущербу уже известны данные?
— Точных данных пока нет. Там сгорели новые вещи — в день поджога был завоз. Эпицентр был как раз со стороны склада.
— После этого «куратор» его как-то отметил?
— Он сказал, что «всё хорошо», и сразу скинул новый адрес.
— Следующее — релейный шкаф?
— Да. Он снова получил деньги — 2 тысячи рублей, примерно в 18–19 часов поехал покупать бензин. Ему сказали найти релейный шкаф и поджечь. «Сотрудник» довёл его до станции, пока он шёл к шкафам — он постоянно был на связи. Он разлил бензин. Но вылил не всю канистру, поставил её рядом. Поджёг и убежал.
— Поджог не удался?
— Да. Потому что он пролил бензин рядом, на землю. В итоге через час ему сказали: первое задание выполнил хорошо, а второе — нет, не выполнил. И надо выполнить по новой, иначе «дело в отношении него не прекратят».
— Чем они дожимали, чтобы он пошёл снова?
— Давлением и обещаниями. С одной стороны — «в отношении вас возбуждено уголовное дело», с другой — «если выполните, вам будет награда государственная», «будете Героем Российской Федерации».
— Знаю из СМИ, что третий эпизод был связан с намерением поджечь кинотеатр со зрителями, но обвиняемый в терроризме был схвачен оперативниками. Под каким предлогом люди идут на поджоги общественных мест?
— Легенда такая: якобы там должно было быть «тайное собрание представителей иностранных спецслужб и их агентов», которых тоже «необходимо поджечь». 12 ноября он снова получил две тысячи рублей на расходы и поехал на заправку.
— Когда он был задержан?
— Когда набирал канистру, его задержали уже реальные сотрудники. Важно отметить, что по таким преступлениям раскрываемость составляет 100%. Ни один из потенциальных террористов, чтобы ему ни обещали, вознаграждение или уход от «ответственности», был ли он под влиянием телефонных кураторов-террористов или пошел на преступление по идеологическим соображениям, не ушел от ответственности. И не уйдет.
— Он пытался как-то объяснять родным, куда уходит? Врал?
— Не было смысла врать. Это было днём, не раннее утро. Он мог сказать, что гулять или на тренировку. Он спортсмен, брал вещи на фехтование — у матери вопросов не возникало.
— Какое у него состояние после задержания?
— На избрании меры пресечения он говорил, что до сих пор не понимает, почему попал в такую ситуацию. Это редкий случай, когда по преступлению о совершении теракта фигурант помещен под домашний арест. Были учтены его положительные характеристики и безупречная репутация. Никто из его семьи даже и предположить не мог, что подросток может иметь проблемы с законом.
— Есть ли шанс выявить тех, кто им руководил?
— Ведется следственная и оперативная работа, связанная с получением, анализом и обработкой цифровых следов, данных, которая позволит нам выйти на людей, которые контактировали с подростком.
— Что бы вы хотели сказать родителям после этой истории?
— Самое главное — объяснить детям, что ни ФСБ, ни МВД, ни Следственный комитет, ни любые другие силовые структуры никогда не связываются с несовершеннолетними через мессенджеры или соцсети и не дают им «заданий». Любое сообщение с угрозами, разговорами об уголовном деле, подписке о неразглашении или просьбой что-то поджечь — это сразу преступление. И те, кто идет на это, становятся соучастниками.
