Концы —в небо

Уже год и десять месяцев длится расследование авиакатастрофы в небе над Боденским озером. Пять заинтересованных стран. Два самолета, столкнувшихся в воздушном пространстве Германии. 71 жертва, из которых — 52 российских ребенка.

Именно сейчас, в первых числах апреля, немецкие специалисты, проводящие расследование, должны были огласить его окончательные выводы. И снова — уже в третий раз — этого не случилось. Теперь причиной заминки названа 72-я жертва авиакатастрофы — диспетчер “Скайгайда” Питер Нильсен, погибший в Швейцарии больше месяца назад.

Эксперты “МК” считают, что и швейцарец Питер Нильсен, и россиянин Виталий Калоев, обвиняемый в его убийстве, — жертвы отсутствия правдивой информации.

— Калоеву надо было не Нильсена убивать, а взрывать “Скайгайд” — это, по крайней мере, было бы справедливо! — в сердцах восклицают российские специалисты, говоря о причинах катастрофы.

Но дело, похоже, идет к тому, что виновными в гибели десятков людей будут признаны мертвые. А руководство швейцарской компании и международные авиачиновники отмоются от их крови.

Родственники погибших обвиняют немецких расследователей и ИКАО (Международную организацию гражданской авиации) в намеренном затягивании расследования причин трагедии. А наши авиационные и политические власти — в нежелании отстаивать интересы своих граждан.

Известно, что немецкого адвоката Михаэля Витти, представляющего интересы родственников погибших, за год так и не допустили к материалам расследования. Известно, что Виталий Калоев специально прилетал в “Скайгайд” и добился совместного “разбора полетов”, но так и не дождался извинений. Известно, что “Скайгайд” уже несколько раз менял сумму компенсаций родственникам (от 30 до 100 тысяч долларов) в обмен на отказ от дальнейших судебных претензий.

Вместо Питера Нильсена мог быть любой диспетчер “Скайгайд”.

Вместо 2 июля 2002 года — любая другая дата.

Вместо “Ту-154” “Башкирских авиалиний” и “Боинга-757”, принадлежавшего “DHL”, — два других борта с еще большим количеством пассажиров. Случилось бы то же самое.

В теннисе это называется “вынужденной ошибкой”. Нильсена поставили в такие условия, что рано или поздно он должен был ошибиться и отдать неправильную команду, — к такому выводу пришли эксперты, имевшие доступ к материалам расследования.

“Калоев воевал в Абхазии и Чечне, все это время он носил с собой кинжал, которым и зарезал диспетчера “Скайгайда”, — через несколько дней после убийства Питера Нильсена написали швейцарские газеты.

— Он ничего не помнит. Говорит, что просто хотел посмотреть этому человеку в глаза, — рассказывает родной брат Калоева Юрий Константинович, только что вернувшийся из Швейцарии. — Подошел к нему, вытащил фотографии жены и детей, чтобы он на них хотя бы взглянул... Нильсен испугался, дважды его оттолкнул, карточки рассыпались. А дальше — провал.

Кинжал на поверку оказался обычным туристическим складным ножиком. Кроме него, у Калоева ничего не нашли. Ни в Абхазии, ни в Чечне он ни разу не был.

Виталий был самым младшим, шестым, ребенком в семье сельского учителя осетинского языка и литературы. После войны отца направили в Чермент — в селении жило много русских, украинцев и белорусов. Мама работала воспитательницей в детском саду, отец преподавал у мальчиков — обучение в осетинских школах было тогда раздельным.

— Я уже учился в медицинском институте, когда Виталик только родился, у нас разница в 20 лет. Правда, после случившегося никогда в жизни этого не скажешь — оба теперь старики, — говорит Юрий Константинович. — Виталий строил дома, магазины. В Осетии, где мы всегда жили, два года в Монголии, потом в Испании. Первый его серьезный объект — военный городок неподалеку от Владикавказа. Во время перестройки он открыл свою строительную фирму, в которой работало до 3 тысяч человек.

Когда он начал свое дело, пришел за кредитом в банк. Там и познакомился со Светланой. После университета она работала там сначала экономистом, потом доросла до коммерческого директора. Свету в их большой семье приняли сразу — смогла к каждому подобрать ключик.

Вскоре Виталию предложили возглавить большой домостроительный трест, но он отказался. “Со своими работниками я смогу расплатиться, а если задолжает государство — как смотреть людям в глаза?” — говорил он. Однажды так и случилось — денег за объект вовремя не перевели, и Калоев, чтобы рассчитаться со строителями, продал машину.

В 98-м, в разгар кризиса, умерло и строительство — не стало заказчиков, кругом недострой. Виталий полгода сидел без работы. Наконец позвонил из Испании знакомый — он ему проектировал когда-то дом во Владикавказе. “Купил виллу с бассейном, да что-то она мне не очень нравится. Приезжай, поработай”, — позвал он Калоева. Виталий сам строил большой дом для своей семьи — чтобы все по высшему классу: большие комнаты, наверху спортзал для детей... Денег на отделку не хватало, он согласился. И поехал в Испанию в первый раз. Потом он работал там уже на нескольких объектах — Калоев пользовался таким авторитетом, что строительные материалы ему всегда давали в кредит — без залогов и процентов.

Этой встречи они ждали девять месяцев. Виталий достраивал в Испании уже третий дом. Снимал квартиру, подбирал рабочих, домой звонил почти каждый день. У Костика каждое лето была сильная аллергия на амброзию, поэтому детей старались из Владикавказа хотя бы на месяц куда-нибудь увезти. В 2002-м решили всей семьей отдохнуть в Испании, ждали, когда Костик закончит занятия в школе. Кстати, самую престижную в Осетии — там учились Вахтангов и Гергиев.

Как написали в тех же швейцарских газетах, Владикавказ, откуда родом предполагаемый убийца Нильсена, — “жуткая дыра, где до сих пор отсутствует цивилизация и развиты родовые общинные связи и кровная месть” (для справки: в этой “дыре” — пять вузов, десятки НИИ, филармония, музыкальный театр и т.д.).

29 июня 2002 года Светлана, Костик и Диана прилетели в Москву, погостить у Юрия Константиновича и заодно купить билеты. Рейсы на Барселону были забиты под завязку — пик сезона. Обзвонили известные турфирмы — без результата, всерьез взялись за туристические журналы. Наконец в офисе на Тверской им сказали “приезжайте” и выдали какие-то квитанции. “Ма, может, останемся? Пусть лучше папа к нам прилетит”, — в прошлом году Костик целый месяц был в Москве — ходил по музеям, циркам и зоопаркам, в Дарвиновском музее всех динозавров выучил наизусть.

Виталий уже сидел в аэропорту Барселоны, чтобы встретить жену и детей, и первым из россиян узнал о том, что больше никогда их не увидит. “Вот такая беда случилась...” — позвонил он рано утром в Москву брату и заплакал.

Из Барселоны на самолете в Цюрих, оттуда на такси, через границу, к Боденскому озеру, где упали столкнувшиеся самолеты. Через несколько часов Калоев был уже в Германии. Самый первый из русских — и самый настойчивый. Сколько полиция ни пыталась — ради его же блага! — прогнать его с места трагедии, он нашел свою семью сам.

Лучше всех уцелела четырехлетняя Дианочка — у нее была лишь слегка поцарапана щечка. Под деревом, где она застряла в ветвях, Виталий Калоев собирал ее бусики вместе с клочками волос. Неподалеку от девочки лежал 10-летний Костик. Спустя несколько часов он нашел жену Свету. Он никому не позволил до них дотронуться — изуродованных, с переломанными костями, Виталий их обмывал, одевал и укладывал в гробы сам.

В небольшом немецком городке Овенчен он пробыл дольше всех из родственников погибших — до 12 июля, до тех пор, пока ему не разрешили лететь домой вместе со своими гробами. Войны в этих местах никогда не было, и эта трагедия стала для немцев собственной. Калоева запомнили все и помогали чем могли. Диана с Костиком упали прямо у дороги, на частной земле. Рядом — речушка и огромный валун. Виталий попросил сдвинуть его поближе к Дианиному дереву. Немцы сами сделали из него памятник — три фотографии на гранитной стеле, имена и даты.

На годовщину трагедии на месте гибели каждого пассажира стоял колышек, фотография и букетик цветов — чтобы родственники не искали. Немцы накрыли поминальные столы, устроили ночное траурное шествие. На холме стояли огромный щит и 71-метровая свеча. Их начали зажигать в 12 часов ночи. Называли фамилию и поджигали свечу... На чистейшее небо внезапно набежали тучи, полил дождик — и так же внезапно, когда назвали последнюю фамилию, прекратился. Все подходили к родственникам и близким. Вместе плакали, говорили какие-то слова.

Был на годовщине трагедии и управляющий “Скайгайдом” г-н Россье. Все смотрели на него и ждали хоть какой-то реакции, элементарного человеческого участия. Г-н Россье не проронил ни звука. “Швейцарцы нас за людей не держат”, — близких погибших это потрясло больше всего.

Год и восемь месяцев Калоев даже не ходил ни к кому в гости. Дом — кладбище, кладбище — дом. Вот и весь маршрут. Неважно, сколько времени, — он ездил к своим могилам и днем, и ночью. Нильсен после случившегося лежал в психиатрической больнице. Принял бы Калоев психологическую помощь или нет — неизвестно. Ее ему никто не предлагал.

Виталия ни на секунду не оставляли одного — братья и сестры дежурили около него по очереди. Он бросил работу и продал часть фирмы. К 23 декабря 2003-го, на 45-летие Светы, открыл во Владикавказе магазин “Светлана”. “Она всегда о нем мечтала”, — сказал он тогда родным.

Беспокоился Виталий только о двух вещах — как идет расследование и как поставить жене и детям самый красивый памятник. Со вторым пунктом было проще — он сделал им роскошную стелу. С первым — чем больше проходило времени, тем меньше становилось ясности.

— Добиться хоть какой-то информации было просто невозможно, — говорит Юрий Константинович. — Мы разговаривали со многими специалистами — и все они в один голос уверяли нас, что во всем виноват диспетчер “Скайгайда”. Если бы он хотя бы промолчал, не влез со своими командами, самолеты спокойно бы разошлись. У всех родственников было только одно чувство — официальное расследование затягивается намеренно, а родной стране на нас наплевать. Нас оставили наедине с нашим горем — Путин встречался с президентом Швейцарии, Иванов — с их министром иностранных дел. Но наш вопрос даже не обсуждался, или, если все-таки обсуждался, нам об этом ничего не сообщили. Швейцария до сих пор даже не принесла нам извинений, хотя “Скайгайд” — на 90 процентов государственная компания.

Два года — так называемый срок давности, который установили страховые компании для выплаты компенсаций в авиакатастрофах. Получается, что в трагедии над Боденским озером до часа “Х” осталось меньше трех месяцев, но...

— Если официальное расследование не закончено в эти сроки, то и сам “срок давности” автоматически отодвигается, — говорит независимый эксперт Владимир Венков. — Часто по заказу страховщиков мы проводим независимое расследование. И наше мнение не всегда совпадает с официальным.

По законам ИКАО расследование проводят специалисты той страны, на чьей территории случилась катастрофа. В августе 2003 года немцы представили всем заинтересованным странам промежуточный отчет о Боденской трагедии. Изучив его, российский Межгосударственный авиационный комитет (МАК) внес больше 60 поправок — в основном в части, касающейся организации работы диспетчерской службы “Скайгайд”. А у специалистов Бахрейна (там для ухода от налогов был зарегистрирован “Боинг”, принадлежавший “DHL”) больше всего претензий к нашему экипажу — они обвиняют летчиков “Башкирских авиалиний” в непрофессионализме.

— Убийство диспетчера Нильсена только осложнило и без того непростую ситуацию, — говорят авиационные эксперты, отказываясь от официальных комментариев. — Теперь каждое наше слово расценивается как попытка давления на следствие и идет во вред делу. Из-за истерики вокруг Нильсена, из-за незнания настоящих выводов и результатов расследования на него повесили всех “собак”, а в конце концов и убили. Запрет на информацию наложили немцы — в их практике это самое тяжелое авиационное происшествие, и они не хотят торопиться с выводами.

Спорных моментов два: проблема управления воздушным движением (то есть действия диспетчера) и действия нашего экипажа. Вокруг них оказалось намешано столько, что неторопливой ИКАО пришлось в кратчайшие сроки принять ряд важнейших документов — иначе бы самолеты и дальше встречались в воздухе.

— Европа так кичится своей четкой организацией, а на самом деле в “Скайгайде” был такой бардак, какой нам даже и не снился, — утверждают наши источники. — Диспетчерская служба по всем законам должна быть дублирована. В “Скайгайде” на тот момент не было даже этого. Нильсен сажал и разводил самолеты в одиночку. В “Скайгайде” считали, что ночью, когда интенсивность движения падает, диспетчер может справиться и один. И эта ситуация была там уже несколько лет. Между тем “Скайгайд” сертифицирован в соответствии со всеми международными нормами, их периодически (как и другие диспетчерские службы) проверяли специалисты ИКАО. И ничего “не заметили”!

Но, как выяснилось в ходе расследования, в тот момент, когда самолеты летели навстречу друг другу, Нильсен в комнате был не один. В ту ночь там работали компьютерщики, отключившие всю аппаратуру, предупреждающую об опасном сближении. Вместе с ними вырубилась и телефонная связь — поэтому другие диспетчеры, видевшие, что может случиться непоправимое, и не могли до него докричаться.

Случайность? Плановая замена? Выяснилось, что нет. В “Скайгайде” это практиковали постоянно — не предупреждая ни о чем диспетчеров и не готовя заранее документов. Впрочем, спустя год после трагедии швейцарские диспетчеры “отличились” еще раз. Во время саммита “Большой восьмерки”, проходившего во французском Эвиане, они решили повеселить пилотов ВВС. Когда на экранах радаров появился очередной объект, диспетчер пометил его значком “Аль-Кайеда”. В воздух взмыли два “Миража”, получив команду применить оружие. К счастью, в последний момент летчики сами разобрались в ситуации и обошлось без крови.

— Нильсен даже не слышал, что происходит в воздухе, потому что сажал в этот момент другой самолет и был настроен на другую радиочастоту, — говорят специалисты. — Каждый человек имеет право на ошибку, но сама система организации службы должна быть отработана так, чтобы эту ошибку исключить.

Заметив опасное сближение, Нильсен дважды велел нашему экипажу снижаться и ввел летчиков в режим стресса. Поскольку система ТKAS, автоматически предупреждающая об опасности, требовала прямо противоположного — срочно набрать высоту. На принятие решения было 35 секунд.

Американцы, разработчики ТKAS, предвидели такую ситуацию (когда аппаратура и человек дают разные команды) еще в 1993 году, когда у них в небе был ряд опасных сближений. К счастью, летчики увидели друг друга и успели разойтись. На этот случай была четкая инструкция — слушаться ТKAS, который в “прямом эфире” считывает информацию с 48 бортов и согласовывает с ними принятое решение.

Во всех документах ИКАО ТKAS был назван резервной системой. Из-за противоречий в летных правилах и медлительности в принятии единых документов в самом ИКАО наш экипаж и не смог принять однозначного решения. “Так что к ИКАО претензий не меньше, чем к самому “Скайгайду”, — к такому выводу пришли эксперты.

Ни в одном из документов ИКАО не оговорены и сроки расследования авиапроисшествий. Значит, обвинять немцев в затягивании, тем более намеренном, с юридической точки зрения бессмысленно. Расследование будет идти до тех пор, пока не установят причину случившегося. Американский “Боинг-747” рухнул под Питсбургом в сентябре 1994 года. Спустя 7 (!) лет после катастрофы NTSB (штатовский МАК) обратился к нашим специалистам с просьбой о помощи. Как значится в официальном заключении, хотя большинство экспертов склоняются к мысли, что виноват в случившемся руль управления, окончательная причина трагедии до конца так и не ясна. После этого на большинстве “Боингов” всю проводку руля управления на всякий случай переделали.

В 1997 году над Атлантикой, у западного берега Африки в Гвинейском заливе, столкнулись “Ту-154” с немецкими военными и американский грузовик “С-141” (аналог нашего “Ил-18”). Немцы летели на юбилей вооруженных сил ЮАР.

Считается, что надавить на ИКАО нельзя. Но после той трагедии американцы и немцы добились того, чтобы ИКАО включила их специалистов в группу расследователей. А потом NTSB настоял на том, чтобы информацию о катастрофе засекретили. ИКАО пошла у них на поводу — об этом происшествии в разных источниках по безопасности полетов до сих пор нет ни слова!

— Это наша вечная беда — мы не умеем на международном уровне отстаивать интересы своих граждан, — говорит Владимир Подберезный, работавший в комиссии СССР по делам ИКАО в Монреале. — За своих мы вступались только в крайних случаях — когда наши воздушные суда куда-нибудь угоняли (например, в Турцию). Но это был скорее политический вопрос, и поэтому решали его на самом высоком правительственном уровне. Хотя для других стран такая практика — обычное дело. Когда 20 лет назад над Сахалином был сбит южно-корейский “Боинг”, японцы и корейцы потребовали, чтобы они тоже принимали участие в расследовании. Предлог: “мы боимся, что русские будут скрывать правду”.

Россия в расследовании трагедии над Боденским озером ведет себя странно. На государственном уровне никакого внимания к нему нет. И если бы не гибель Нильсена, который попросту ответил за всех, о погибших россиянах сейчас вообще вряд ли бы вспомнили.

Но вот — вспомнили. И что?

Результатов как не было, так и нет. Правда, немцы обещают огласить их через восемь недель. Но, кажется, все идет к тому, что и жертвами, и виновными в страшной авиакатастрофе окажутся погибшие диспетчер и летчики. А “Скайгайд” и ИКАО выйдут из воды сухими.