— Софья всегда отличалась непростым характером, — рассказывает Екатерина. — Убегать из дома начала с 17 лет. Первое время мы еще обращались в милицию с заявлениями о розыске, но, так как сестра рано или поздно сама возвращалась домой, со временем правоохранители даже перестали принимать заявления о ее пропаже. “Погуляет и вернется”, — говорили они и всегда оказывались правы.
В августе Соня в очередной раз ушла из дома, прихватив 17 тысяч рублей, отложенные бабушкой на похороны. Бить тревогу о пропаже никто не стал: наоборот, вздохнули с облегчением. Слишком много проблем приносила она в последнее время. Но на этот раз ее похождения слишком затянулись. От Софьи не было известий целых четыре месяца.
— Звонок из Миньяра меня просто оглушил, — вспоминает Екатерина. — Милиционер сказал, что обмороженный женский труп был обнаружен в одном из притонов. Местные жители признали в ней мою сестру. И я помчалась на опознание. Когда зашла в морг и увидела покойницу, чуть не лишилась чувств. Не могла поверить, что уже начинающее разлагаться тело — и есть моя сестра. По всем признакам — цвет волос, стрижка, даже сломанный зуб и родинка на спине — это была Софья. Следователь спросил, признаю ли я родственницу. Я машинально кивнула.
На следующий день мертвую Софью привезли в Уфу. Ее похоронили на Северном кладбище в Тимашеве.
— Пришли все родственники. Но ни у кого даже сомнения не возникло, что в гробу может находиться другой человек, — сокрушается Екатерина.
Через сорок дней родные собрались в квартире Малышевых почтить память покойной. Близкие глазам своим не поверили, когда в разгар поминок на пороге появилась… Софья.
— Когда увидели ее живую и здоровую, с нами чуть удар не случился, — до сих пор переживает Катя. — Смотрели то на нее, то на портрет с траурной ленточкой, не могли глазам своим поверить.
Как выяснилось, все это время Софья жила неподалеку и из города уезжать не собиралась.
— Я познакомилась с парнем, закрутила с ним роман и жила в свое удовольствие, — объясняет причину отсутствия Софья. — Не думала, что моя любовная история закончится так ужасно. Позвонить сестре я не могла: потеряла мобильник. Однажды приезжала ее навестить, да не застала дома. Сама я побоялась зайти в квартиру — как-никак полгода меня не было, поэтому пустила вперед подружку, чтобы она “почву подготовила”. Подружка вышла ошарашенная: “Там по тебе поминки справляют…”
— А мы тебя похоронили! — выдохнули родственники, когда увидели Софью.
— Я даже подумала, что они выражаются образно, что, мол, долго меня не было, но когда увидела свой портрет, рюмку водки, накрытую куском хлеба, а потом и собственное свидетельство о смерти, то со мной случилась истерика.
Потом Софья захотела увидеть собственную могилу.
— Конечно, мне было жутко от всей этой истории. Я то хохотала, то плакала, но это была защитная реакция. На самом деле мне было страшно видеть и могилу, и свое собственное изображение на памятнике, и табличку с моим именем и датой смерти… Но больше всего, конечно, мне было стыдно перед сестрой — сколько горя она перенесла, сколько тревог. Заказала отпевание в церкви и похороны, оплакивала меня…
Сегодня Софья снова живет с сестрой. Катя боится отпускать родственницу от себя, не хочет снова ее терять.
Сейчас у девушки одна проблема — восстановить документы, ведь по бумагам она считается мертвой. А еще девушек мучает вопрос: кто же похоронен на кладбище под именем Софьи Малышевой?
— Я позвонила следователю, который велел приехать в Миньяр, рассказала ему нашу историю, спросила, как быть дальше. Его реакция показалась мне очень странной: “Ваша сестра жива? Радуйтесь! А кто похоронен — какая теперь разница? Пусть покоится с миром!”
Малышева написала заявление в прокуратуру республики — она надеется, что местные следователи не будут столь непрофессиональны и выяснят, чье тело покоится на кладбище.
Руслан Рахимов
