Великий интендант

На медали «Генерал армии Хрулев»

Студент Дмитрий Фурман родился в крестьянской семье, перешедшей в мещанское сословие, в такое время в России, когда ни «кухаркиным детям», ни выходцам из села дорога в Императорский московский университет не была заказана. Было бы желание учиться. Чтобы выпускнику городского училища, торговой школы и реального училища стать студентом, пришлось сдать экстерном экзамен по латинскому языку. Поступил на юридический факультет, но перевелся на историко-филологический, потому что сочинял стихи, вел постоянно дневник и мечтал быть писателем.

На медали «Генерал армии Хрулев»

В 1914 году жил в Москве студент на углу Страстного бульвара и Тверской улицы в квартире врача Леви на правах репетитора детей. Очевидно, по протекции доктора недоучившийся студент добровольно стал братом милосердия. В санитарном поезде влюбился в сестру милосердия Анну Стешенко. С женой побывал на фронтах, повидал Кавказ и Сибирь. Революцию встретил с желанием перестроить мир, преподавателем рабочих курсов в Иваново-Вознесенске. В декабре 1917 года газета «Рабочий город» публикует его «Клич».

Смыкайте ряды, поднимайте знамена,

Решительный час настает,

Под грозную песню мучений и стона,

Смыкайся, страдалец народ.

В рядах какой партии бороться поэту? «Пламенные настроения при малой политической школе, — писал он в «Автобиографии», — толкнули быть сначала максималистом, дальше анархистом, и казалось, новый желанный мир можно было построить при помощи бомб, безвластья, добровольчества всех и во всем... А жизнь толкнула работать в Совете рабочих депутатов». Там произошла встреча с бывшим студентом Петроградского политехнического института, профессиональным революционером, большевиком, в камере смертника изучившим английский язык, — Михаилом Фрунзе. Он дает рекомендацию в партию, зачисляет в Красную Армию «для поручений у Фрунзе», посылает во главе отряда на Восточный фронт, где сам успешно командует армией, Южной группой войск. И назначает молодого друга комиссаром дивизии, которой командует Василий Чапаев.

В Гражданскую войну Фрунзе, сугубо штатский человек, разгромил царских генералов в Крыму, возглавил после Троцкого победоносную Красную Армию. По настоянию Сталина лег на операцию и умер под ножом хирургов в 1925 году. Написал о нем не Дмитрий Фурманов, а писатель Борис Пильняк в «Повести непогашенной луны», за что поплатился жизнью.

После гибели Чапаева бывший комиссар занимает командные должности в Красной Армии, завершает войну с орденом Красного Знамени. Возвращается в Москву, редактирует журнал «Военная наука и революция», книги, завершает образование в Московском университете, пишет пьесы, повести и книгу о Чапаеве, не зная, к какому отнести ее жанру: повести, воспоминаниям, хронике, балладе, картинам, очерку... Образ погибшего командира пленил комиссара, как всех бойцов дивизии, готовых за него умереть.

Василия Чепая, шестого ребенка в крестьянской семье, отец определил в церковноприходскую школу, хотел видеть сына священником. Планы эти разрушила война. В учебной команде сын получает чин младшего унтер-офицера. Воюет храбро, войну заканчивает фельдфебелем, с Георгиевской медалью и тремя Георгиями за храбрость. Не случись революция, был бы офицером. Но в сентябре 1917 года он вступает в партию, избирается командиром запасного полка, а спустя год недавний фельдфебель назначается командиром дивизии Красной Армии. Отозванный с фронта Чапаев три месяца слушает в Москве лекции бывших царских генералов в Академии Генерального штаба, и на вопрос друга Петьки признается, что научился немногому, но топографию усвоил прилично и мог из квадратного дюйма десятиверстной карты сделать верстовку и двухверстовку, «чего вы, ребята, не сумеете сделать». Дивизия Чапаева занимает Уфу, Уральск, а в сентябре 1919 года комдив, захваченный врасплох налетевшей белой кавалерией, погибает на берегу Урала. Фурманова рядом с ним в том бою не было.

Поражает скорость, с которой бывший комиссар писал о пережитом. В конце сентября 1922-го задуманный текст еще не начат, а окончание «Чапаева» датируется 4 января 1923 года. Спустя месяц роман увидел свет. «Книжкам своим, — писал Фурманов, — я ставил практическую, боевую, революционную цель: показать, как мы боролись в дни Гражданской войны, показать без вычурности, без выдумки… в художественной форме».

Через год выйдет «Железный поток» Александра Серафимовича. В 1927 году появится «Разгром» Александра Фадеева и начнется публикация «Тихого Дона» Михаила Шолохова. Но первым романом о Гражданской войне считается «Чапаев».

До красных отрядов, река, добеги,

Скажи, что любимый Чапаев погиб.

Пусть конница мчится, пусть пули свистят,

Пусть красные белым за все отомстят!

Урал, Урал-река,

Могила его глубока.

Эту песню сочинили в 1936 году.

Немыслимая популярность к Василию Ивановичу, Петьке и Анке пришла в 1934 году, когда в СССР вышел фильм «Чапаев». Его поручили ленинградским режиссерам Сергею и Георгию Васильевым, выступавшим под псевдонимом братья Васильевы. Сценарий писала жена Фурманова по роману, дневнику мужа, собственным воспоминаниям и рассказам бойцов. Образы Анки-пулеметчицы и «психической атаки» белых офицеров, шедших в полный рост под пулями на позиции красных, придуманы. Но суть осталась. Главного героя играл Борис Бабочкин, волжанин, участник Гражданской войны, живший, как и Фурманов, в Иваново-Вознесенске, где начал путь актера. Роль Чапаева принесла ему славу и Сталинскую премию первой степени. Как пишут, Сталин смотрел картину 30 раз! И народу фильм пришелся по душе.

Кадр из фильма «Чапаев» братьев Васильевых.

В Москве была в районе Арбата улица Фурманова, где он жил перед внезапной кончиной. Сохранился Чапаевский переулок. Не счесть, сколько на просторах России и стран СНГ улиц, сел, населенных пунктов, школ, музеев, памятников, мемориальных досок в честь Чапаева. Нашлись люди без стыда и совести, превратившие Анку-пулеметчицу в секс-бомбу. Вышла книга с требованием убрать из топонимии России имена всех деятелей революции и Гражданской войны. Составлена «Черная книга имен, которым не место на карте России», вышедшая в издательстве «Посев». Есть среди них, конечно, фигуры одиозные, вроде Войкова, заметавшего серной кислотой следы казни Романовых. Но истинных героев, таких как Чапаев, Фурманов, подавляющее большинство. Память о них может быть востребована быстрее, чем нам кажется.

Портрет Дмитрия Фурманова работы Сергея Малютина.

На Страстном бульваре, 8, в тридцатые годы ХХ века жил Андрей Васильевич Хрулев, подобно Чапаеву, всем обязанный революции и армии. Сказать о нем, что это генерал армии от сохи, нельзя, хотя таким его изображают в биографических справках: «сельская школа (1903); Высшие военно-политические курсы в Москве (1925)».

Родился он в крестьянской семье кузнеца. Отец не хотел видеть сына с молотом в руках и после земской школы на одиннадцать лет определил учеником и подмастерьем в школу золотых дел мастера. По вечерам Андрей занимался на курсах, дававших звание народного учителя. Далее поступил в школу казенных десятников и там же пристрастился к чтению газеты «Правда», за что поплатился тюрьмой и ссылкой в Эстонию. 1917 год встретил питерский пролетарий за верстаком слесаря на казенном Охтинском пороховом заводе. С отрядом красногвардейцев устанавливает советскую власть в Петрограде, вступает в партию и добровольцем в Красную Армию, рядовым красноармейцем. Спустя год становится начальником политотдела дивизии Первой конной армии и заканчивает Гражданскую войну с орденом Красного Знамени и наградными именными золотыми часами ВЦИК.

В армии Хрулев занимается разными делами — политработой, снабжением, строительством, наводит порядок в финансах, выдвигается начальником Центрального военно-финансового управления РККА — и удостаивается звания «Ударник финансового фронта». Но, когда началась борьба с «врагами народа», оказывается «замешанным в военном заговоре Тухачевского и других». Ему грозил расстрел. Все обошлось «строгим выговором с предупреждением за потерю политической бдительности, непринятие достаточных мер к ликвидации вредительства в строительном деле, за связь с врагами народа, за использование служебного положения в личных интересах, за неискренность перед партийной комиссией».

Генерал армии Андрей Хрулев.

В самые трудные дни войны, когда линия фронта проходила у Красной Поляны, на расстоянии пушечного выстрела до Москвы, Хрулев был в числе тех заместителей Сталина в правительстве, кто не советовал ему, как намечалось секретным постановлением, покидать Москву. «В эти тяжелые дни Берия, Маленков и Каганович, — вспоминал Хрулев, — наперебой уговаривали Сталина покинуть Москву. Тем самым каждый из них хотел показать, что самая главная ценность — он сам. Нетрудно прийти к выводу, что если он, Верховный главнокомандующий, покинет Москву, то ее, без всякого сомнения, сдадут фашистам. Такой шаг был бы равносилен предательству. Поэтому в конце концов он остался».

В те дни начальник тыла Красной Армии предотвратил начатое разграбление вещевых складов, на что дало разрешение руководство города, полагая, что лучше шапки, рукавицы, телогрейки раздать населению, чем оккупантам. В те дни член Военного совета Западного фронта Булганин пожаловался Сталину, что войска остались без зимней одежды. Хрулеву грозил расстрел. Оказалось, фронт получил 200 тысяч комплектов теплой одежды, но Булганин не знал, что она находится на складах.

Москва обязана Хрулеву Московской большой окружной железной дорогой. Когда немцев отогнали от ближних подступов, в январе 1942 года было возобновлено ее строительство, начатое в августе. Эта дорога служит городу до наших дней.

В конце войны в Ставке командующие фронтов попросили Сталина сфотографироваться. Когда все расселись вокруг Верховного главнокомандующего, оказалось, что не хватает одного стула для начальника тыла, генерала армии Андрея Хрулева. «Одну минутку, — сказал Сталин. Он вышел из кабинета и появился, держа в руках стул. — Садитесь, товарищ Хрулев! — сказал он. — Ваши заслуги не меньше, чем у других военачальников…» Подобный эпизод произошел в Георгиевском зале Кремля в День Победы. Когда прозвучали все тосты за маршалов, Сталин попросил наполнить бокалы: «Теперь нужен тост за подлинного полководца и великого труженика войны, без которого и не было бы этой Победы. Выпьем за товарища Хрулева».

Но и тогда заместитель главы правительства СССР, как в 1937 году, не мог быть спокоен за себя и свою семью. В январе 1948 года среди бела дня в здании «Военторга» на Воздвиженке возле Кремля исчезла жена генерала армии Эсфирь Самсонова. Ему даже не сообщили, за какие грехи ее осудили на 10 лет лагерей. Освободили жену и полностью реабилитировали после смерти Сталина.

«Великий интендант» умер в 1962 году. Спустя сорок два года в его честь в России учреждена медаль «Генерал армии Хрулев» с портретом и надписью: «Без Тыла нет Победы»

Медаль «Генерал армии Хрулев» учреждена в 2004 г.

В том же доме 8 на Страстном бульваре, где жил Хрулев, перед войной была квартира генерал-майора авиации Эрнста Генриховича Шахта. Он родился в немецкой части Швейцарии, в восемнадцать лет молодой коммунист с радостью эмигрировал в Советский Союз, столицу «мирового пролетариата». В Москве недолго работал электромонтером и поступил в известную Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков. В 25 лет получил орден Боевого Красного Знамени за мужество и героизм. Все дороги интернационалисту были открыты: он окончил Высшую школу воздушной стрельбы и бомбометания в Серпухове, курсы усовершенствования начальствующего состава при Военно-воздушной академии имени Н.Е.Жуковского. Его назначают командиром эскадрильи особого назначения при Центральном аэродроме в Москве, награждают орденом Ленина в числе первых. Эрнст командовал авиационной эскадрильей, совершившей первый боевой налет на фашистов в Испании. На самолете «СБ» Шахт совершил десятки боевых вылетов, за что удостоился звания Героя Советского Союза.

Героя назначают начальником Липецкой высшей летно-технической школы, начальником Рязанских высших курсов усовершенствования ВВС, он учится на Высших академических курсах Академии Генштаба, назначается командиром авиаполка в Рязани и отрабатывает методику «слепых полетов». Все рухнуло за месяц до начала войны. Заместителя командующего Орловского военного округа Эрнста Шахта бросают в камеру тюрьмы как «германского шпиона, передававшего немцам сведения о советском самолетостроении». В самые трудные дни воздушных боев за Москву великого летчика расстреляли. Ему было 38 лет. Расправились за то, что немец.

В доме 8 из квартиры 27 увезли 38-летнего Сергея Динамова, сына рабочего, текстильщика и литографа, ставшего после службы в Красной Армии литературоведом, знатоком творчества Шекспира. В год ареста редактировал полное собрание сочинений Шекспира в 8 томах, издавал журнал «Интернациональная литература» и возглавлял Литературный институт красной профессуры. Арестовали его за участие в «контрреволюционной террористической организации» и расстреляли в Коммунарке, на землях НКВД под Москвой.

Всего в десяти домах Страстного бульвара погибло свыше 40 жителей самых мирных, аполитичных профессий и должностей, не считая отправленных в лагеря. Среди убитых инженер по качеству отдела снабжения; зав. текстильным отделом конторы «Союзунивермаг»; браковщик артели «Технохимик»; электромонтер завода номер 39; дворник дома 10 по Страстному бульвару; студент Московского механико-машиностроительного института; медсестра Басманной больницы; капельмейстер духового оркестра…

Мне приходилось опровергать в «Литературной газете» некоего научного сотрудника Института истории Российской академии наук, оправдывавшего подобную кровавую вакханалию политической необходимостью, «сменой номенклатуры», «укрепившей государство и сплотившей народ пред вражеским нашествием». Прошел месяц-другой, как рядом с историком поднялся в полный рост обозреватель «Культуры» Григорий Резанов, по-видимому, сын одного из тех, кто служил на Лубянке. В статье «Щит и меч», №47, декабрь 2012 года, по случаю праздника сотрудников госбезопасности он высказался о «политических репрессиях в ХХ веке»: «Конечно, были и «невинно севшие». Сегодня не модно говорить об этом, но я скажу: во время сталинских репрессий страдали не только невинные. Было и вредительство, и предательство. И не единичное, а именно массовое. Мне же хочется сказать спасибо людям с синими просветами на погонах за то, что я могу сегодня писать эту заметку. С праздником, отец!».

Повезло Резанову, что его папа не попал в число 14 тысяч чекистов, которых «почистил» Николай Иванович Ежов, отправив на тот свет с пулей в затылке. Сорок казненных Страстного бульвара — крошечная долька погибших ни за что ни про что в Москве. На одном Бутовском полигоне погребены 20 760 казненных от 14 до 82 лет, 73 национальностей. Среди них 1000 священников. Кто поверит, что священники, настоятели храмов погибли за «массовое вредительство и предательство»? Нет, конечно. Это геноцид народа. Ему нет оправдания никогда, даже в день профессионального праздника госбезопасности.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру