Вот увидите, будет очень весело. Лучше, чем сейчас. Граждане будут весь день хохотать как безумные, сморкаться и утирать слезы, повторяя: “Боже, какой же я дурак (какая дура)!”
Получится настоящий праздник дурака. Не то что сейчас: кто-то вспомнил, что надо врать, кто-то не вспомнил. Кто-то пошутил, кто-то посмотрел на него как на идиота. Нет ни всеобщности, ни единения. Будничный, рутинный фон, на котором первоапрельское веселье подмигивает лишь отдельными островками. Но и там, на островках, наблюдается натужность и скрип в мозгах, будто люди через силу заставляют себя шутить.
Конечно, если весь год врешь по собственному желанию, если вранье — это естественное состояние окружающей среды, то на заказ оригинальный обманчик уже плохо придумывается.
В результате классическую шутку про “белую спину” разнообразят главным образом выдумки средств массовой информации. Однако зачастую они бывают не столько смешными, сколько опасными.
Доверчивые пенсионеры потом еще полгода пишут письма в редакции, требуя разъяснений. “Ваша газета писала, что с первого июня рубль заменят белорусским зайчиком, а нам пенсию опять выдали рублями, почему такое отношение к пенсионерам”. Или так: “Мы, жители Химкинского района, возмущены поведением поп-звезды А., содержащей на даче в Химках носорога. Доколе будет продолжаться самоуправство, мы боимся теперь выпускать детей на улицу”. Или еще так: “Вы писали, что если в доме мыши, нужно завести розового утконоса, и они сразу уйдут. Скажите, где продаются розовые утконосы, а то к нам в райцентр их не завозят”.
* * *
А теперь представьте, что первого апреля все говорят одну только правду, потому что такой день.
К примеру, заходите вы первого апреля в свой магазин на остановке и говорите продавщице: “Галя, это что у тебя за кофе? Бразильский? Ну, дай баночку”. А Галя отвечает: “Да какой там бразильский. У нас усе кофе одинаковое — с Мытищинского району. Там какой-то подпольный цех у них, не знаю уж, из чего его гонют, из какой-то пены коричневой. А наши у них берут задешево и по бухгалтерии не проводят — чтоб, значит, налоги не платить”.
Вы уже начинаете улыбаться и, чтоб не упускать волну, продолжаете расспрашивать: “А еще у тебя что подпольное?”
“Ну что, — пожимает плечами Галя. — Сигареты все из краснодарского табака. Ты не смотри, что на коробках написано не по-нашему. Это самый что ни на есть отечественный продукт. Чай — липтон-миптон — тоже, понятно, не из Индии-Англии, а из Армении... Водка — черт знает, из чего ее разводят. Коньяк — спирт с ароматизатором. Вода минеральная из-под крана. Да здесь почти все подпольное, кроме сахара, сечки и перловки”. — “Ну а мясо-то, Галя, настоящее? Из коровы?” — “Мясо из коровы, только та корова еще в прошлом веке траву жевала, потом в глубокой заморозке пять лет по складам ездила — из Новой Зеландии в Польшу, из Польши в Украину, а после еще пол-России исколесила, пока к нам не попала, так что она, может, и вам ровесница”.
И вот вы уже не просто улыбаетесь, а хохочете во всю глотку, повторяя: “Какой же я дурак (дура)” — потому что много лет кушали, пили и курили из этого магазина, не подозревая, что поглощаете коричневую пену, рогатых ровесниц и подозрительные суррогаты, которые никто не проверяет даже на радиоактивность, не говоря уже о феноле, нитратах и прочей гадости.
* * *
А как весело будет, если первого апреля расскажут всю правду политики, чиновники, олигархи и другие властители дум!
Такое представление должно быть организовано как утренник в детском садике. Детки выходят по одному перед зрителями-родителями, читают коротенький стих, не очень отчетливо выговаривая слова и убыстряясь к концу, и уже на последнем слове быстрей бегут обратно к своему стульчику и садятся — ручки на коленочках.
Ну, например, выходит человек во всем прокурорском и говорит: “Мы реанимировали уголовные дела бывших сотрудников органов госбезопасности Калугина и Литвиненко не потому, что они что-то там совершили такое, очень преступное, а потому что они пытаются навесить взрывы в Москве на ФСБ и Кремль. А нас, соответственно, ругают верхние товарищи: мол, чего вы им рот не заткнете. Заткнуть-то мы их, конечно, не можем. Но надо по крайней мере показать, что тоже кусаемся, без дела не сидим”.
Следом выходят Калугин и Литвиненко и говорят, что, мол, они развивают тему взрывов не потому, что уверены, что там рука ФСБ, а потому, что им Березовский дает деньги, а жить-то надо.
Дальше выходит Березовский и говорит, что дело не во взрывах, он и сам не знает, кто взрывал, а просто ему обидно, что он Путина пропихивал в президенты, а Путин его выгнал и обещал еще дубиной по башке огреть. Ну куда это годится?
Теперь очередь Путина выходить, но он, конечно, не выходит. Он в роли воспитательницы. Он стоит в уголке, внимательно слушает детей из своей группы и одобрительно кивает. Если кто слова забыл — не страшно, воспитательница подскажет.
* * *
Что там еще было на минувшей неделе, какие судьбоносные события? Команда Киселева выиграла Шестой канал?
А разве не было бы весело, если б министр печати вышел первого апреля и рассказал в подробностях, как он изгонял бесов из этих “талантливых профессионалов, самой сильной команды, представившей на конкурс лучшую концепцию”. Сначала беса Гусинского, потом беса Березовского. И про то, что хождение по мукам, которому подвергли “талантливых профессионалов”, и лишение миллионов телезрителей любимых передач — все это было не из-за споров хозяйствующих субъектов, а из-за бесов. Непременно нужно было их изгнать, потому что скоро выборы и бесовская пропаганда на телеэкранах нам не нужна.
Первоапрельское выступление директора ФСБ тоже наверняка вызвало бы немало веселья у населения. Об операции в Чечне, за которую спецслужба уже год как несет ответственность, осуществляя “ювелирную работу по выявлению боевиков”, он бы, наверно, сказал примерно следующее:
“Там полная жопа, мы уйму народа переколотили, а все равно ничего не получается, Басаева не нашли, Масхадова не нашли, Хаттаба не нашли, уже надо перекладывать ответственность еще на кого-то, а у нас — хрен. Ни конкретных результатов, ни положительной динамики. Как было полторы тысячи разрозненных боевиков в горах, так и осталось”.
Забавно было бы также послушать борцов за чистоту мебельного дела — прокуратуру и таможенников, — чтоб они объяснили нам по правде, из-за чего “трехкитовые” страсти у них так сильно разгорелись.
Представьте, как первого апреля выходят на сцену по одному представителю от тех и других и говорят хором, что киты — дело десятое. А суть свары в том, что идет война за передел сфер влияния. Другими словами, за “крыши” и бабки. Потому что раньше левая растаможка была под “крышей” у таможенников, а теперь прокуратуре захотелось перенаправить финансовые потоки и взять левую растаможку под себя. А таможенники некоторое время терпели и присматривались, но на “китах” у них терпение кончилось, поскольку там получалось, что очень большие деньги теряются. Поэтому они отрыли топор войны и пошли в атаку на прокуратуру. А прокуратура — на них.
Ну разве не смешно?
Совершенно беспроигрышный вариант — первоапрельский выход премьер-министра. Если бы он рассказал правду про наше экономическое развитие и госбюджет — из чего он складывается и как тратится, — граждане животики бы надорвали от хохота.
Впрочем, здесь всей правды премьер-министр, скорее всего, и сам не знает. Но зато более мелкие чиновники могут выходить по очереди и говорить, прижимая руку к сердцу: “Да-да, моя подпись на документе стоит денег, да, я беру с каждого разрешения, каждой сделки, каждой регистрации свои два процента, три процента, пять процентов — ну, в общем, как получается”.
* * *
А заканчиваться правдивое Первое апреля должно так.
Выходят на сцену все выступавшие, взяв друг друга под руки — как в театре. Кланяются низко и говорят легко и непринужденно: “Ну что, поняли, кобздец вам с нами”.
Смеются, снова кланяются и уходят со сцены, весело махая зрителям.
Зрители, соответственно, покатываются со смеху и повторяют: “Боже, какой же я дурак (какая дура)!”
