в истории советского футбола, заслуженный мастер спорта, чемпион Европы 1960 г.
(Это ведь его гол принес нам победу в финале!) Закончив играть, Понедельник 14 лет проработал редактором отдела газеты “Советский спорт”, шесть лет — главредом еженедельника “Футбол-хоккей”. Автор книг “Любовь моя — футбол”, “Штрафная площадка”, “Мяч —
в воротах”, “Исповедь центрального нападающего”.
Он человек образованный, начитанный и прекрасный рассказчик. Всегда, попадая в компанию таких людей, как братья Старостины, Симонян, Бубукин, Понедельник, ловил себя на мысли, что можно смело выключать телевизор, если в это время транслируется “Белый попугай” или “Смехопанорама”. Над их рассказами — причем реальными, из жизни — мы хохотали до упаду. Вот некоторые из баек от Понедельника, который сегодня (как ни странно, в среду) отметит свое 65-летие.
* * *
— Николай Петрович Старостин очень хотел, чтобы я играл за “Спартак”, и несколько раз делал мне лестные предложения. Например, взял в турне с командой в 1959 году в Южную Америку. А в 1963 году в составе “Спартака” я отправился в Израиль. Встретил там массу земляков, знакомых из Ростова. И вот премьер-министр Бен Гурион пригласил “Спартак” в кибуц (колхоз), который был расположен рядом с Мертвым морем. В автобусе сидим рядом с Маслаченко и, посоветовавшись, просим переводчика: ты, мол, скажи, что если абсолютно лысый человек опустит голову в это море, то у него начинается бурный рост волос — только успевай стричься, но скажи это так, походя... Ну переводчик и озвучил нашу просьбу. А в “Спартаке” играл Володя Петров, шевелюра давно покинула его голову. И вот спускаемся к морю, команде предлагают искупаться. Внимание всех обращено к Петрову. Он бочком-бочком отходит от нас за огромный валун, встает на колени, опускает голову в воду, начинает мотать ею, фыркать... Такой громовой смех Мертвое море услышало впервые...
* * *
— По приказу из Москвы меня в военном самолете в сопровождении патрулей из Ростова отправили в столицу для оформления в команду ЦСКА. Об акции в считанные часы узнал весь город. И в тишайшие брежневские времена начались демонстрации протеста: переворачивали машины, били витрины магазинов. И это неудивительно — футбол был главным событием в жизни города.
В Москве меня доставили в ЦК ВЛКСМ к первому секретарю Сергею Павловичу Павлову. Там уже находились председатель Спорткомитета и несколько больших генералов. Вопрос ребром — ЦСКА в чемпионатах страны выступает слабо, и это, мол, бросает тень на авторитет армии. Поэтому нужно срочно собрать со всего Союза хороших футболистов для укрепления ведущего армейского клуба. Павлов говорит: “Большой театр собирает по всей стране лучших певцов и солистов балета — и это естественно”.
А в Москву, как было договорено, мне должен был позвонить отец и сообщить результат разговора Михаила Шолохова и секретаря ЦК КПСС Фурцевой по поводу моего ареста. Естественно, великий писатель отстаивал интересы ростовчан, а проблему эту могла решить Фурцева, потому что в Политбюро курировала спорт. Я отвечаю Павлову, что должен подумать и посоветоваться с родителями. “Хорошо, пусть будет так, — сказал Павлов. — Но завтра в 10 утра ты должен быть у Екатерины Алексеевны Фурцевой”. Один из генералов тут же вручил мне ордер и ключи от квартиры в генеральском доме на Соколе. Прихожу в ЦК, встречает помощник и проводит в кабинет. Фурцева, видимо, грипповала, сидела за столом в накинутом на плечи пуховом платке. “Витюша, извини, приболела. Не стану здороваться за руку”. Пересказал ей вчерашнюю встречу с Павловым и понял, что о демонстрациях в Ростове она уже знала. Берет трубку красного телефона: “Сережа, здравствуй. Вы собирались по Понедельнику? Так вот, пусть он играет за свой Ростов...” — и положила трубку. Повернувшись ко мне, сказала: “При случае сердечный привет Михаилу Александровичу Шолохову”. Из ЦК КПСС я направляюсь в ЦК ВЛКСМ, куда было велено явиться. В кабинете один Павлов. Подходит ко мне: “Вообще-то ты правильно решил. Вот и генеральный секретарь говорит, что необязательно всех талантливых людей в одно место сгонять, а кто тогда в провинции останется?” Когда я вернулся в Ростов, вся привокзальная площадь была заполнена народом. У меня слезы навернулись на глаза!
* * *
— Поехал с друзьями отдыхать в Сочи. Идем по пляжу. И видим — на берегу группа блатных, на теле у каждого нет свободного от наколок сантиметра кожи. Играют в карты. Поднимается один из них: “Витя, какими судьбами?!” Оказывается, земляк из Ростова. Причем это был один из авторитетов преступного мира по прозвищу Симочка. Я был с ним шапочно знаком. Тот представил меня своим корешам и тут же приглашает всех вечером в самый роскошный ресторан. Запомнился монолог Симочки: “Витя, какой в Ростове был футбол! Люди добирались на стадион, висели на трамваях и троллейбусах, как гроздья винограда. Про карманы в это время никто не думал: “лопатники” (кошельки) сами падали нам в руки. За день мы настригали месячную норму! Да, был футбол...”
* * *
— В Ростове, чтобы достать билет на обычный матч, требовались огромные связи. Представьте, что команда вышла в высшую лигу и соперником СКА в первой же игре чемпионата был ЦСКА. Люди в парке “Ростсельмаш” всю ночь жгли костры, чтобы согреться и утром купить билет. Это было сумасшествие. Всем игрокам было положено по два билета. А знакомых — полгорода. Все обижены, упрекают. Но народ в Ростове ушлый. Умельцы изготовили несколько тысяч фальшивых билетов, которые по диким ценам были тут же раскуплены. Диктор объявил состав, начался матч, стадион забит битком, а народ все валит и валит. И здесь произошло то, что может произойти только в Ростове или Одессе. Диктор объявляет: “Товарищи! На такие-то трибуны, на такие-то ряды, на такие-то места (я запомнил — с 1-го по 208-е) проданы фальшивые билеты. (Пауза.) Просьба соблюдать организованность и порядок”. Оглушительный хохот потряс стадион, смеялись зрители, смеялись футболисты.
* * *
— Перед финалом чемпионата Европы в 1960 году в Париже в сборной — установка на игру. Все как обычно: Качалин раздает задания, потом интересуется: у кого, мол, вопросы? Вдруг слышим голос доктора Алексеева, которого в команде звали Бакалавр. На всю раздевалку он говорит: “А я знаю, кто забьет гол”. Все притихли. Перед игрой такие вещи, как прогнозирование, категорически запрещены. Все-таки мы люди суеверные. А доктор продолжает: “Гол забьет Понедельник”. Яшин встал, подошел к доктору, поднес к его носу огромный кулачище: “Если Витя не забьет, ты ответишь мне, док, по полной программе”, — вполне серьезно сказал Лев Иванович. С подачи Месхи мне удалось головой забить гол. Мы выиграли — 2:1. В раздевалке, обессиленные, повалились в кресла — игре отдали все силы до последней капли. И вдруг Игорь Нетто тоненьким голоском на всю раздевалку: “А ведь Бакалавр оказался прав”. Лев Иванович встал подошел к врачу, приподнял его, прижал к себе и сказал: “Ну, Бакалавр, ты в моей памяти на всю жизнь!”
