Первую рюмку выпили за встречу, вторую — за детей. У Анны их уже двое. Елене исполнилось 12. Малышу Эрни пошел четвертый год. За разговорами-воспоминаниями не заметили, как наступила ночь. “Яари не будет ревновать, что ты так поздно вернулась домой?” Анна поставила рюмку на журнальный столик. “Моего мужа зовут Тоомас. С Яари мы расстались почти сразу же...” — “Тяжело тебе, наверное, пришлось — одной, в чужой стране, без языка, с грудным ребенком на руках?!” Анна легко рассмеялась: “Это были самые счастливые дни в моей жизни! Завтра заеду за тобой, поужинаем у нас дома. Посмотришь, как я живу”.
* * *
Утром нашу делегацию ждали в детском саду. Организатор поездки Ольга Аувинен, директор Дома Хельсинки в Москве, выполняла функции переводчика. Но все было ясно без слов. Дети — главное богатство страны, для Финляндии это совсем не пустая декларация. Слово “богатство”, правда, имеет тут очевидный коммерческий смысл. Быть матерью — своего рода бизнес. И довольно выгодный.
Судите сами. Пособия по рождению и уходу за ребенком семья получает, даже если оба родителя безработные. За первенца платят 90 евро ежемесячно, за второго ребенка — 110, за третьего — 131, за четвертого — 151, за каждого следующего — 172. Мать-одиночка получает еще за каждого ребенка 34 евро дополнительно. Дети из малообеспеченных семей могут бесплатно посещать детский сад. Но городу дешевле платить родителям пособие, чем давать дополнительные места в детсадах. Поэтому в Хельсинки существует развитая система детских площадок. Традиционные качели, горки и т.п. плюс обязательно помещение для работы кружков. Застройку города планируют так, чтобы на несколько домов была такая детская площадка. Сюда можно приводить ребенка всего на пару часов; пока мать бегает по своим делам, с ним будут заниматься опытные воспитатели. В дни каникул услугами детских площадок могут воспользоваться и школьники. Душа работающих родителей спокойна: по улицам их чада не слоняются, досуг их организован, а главное — без горячего питания не останутся. И все это — бесплатно, только за обеды надо доплачивать 25 евро в месяц. 30 процентов хельсинкских семей водят детей на площадки. Особенно они популярны у матерей-одиночек — для них это своеобразный клуб, место встречи с другими мамочками.
* * *
Анна загоняет “Хонду” в гараж на первом этаже, мы поднимаемся в чистеньком лифте. Дети еще не спят. У каждого из них — своя комната. Над кроватью Елены висит балдахин в звездах, она говорит по-русски с легким акцентом и не понимает, что такое “прикол” (пришлось объяснять на примере ее веселенького балдахина). В школе учит помимо родного финского еще три языка: шведский (второй государственный язык Финляндии), английский и французский. В итоге передо мной — юный полиглот. Ее младший братишка пока еще путает русские слова с финскими. “Спок ночи!” — и карапуз прячется за дверь своей спальни. Укладывать его отправляется отец, Анна готовит нам ужин.
— Да, я осталась с Ленкой на руках одна, практически не зная языка... Но по финским законам при разводе муж обязан оставить жене квартиру. Яари сразу снял себе другое жилье. Я, когда разводилась, видеть его не хотела, но тут такие законы: либо муж, либо власти всучат тебе алименты. И что совсем замечательно — алименты на содержание ребенка поступают с момента написания заявления о разводе. Если бывший по каким-то причинам не делает этого, государство платит женщине само.
Анна накрыла на стол. Тоомас от позднего ужина отказался, предпочтя футбольный матч по телевизору. Мы снова проболтали до первых петухов.
— У меня есть несколько подруг-финок, они родили по 6—7 детей, не выходя замуж и не проработав ни дня, — и живут припеваючи. Город полностью оплачивает им квартиру, свет. 2—3 детей здесь иметь невыгодно, — вздохнула Анна. — Либо одного, либо дюжину!
Выяснилось, что и воспитывать своих детей Анна вынуждена не по-русски.
— Интересы детей защищает миллион организаций. За то, что шлепнула дочь по заднице, могут привлечь чуть ли не к уголовной ответственности! Щелбан по голове — нарушение прав ребенка. В школе ни в коем случае не скажут, если не знаешь, что 2х2=4, что ты дурак, наоборот — поддержат: мол, ты умный, ты же можешь назвать правильный ответ... Все покупки к школе — вплоть до карандашей — каждый год оплачивает государство. И еще дают 100 евро на развитие увлечений ребенка.
— Ань, у нас в России сейчас начали заниматься беспризорными детьми...
Анна роняет вилку.
— О господи! Откуда они взялись?!
— Откуда дети берутся? Каждого мама родила. Но прокормить не может, последние деньги тратит на водку. Знаешь, как бывает...
— Я девять лет не была в России, у меня это не укладывается в голове... Ладно, давай выпьем за мужей.
Тоомас, как выясняется, работает начальником отдела в компьютерной фирме. Его зарплаты хватает, чтобы вывезти всю семью два раза в год “в теплые края”. В последнее время они полюбили Таиланд, летали туда даже с крошечным Эрни на руках. Анна дважды в неделю по 4 часа в день работает в крупном универмаге. “Для поддержания формы, — объясняет она. — А то, сидя дома, можно быстро... ой, забыла, как это по-русски?.. обабиться!”
Она снова смеется, легко и беззаботно.
* * *
Обаятельная улыбка другой женщины встретила нас в особняке ХIХ века на берегу залива. Не так давно Эву Рииту Сиитонен во второй раз выбрали мэром Хельсинки. Столичные жители зовут ее не иначе, как “городская мама”.
— У нас есть старинная пословица: ребенок приносит хлеб в дом. Сейчас у нас отпуск по материнству — год с полной зарплатой. Взять его могут как мать, так и отец. Этим законом недавно лично воспользовался премьер-министр. Пару лет назад наши ученые пришли к страшному выводу: уже в 3—4 года можно увидеть в ребенке его будущие проблемы. Эти исследования показали, что вкладывать средства надо в детей с самого раннего возраста. Это лучше, чем потом — в приюты, патронажные семьи, исправительные учреждения. Поэтому мы стараемся дать ребенку как можно больше и как можно раньше.
Попрощавшись с “городской мамой”, мы отправились в школу города Вантаа, что неподалеку от Хельсинки. Российских журналистов не случайно повезли именно туда: в этой прекрасно оборудованной и стерильно чистой школе среди 550 детей — 90 из семей эмигрантов. Есть и русские. 14-летняя Катя полгода назад приехала с мамой из Выборга и усиленно учит финский. При нас педагоги попросили ее помочь совсем юной ученице. Катя взяла за руку укутанную в платок арабскую девчушку, чья семья только-только обосновалась в городе, и повела по школьному коридору показать, где что находится. За очень вкусным обедом в школьной столовой я спросила у пресс-секретаря мэра Хельсинки, доводилось ли ему встречать беспризорных детей. Микаэл Шиер ответил не сразу, очевидно, пытаясь понять мой вопрос. “Нет, таких у нас в стране нет. Я ни разу не видел... Это невозможно!” — горячо добавил он.
...В отеле ждали две огромные коробки — конфеты и мозаика-паззл. Это Анна, не застав, передала подарки моим детям.
